Дэниел смотрел на ее причмокивающие губы.
– Я серьезно.
Она улыбнулась.
– Ты закончила? – спросил он.
Вместо голоса вышло карканье:
– Угу.
Он потащил ее к дверям, а потом к ней домой. Всю дорогу его рука по-хозяйски лежала у нее на ягодицах.
Насколько же мы недалеки от смерти, думала Джасмин, стоя на кухне в полной растерянности. Она никогда никого и пальцем не тронула. Во, какая силища в руках. Она взглянула на свои длинные пальцы. Ногти неровные – из-за того, что постоянно возится с ножом и теркой, а кожа на подушечках потемнела от соусов и красного вина. Обручальное кольцо потускнело от соли и все в царапинах. Когда-то она прочитала, что среди всех профессий самая криминальная – повар. Почему-то среди поваров больше всего убийц. Почему? Может, потому, что орудия убийства всегда под рукой? А может, они лучше знакомы с анатомией? Или просто внутренняя надежда на удачный результат? Она обвела взглядом кухню. Настоящая камера пыток. Инструменты висят, будто ждут. В первую очередь ножи, но есть и менее очевидные: термометры для мяса, машинки для снятия кожи, миксеры. Поварам приходилось запросто снимать кожуру с овощей и фруктов, резать оглушенных, а часто еще и живых животных, а потом с ведьминской истовостыо собирать их драгоценную кровь в кастрюлю. Поварское дело и бессердечие – синонимы. Чью-то жизнь забрать, а свою сохранить. Вряд ли кто когда читал заупокойные молитвы по загубленной скотине. Теперь повара все больше колют, протыкают и воротят нос – во всяком случае, до недавнего времени воротили – от жира, этой поддерживающей жизнь субстанции. А сидящие за обеденным столом, наевшись, оставляют на тарелке частицы чьих-то ног или задов. Хуже того, они бросают чью-то несъеденную смерть в помойное ведро. Потому что, как ни крути, дарить жизнь – означает убивать. Или это слишком резкое определение? Безусловно, готовить – это подстрекать к убийству. Чьему-то.
Джасмин вынула из холодильника приготовленный вчера салат из фасоли с жареным сладким перцем, хрустящим беконом, пастой каннелони и заправленный уксусом с прованским маслом. Тарелку брать не стала, вооружилась только вилкой и приступила к еде. Соленый жирный бекон вернул ее к жизни. Поковыряв вилкой в миске, она выудила длинную соломинку красного перца и сунула ее в рот. Перец мягко проскользнул внутрь, мясистый и ароматный. Капля масла повисла на подбородке Джасмин. Она продолжала есть, методично забрасывая в рот еду и почти не соображая, что делает. Внимание ее сконцентрировалось на гамме появившихся во рту вкусов. Она потянулась за перечницей, а потом, испытывая легкий укол вины, за солонкой. Джасмин знала, что соль не нужна, но состояние, в котором она пребывала, требовало чрезмерности. Она клала в рот круто посоленные фасолины и жевала, катая языком эти клейкие самородки. Когда показалось дно миски, покрытое маслом на два пальца, входная дверь хлопнула и на пороге кухни возникла Карим. Джасмин проигнорировала ее появление. Она пыталась выловить со дна три последние фасолины. Те уворачивались, так что пришлось помочь пальцами.
– Почему такой бардак?
– Отца спроси.
– А где он?
– Понятия не имею.
Карим промолчала. Ее юношеский мозг заработал, пытаясь понять, в чем дело.
– Ты это все одна съела?
– Ох, извини. А ты тоже хотела?
– Да ладно.
Джасмин тупо смотрела на миску.
– У тебя жир на подбородке, – сообщила дочь.
– Оставь меня, пожалуйста, одну, если не возражаешь.
Карим щелкнула языком, выразив одновременно отвращение, раздражение и полное безразличие к происходящему, и унеслась с кухни. Джасмин медленно поднесла руку к подбородку. Но вместо того чтобы вытереть масло, она начала вдруг размазывать его по щекам. Потом зачерпнула из миски горсть масла, плеснула себе в лицо и растерла его круговыми движениями. Оно каплями бежало по шее и стекало в ложбинку грудей. Футболка уже потемнела от масла, но Джасмин все никак не могла остановиться. Она мазнула маслом за ушами, как будто это были духи. Потом наклонилась вперед и начала по-кошачьи вылизывать из миски остатки. Когда последняя капля жира просочилась в горло, она разогнулась и громко рыгнула.
– Ма-ам! – в ужасе завопила Карим из комнаты.
Джасмин отодвинула миску. Сняла фартук. Сбросила на пол картонную упаковку яиц. В растекшуюся желтым клейкую лужу, будто в ведро с картофельными очистками, вылила целый пакет молока. Вытерла руки полотенцем и, выходя из кухни, швырнула его во все это непотребство.
