Что это была за работа, объяснить он не мог, а проецируемые им образы никто не понял — ни Поль, ни Марк, ни лечащие врачи. Но отец и доктора уступили его просьбе, учитывая его необычайную развитость и надеясь, что «работает» он над какой-то всеобъемлющей метапрограммой, которая принесет ему полное исцеление.
У Поля еще теплилась надежда, что Джек выживет. Другое дело — Тереза, Когда был диагностирован новый и страшный рак поджелудочной железы, она настояла на том, чтобы посещать его ежедневно, хотя опутывавшие его трубки и жуткая аппаратура вокруг доводили ее чуть ли не до истерики. Когда Джек сказал ей прямо, что боль очень сильна, она изо дня в день умоляла его позволить врачам прибегнуть к блокировке. Его спокойные отказы и стремительный физический упадок, когда органы один за другим выходили из строя, довели ее до нервного приступа в кабинете Колетт: она рыдала, исступленно винила себя за мучения малыша, твердила, что Джеку не следовало родиться, и требовала, чтобы аппаратуру отключили и позволили ему «тихо умереть».
Тяжелые стрессы и гнетущее сознание вины ввергли Терезу в прострацию. Когда установили, что физически она здорова, ей дали транквилизаторы и уложили дома в постель под круглосуточным надзором частной сиделки. Мари и Мадди до Рождества оставались в пансионе, а Люка с бонной, которая его и учила, отправили погостить к Шери с Адриеном в Лаудон под Конкордом, где они жили зимой. После нескольких тщетных попыток Поля оказать Терезе психопомощь (она экранировалась от него, обвиняя в том, что он обрекает их маленького на жалкое подобие жизни), Поль снова ее оставил.
Несколько недель Тереза чахла, почти не ела и оставалась в тяжелейшей депрессии. Она больше не хотела видеть Джека, а когда я навещал ее и приносил редчайшие книги о музыке, она оставалась апатичной. А потом, незадолго до Рождества, внезапно начала говорить о своем младшем сыне в прошедшем времени. И заметно приободрилась.
Их мать, бесстрастно объяснил мне Марк, может сохранить рассудок, только внушая себе, что Джек умер. По мнению Марка, это был разумный выход. Если только семья не примет решение десять лет держать малыша подключенным к аппаратуре, поддерживающей жизнедеятельность одного лишь мозга, он обречен умереть.
Саркома Юинга дала рецидивы: теперь поражены были позвоночник и череп Джека, и врачи ничем не могли ему помочь.
37
Хановер, Нью-Гемпшир, Земля
24-25 декабря 2053
Дядюшка Роги организовал из орды двоюродных, а также родных братьев и сестер рождественский хор. Ни Тереза, ни Джек не могли присутствовать на семейном Рождественском вечере у Дени и Люсиль; вот старый букинист и придумал, как немного их развеселить, и младшее поколение Династии, как дети, так и молодежь, с восторгом согласилось на его предложение. За два часа до того, как ремилардовскому потомству надо было отправиться на полуночную мессу в старинную католическую церковь на Сэнборн-роуд, Роги собрал их всех у себя в магазине. Он роздал нотные плашки, а потом повел всю ораву по Саут-стрит петь рождественские песни под окнами спальни Терезы.
Сыпал легкий снежок, и тонкий его покров уже похрустывал под ногами, а ветки деревьев и кустов посеребрились. В сиянии уличных фонарей Хановер выглядел до невозможности красивым. В окнах домов сверкали огнями и украшениями рождественские елки. В хоре собралось тридцать четыре певца. Не хватало только двух малышей — Филипа и Аврелии, еще слишком маленьких, а также Кори, дочки Шери и Адриена, умудрившейся простудиться… и Джека.
Они пропели «Явитесь, верные», и «Il est ne, le divin enfant» note 59, и «Остролист и плющ», и «Иисус-младенец», и «Тихую ночь», и «Внесите факел, Изабелла и Жанетта» (по-французски и по-английски). Они целиком пропели томительно грустную «Рождественскую песню Ковентри», и кое у кого из юных певцов прервался голос, когда они добрались до совсем незнакомых слов на плашке и поняли, что это песня о невинных младенцах, перебитых по приказу Ирода, которых оплакивают их обезумевшие от горя матери:
Ирод-царь во злобе лютой отдал воинам приказ
Смерти всех предать младенцев за единый день и час.
Горе мне, тебе, сыночек! Никогда я не спою
«Спи, дитя мое родное, баю-баюшки-баю!»
Но печаль рассеялась, едва они запели «Радость миру» и завершили импровизированный концерт любимой ремилардовской «Cantique de Noel».