Поднявшись в спальню, Джасмин стянула свитер и вылезла из брюк. Потом сбросила на пол лифчик и залезла под прохладные простыни. Поверх одеяла она натянула еще и перину и лежала под ней, съежившись, пока не согрелась. Потом перевернулась на другой бок, свернулась калачиком и закрыла глаза. Вот и все. А теперь она заснет и проспит до конца жизни.
Поправив на туше Джасмин пуховую перину, Дэниел на цыпочках вышел из спальни.
Он немножко задержался, потому что, сказал он, пошел выпить с девушкой чашку кофе, надо было объяснить ей ситуацию. А потом, уже по дороге домой – да, домой, а куда же еще – вдруг вспомнил, что мост Ки Бридж закрыт. Всю жизнь они собираются его ремонтировать, что ли? Ну, в общем, пришлось сделать крюк через Уилсон, а это еще полчаса. Господи.
Дэниел сел на кровать и погладил Джасмин по голове. Рассказал, что Тина никакая не актриса, а всего лишь его студентка. Работает секретаршей, хочет стать актрисой, но с его точки зрения, лучше бы ей эти мысли оставить. Слишком старая. Но ты же знаешь, сказал он Джасмин, какие они, эти актрисы. В небесах витают. Он не хотел ничего говорить. Не хотел, чтобы Джасмин расстраивалась. Да, про эту не хотел говорить. Потому что она вызывала у него некоторую симпатию. Он думал, что сможет это преодолеть. Старался. Он думает, что наказывать ее не следует. Джасмин кажется, что следует? Ну, раз она так считает, тогда конечно. Хотя эта женщина в общем-то ничего плохого не сделала. Кроме того, что хотела посмотреть, как Джасмин готовит. И разве это не Джасмин на нее напала?
Но решать Джасмин. Пусть делает, как считает нужным. Нужно было бы выгнать ее с курса. Тут и говорить не о чем. Если бы он мог. По крайней мере, он надеется, что сможет. Хотя могут быть неприятные последствия. В любом случае они с этим справятся. Как она себя чувствует? Совсем не лучше? Какой удар. Да, это было для нее таким ударом. Не отпускает? Сейчас ей надо поспать. Поспать. А завтра все будет хорошо.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Она не отозвалась.
Что же это значит – «слишком старая», думала Джасмин. Под тридцать? Тридцать пять? Актерство – зубодробительный бизнес. Какое счастье, что сама она никогда не хотела быть актрисой. Ей было жалко девочку. Решила пойти на прорыв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Я серьезно.
Она улыбнулась.
– Ты закончила? – спросил он.
Вместо голоса вышло карканье:
– Угу.
Он потащил ее к дверям, а потом к ней домой. Всю дорогу его рука по-хозяйски лежала у нее на ягодицах.
Насколько же мы недалеки от смерти, думала Джасмин, стоя на кухне в полной растерянности. Она никогда никого и пальцем не тронула. Во, какая силища в руках. Она взглянула на свои длинные пальцы. Ногти неровные – из-за того, что постоянно возится с ножом и теркой, а кожа на подушечках потемнела от соусов и красного вина. Обручальное кольцо потускнело от соли и все в царапинах. Когда-то она прочитала, что среди всех профессий самая криминальная – повар. Почему-то среди поваров больше всего убийц. Почему? Может, потому, что орудия убийства всегда под рукой? А может, они лучше знакомы с анатомией? Или просто внутренняя надежда на удачный результат? Она обвела взглядом кухню. Настоящая камера пыток. Инструменты висят, будто ждут. В первую очередь ножи, но есть и менее очевидные: термометры для мяса, машинки для снятия кожи, миксеры. Поварам приходилось запросто снимать кожуру с овощей и фруктов, резать оглушенных, а часто еще и живых животных, а потом с ведьминской истовостыо собирать их драгоценную кровь в кастрюлю. Поварское дело и бессердечие – синонимы. Чью-то жизнь забрать, а свою сохранить. Вряд ли кто когда читал заупокойные молитвы по загубленной скотине. Теперь повара все больше колют, протыкают и воротят нос – во всяком случае, до недавнего времени воротили – от жира, этой поддерживающей жизнь субстанции. А сидящие за обеденным столом, наевшись, оставляют на тарелке частицы чьих-то ног или задов. Хуже того, они бросают чью-то несъеденную смерть в помойное ведро. Потому что, как ни крути, дарить жизнь – означает убивать. Или это слишком резкое определение? Безусловно, готовить – это подстрекать к убийству. Чьему-то.