Сиделка, предупрежденная Роги, помогла Терезе сесть в кресло у окна. Когда певцы смолкли, Тереза помахала им, а из дверей вышла Джеки Деларю, добродушная экономка, с бумажными стаканчиками горячего какао. Роги украдкой плеснул в свой рому из карманной фляжки.
И тут — voila! note 60 — послышался перезвон колокольчиков, лошадиное фырканье, стук копыт, и из переулочка за библиотекой выехали две большие, устланные сеном повозки с Севереном и Адриеном на козлах и остановились перед домом. Младшие дети радостным визгом приветствовали Доббина и Наполеона, которые круглый год привольно паслись на соседнем лугу и запрягались только на Рождество и Зимний карнавал.
— По повозкам! — загремел Роги. — Едем в больницу и споем Джеку. И всю дорогу тоже поем!
Так они и катили по городу, распевая «Снеговик Морозец», и «Рудолф» (английский и канадо-французский вариант), и «Каштаны в золе», и «Санта-Клаус едет в город», и «Тихо празднуй Рождество», и «Перезвон колокольчиков». Проезжая мимо занесенных снегом зданий колледжа, Марк и другие Ремиларды-студенты затянули Дартмутскую «Зимнюю песню».
Когда впереди замаячило массивное здание больницы, словно завуалированное кружащимися снежинками, дети умолкли. Радостные праздничные вибрации исчезли, и пассажиры повозок, все, за исключением пятилетнего малыша, укрылись за своими психоэкранами.
Джек.
Бедный маленький искромсанный Джек
Наконец-то они его увидят.
Роги заботливо посоветовался со всеми старшими членами семьи, прежде чем поручил Марку спросить Джека, хочет ли он, чтобы к нему ввалилась толпа гостей. Родители постарались подготовить детей, телепатически показав им, как Джек выглядит теперь. Его вид вызвал грусть, но не ужас, так как его голова еще сохраняла нормальный вид, а рождественский колпачок скроет облысевшую кожу, и жизнеобеспечивающая камера, в которой он помещался, будет скрыта под покрывалом.
Родители предупредили младших, чтобы они не заглядывали под покрывало, хотя прекрасно знали, что это бесполезно. И они напомнили детям, что сознание у Джека очень сильное и здоровое, а потому можно надеяться на восстановление его тела.
Старшая ночная сестра встретила их у дверей и проводила к Джеку. Предупреждать оперантных ребятишек вести себя тихо нужды не было. Они гуськом входили в палату Джека, здоровались, а некоторые и говорили что-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
У Поля еще теплилась надежда, что Джек выживет. Другое дело — Тереза, Когда был диагностирован новый и страшный рак поджелудочной железы, она настояла на том, чтобы посещать его ежедневно, хотя опутывавшие его трубки и жуткая аппаратура вокруг доводили ее чуть ли не до истерики. Когда Джек сказал ей прямо, что боль очень сильна, она изо дня в день умоляла его позволить врачам прибегнуть к блокировке. Его спокойные отказы и стремительный физический упадок, когда органы один за другим выходили из строя, довели ее до нервного приступа в кабинете Колетт: она рыдала, исступленно винила себя за мучения малыша, твердила, что Джеку не следовало родиться, и требовала, чтобы аппаратуру отключили и позволили ему «тихо умереть».
Тяжелые стрессы и гнетущее сознание вины ввергли Терезу в прострацию. Когда установили, что физически она здорова, ей дали транквилизаторы и уложили дома в постель под круглосуточным надзором частной сиделки. Мари и Мадди до Рождества оставались в пансионе, а Люка с бонной, которая его и учила, отправили погостить к Шери с Адриеном в Лаудон под Конкордом, где они жили зимой. После нескольких тщетных попыток Поля оказать Терезе психопомощь (она экранировалась от него, обвиняя в том, что он обрекает их маленького на жалкое подобие жизни), Поль снова ее оставил.
Несколько недель Тереза чахла, почти не ела и оставалась в тяжелейшей депрессии. Она больше не хотела видеть Джека, а когда я навещал ее и приносил редчайшие книги о музыке, она оставалась апатичной. А потом, незадолго до Рождества, внезапно начала говорить о своем младшем сыне в прошедшем времени. И заметно приободрилась.
Их мать, бесстрастно объяснил мне Марк, может сохранить рассудок, только внушая себе, что Джек умер. По мнению Марка, это был разумный выход. Если только семья не примет решение десять лет держать малыша подключенным к аппаратуре, поддерживающей жизнедеятельность одного лишь мозга, он обречен умереть.
Саркома Юинга дала рецидивы: теперь поражены были позвоночник и череп Джека, и врачи ничем не могли ему помочь.