Джасмин вынула из холодильника приготовленный вчера салат из фасоли с жареным сладким перцем, хрустящим беконом, пастой каннелони и заправленный уксусом с прованским маслом. Тарелку брать не стала, вооружилась только вилкой и приступила к еде. Соленый жирный бекон вернул ее к жизни. Поковыряв вилкой в миске, она выудила длинную соломинку красного перца и сунула ее в рот. Перец мягко проскользнул внутрь, мясистый и ароматный. Капля масла повисла на подбородке Джасмин. Она продолжала есть, методично забрасывая в рот еду и почти не соображая, что делает. Внимание ее сконцентрировалось на гамме появившихся во рту вкусов. Она потянулась за перечницей, а потом, испытывая легкий укол вины, за солонкой. Джасмин знала, что соль не нужна, но состояние, в котором она пребывала, требовало чрезмерности. Она клала в рот круто посоленные фасолины и жевала, катая языком эти клейкие самородки. Когда показалось дно миски, покрытое маслом на два пальца, входная дверь хлопнула и на пороге кухни возникла Карим. Джасмин проигнорировала ее появление. Она пыталась выловить со дна три последние фасолины. Те уворачивались, так что пришлось помочь пальцами.
– Почему такой бардак?
– Отца спроси.
– А где он?
– Понятия не имею.
Карим промолчала. Ее юношеский мозг заработал, пытаясь понять, в чем дело.
– Ты это все одна съела?
– Ох, извини. А ты тоже хотела?
– Да ладно.
Джасмин тупо смотрела на миску.
– У тебя жир на подбородке, – сообщила дочь.
– Оставь меня, пожалуйста, одну, если не возражаешь.
Карим щелкнула языком, выразив одновременно отвращение, раздражение и полное безразличие к происходящему, и унеслась с кухни. Джасмин медленно поднесла руку к подбородку. Но вместо того чтобы вытереть масло, она начала вдруг размазывать его по щекам. Потом зачерпнула из миски горсть масла, плеснула себе в лицо и растерла его круговыми движениями. Оно каплями бежало по шее и стекало в ложбинку грудей. Футболка уже потемнела от масла, но Джасмин все никак не могла остановиться. Она мазнула маслом за ушами, как будто это были духи. Потом наклонилась вперед и начала по-кошачьи вылизывать из миски остатки. Когда последняя капля жира просочилась в горло, она разогнулась и громко рыгнула.
– Ма-ам! – в ужасе завопила Карим из комнаты.
Джасмин отодвинула миску. Сняла фартук. Сбросила на пол картонную упаковку яиц. В растекшуюся желтым клейкую лужу, будто в ведро с картофельными очистками, вылила целый пакет молока. Вытерла руки полотенцем и, выходя из кухни, швырнула его во все это непотребство.
Поднявшись в спальню, Джасмин стянула свитер и вылезла из брюк. Потом сбросила на пол лифчик и залезла под прохладные простыни. Поверх одеяла она натянула еще и перину и лежала под ней, съежившись, пока не согрелась. Потом перевернулась на другой бок, свернулась калачиком и закрыла глаза. Вот и все. А теперь она заснет и проспит до конца жизни.
Поправив на туше Джасмин пуховую перину, Дэниел на цыпочках вышел из спальни.
Он немножко задержался, потому что, сказал он, пошел выпить с девушкой чашку кофе, надо было объяснить ей ситуацию. А потом, уже по дороге домой – да, домой, а куда же еще – вдруг вспомнил, что мост Ки Бридж закрыт. Всю жизнь они собираются его ремонтировать, что ли? Ну, в общем, пришлось сделать крюк через Уилсон, а это еще полчаса. Господи.
Дэниел сел на кровать и погладил Джасмин по голове. Рассказал, что Тина никакая не актриса, а всего лишь его студентка. Работает секретаршей, хочет стать актрисой, но с его точки зрения, лучше бы ей эти мысли оставить. Слишком старая. Но ты же знаешь, сказал он Джасмин, какие они, эти актрисы. В небесах витают. Он не хотел ничего говорить. Не хотел, чтобы Джасмин расстраивалась. Да, про эту не хотел говорить. Потому что она вызывала у него некоторую симпатию. Он думал, что сможет это преодолеть. Старался. Он думает, что наказывать ее не следует. Джасмин кажется, что следует? Ну, раз она так считает, тогда конечно. Хотя эта женщина в общем-то ничего плохого не сделала. Кроме того, что хотела посмотреть, как Джасмин готовит. И разве это не Джасмин на нее напала?
Но решать Джасмин. Пусть делает, как считает нужным. Нужно было бы выгнать ее с курса. Тут и говорить не о чем. Если бы он мог. По крайней мере, он надеется, что сможет. Хотя могут быть неприятные последствия. В любом случае они с этим справятся. Как она себя чувствует? Совсем не лучше? Какой удар. Да, это было для нее таким ударом. Не отпускает? Сейчас ей надо поспать. Поспать. А завтра все будет хорошо.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Она не отозвалась.
Что же это значит – «слишком старая», думала Джасмин. Под тридцать? Тридцать пять? Актерство – зубодробительный бизнес. Какое счастье, что сама она никогда не хотела быть актрисой. Ей было жалко девочку. Решила пойти на прорыв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61