37
Хановер, Нью-Гемпшир, Земля
24-25 декабря 2053
Дядюшка Роги организовал из орды двоюродных, а также родных братьев и сестер рождественский хор. Ни Тереза, ни Джек не могли присутствовать на семейном Рождественском вечере у Дени и Люсиль; вот старый букинист и придумал, как немного их развеселить, и младшее поколение Династии, как дети, так и молодежь, с восторгом согласилось на его предложение. За два часа до того, как ремилардовскому потомству надо было отправиться на полуночную мессу в старинную католическую церковь на Сэнборн-роуд, Роги собрал их всех у себя в магазине. Он роздал нотные плашки, а потом повел всю ораву по Саут-стрит петь рождественские песни под окнами спальни Терезы.
Сыпал легкий снежок, и тонкий его покров уже похрустывал под ногами, а ветки деревьев и кустов посеребрились. В сиянии уличных фонарей Хановер выглядел до невозможности красивым. В окнах домов сверкали огнями и украшениями рождественские елки. В хоре собралось тридцать четыре певца. Не хватало только двух малышей — Филипа и Аврелии, еще слишком маленьких, а также Кори, дочки Шери и Адриена, умудрившейся простудиться… и Джека.
Они пропели «Явитесь, верные», и «Il est ne, le divin enfant» note 59, и «Остролист и плющ», и «Иисус-младенец», и «Тихую ночь», и «Внесите факел, Изабелла и Жанетта» (по-французски и по-английски). Они целиком пропели томительно грустную «Рождественскую песню Ковентри», и кое у кого из юных певцов прервался голос, когда они добрались до совсем незнакомых слов на плашке и поняли, что это песня о невинных младенцах, перебитых по приказу Ирода, которых оплакивают их обезумевшие от горя матери:
Ирод-царь во злобе лютой отдал воинам приказ
Смерти всех предать младенцев за единый день и час.
Горе мне, тебе, сыночек! Никогда я не спою
«Спи, дитя мое родное, баю-баюшки-баю!»
Но печаль рассеялась, едва они запели «Радость миру» и завершили импровизированный концерт любимой ремилардовской «Cantique de Noel».
Сиделка, предупрежденная Роги, помогла Терезе сесть в кресло у окна. Когда певцы смолкли, Тереза помахала им, а из дверей вышла Джеки Деларю, добродушная экономка, с бумажными стаканчиками горячего какао. Роги украдкой плеснул в свой рому из карманной фляжки.
И тут — voila! note 60 — послышался перезвон колокольчиков, лошадиное фырканье, стук копыт, и из переулочка за библиотекой выехали две большие, устланные сеном повозки с Севереном и Адриеном на козлах и остановились перед домом. Младшие дети радостным визгом приветствовали Доббина и Наполеона, которые круглый год привольно паслись на соседнем лугу и запрягались только на Рождество и Зимний карнавал.
— По повозкам! — загремел Роги. — Едем в больницу и споем Джеку. И всю дорогу тоже поем!
Так они и катили по городу, распевая «Снеговик Морозец», и «Рудолф» (английский и канадо-французский вариант), и «Каштаны в золе», и «Санта-Клаус едет в город», и «Тихо празднуй Рождество», и «Перезвон колокольчиков». Проезжая мимо занесенных снегом зданий колледжа, Марк и другие Ремиларды-студенты затянули Дартмутскую «Зимнюю песню».
Когда впереди замаячило массивное здание больницы, словно завуалированное кружащимися снежинками, дети умолкли. Радостные праздничные вибрации исчезли, и пассажиры повозок, все, за исключением пятилетнего малыша, укрылись за своими психоэкранами.
Джек.
Бедный маленький искромсанный Джек
Наконец-то они его увидят.
Роги заботливо посоветовался со всеми старшими членами семьи, прежде чем поручил Марку спросить Джека, хочет ли он, чтобы к нему ввалилась толпа гостей. Родители постарались подготовить детей, телепатически показав им, как Джек выглядит теперь. Его вид вызвал грусть, но не ужас, так как его голова еще сохраняла нормальный вид, а рождественский колпачок скроет облысевшую кожу, и жизнеобеспечивающая камера, в которой он помещался, будет скрыта под покрывалом.
Родители предупредили младших, чтобы они не заглядывали под покрывало, хотя прекрасно знали, что это бесполезно. И они напомнили детям, что сознание у Джека очень сильное и здоровое, а потому можно надеяться на восстановление его тела.
Старшая ночная сестра встретила их у дверей и проводила к Джеку. Предупреждать оперантных ребятишек вести себя тихо нужды не было. Они гуськом входили в палату Джека, здоровались, а некоторые и говорили что-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139