Что вам от меня надо?
Не теряя фарфоровой улыбки, Ду Юэшэн отпивает глоток шампанского и отвечает:
– Не горячитесь, любезный друг. Вы позволите задать вам один вопрос? Зачем вы пожаловали в Шанхай?
– Предположим, я прибыл сюда, чтобы купить шляпу, такую как в «Шанхай Лили».
– У вас оригинальное чувство юмора, – улыбается Ду Большие Уши. – Думаю, мы поймем друг друга… Почему бы вам, мсье, не присесть за наш столик и не выпить бокал шампанского?
– Я люблю пить в одиночестве.
– Вам явно недостает вежливости, однако я не стану обращать на это внимание. Как бы то ни было, я собираюсь сделать вам одолжение.
– Извольте.
– Должен вас предупредить, что вам лучше поскорее уехать из Шанхая.
– Об этом и не мечтайте.
– Вы, мой бесценный друг, слишком категоричны. – Ду любезно улыбается. – Мечтать – дело хорошее. Попробуйте на досуге.
– Я давно утратил эту привычку.
– Не верю. Если бы вы говорили правду, вас бы сейчас в Шанхае не было. Ну да ладно. Может, вы хотя бы поужинаете со мной? Есть змеиный суп, лотосовые корни, ю-лай. Вы знаете, что это такое?
– Свиной язык Нет уж, спасибо.
– Вижу, вы делаете успехи в моем языке… Короче говоря, хотите добрый совет, мсье? – Его тон становится более жестким.
– Можете себя не утруждать.
– Предупреждаю, мсье: вы лезете на рожон.
– Не имею привычки лезть на рожон, – холодно отвечает Ким. – Но уж если придется, знайте: я пойду до конца.
Оркестр заиграл «Амаполу», и внезапно из потаенного уголка памяти перед глазами Кима возникает твоя мама, которая словно в полусне медленно танцует в его объятиях, склонив голову ему на плечо: она любила эту песню и частенько напевала ее, словно песня спасала ее от жестокого и равнодушного мира. Ду Большие Уши пристально рассматривает лицо Кима и добавляет более мягко:
– А теперь слушайте, что вам следует делать, мсье Франк. Завтра утром вы сядете на самолет и через Японию вернетесь во Францию.
– Я же сказал, что в самолетах меня укачивает.
– Тогда плывите на корабле. Существует множество способов уехать из Шанхая, мсье, важно одно – чтобы человек сделал это добровольно и его не пришлось… выставить вон. – Он снова улыбается, опустив тяжелые веки. – Вам все ясно?
– Почему вы настаиваете, чтобы я уехал, Ду?
– В Шанхае и без вас довольно коммунистов.
– Омар тоже так думает?
– Не знаю, что на уме у этого достопочтенного господина, – говорит Ду, и его улыбка исчезает. – Он мне не друг.
– Правда?
– Спросите его об этом сами, если вам угодно.
– Значит, у меня ложные сведения.
– Несомненно, – отвечает Ду. – Рад, мсье, что мы с вами поговорили. Вы учтете мой совет?
– У меня другие планы, и мне некогда терять время с такими субъектами, как вы, – говорит Ким. И добавляет: – Цзяси-чжэнь-цзу.
Это выражение китайцы используют, когда кто-то пытается тебя надуть и начинает ломать комедию.
– Чаншоу, – отвечает ему Ду. – Долгих вам дней, мсье.
Ким бросает последний взгляд на двух молодчиков, охраняющих Ду Юэшэн, поворачивается к ним спиной и возвращается обратно к стойке. Он вновь пересекает игорный зал, огибает танцплощадку под заключительные аккорды «Амаполы», и до него доносится неповторимый аромат светлых волос твоей мамы. Он расплачивается и покидает «Желтое небо».
Домой Ким возвращается пешком, и когда открывает дверь, на часах уже половина третьего. У него свой ключ, поэтому нет нужды будить Дэна, который, как обычно, оставил включенным свет в гостиной и на террасе. Раздеваясь в своей комнате, Ким думает о Ду Большие Уши. Почему он ему угрожал? Чьи интересы защищал?
В квартире жарко, и, прежде чем улечься спать, он принимает душ, потом, накинув халат, пересекает гостиную и выходит на террасу выкурить сигарету. За спиной раздаются шаги, он поворачивается и видит Дэна, который, не произнося ни слова, растерянно смотрит на него.
– Мсье чего-нибудь нужно…? – выдавливает наконец верный слуга.
Ким внимательно смотрит ему в глаза. На вопрос о здоровье госпожи Дэн, потупившись, отвечает, что та легла спать, как только Ким ушел.
– Она ужинала?
– Нет, мсье, у нее не было аппетита.
Дэн смущенно смотрит в пол, словно хочет что-то добавить, но в конце концов молча уходит.
Ким плохо спит и просыпается на рассвете. В окно видно, как из-за моря поднимается ослепительно красное солнце. На кухне, выпив чай, он вспоминает, что оставил сигареты на террасе, и направляется туда, но там их нет и в его комнате тоже. В поисках сигарет он четырежды пересекает просторную гостиную и каждый раз на несколько секунд замирает и осматривается: мягкие диваны и шелковые подушки, рояль, высокая витрина с коллекцией вееров и фигурок из стекла и нефрита, растения с блестящими зелеными листьями, длинные гардины; он не может избавиться от ощущения чужого присутствия, словно кто-то невидимый внимательно следит за ним; в нем крепнет твердая уверенность, что в гостиной появилось нечто, чего не было раньше. Крышка рояля откинута, клавиши немы, но ему кажется, будто они что-то ему говорят…
Сердце откликается раньше, чем разум. Он еще не понял, что его тревожит, но вот-вот поймет, потому что на этот раз это не просто предчувствие: в гостиной явно что-то не так. Еще миг – и он догадывается, в чем дело: на рояле в высоком бокале стоит желтая роза на длинном стебле, которой вчера, когда он вернулся, там не было. Она слегка увяла и потускнела – та самая желтая роза, что совсем недавно украшала один из столиков в «Желтом небе», а теперь она никнет, печально глядя на свое отражение в блестящей поверхности рояля, теряя загадочное очарование и сладкий аромат.
4
Мы не заметили, как ночь вместе с ароматом розы проникла к нам на террасу, и я зажег свет. То была не голубая роза забвения – к сожалению, ребята, то была желтая роза разочарования… Внезапно Форкат умолк, словно электрический свет оборвал поток его воспоминаний. Встав с кровати, он сделал несколько шагов по террасе – голова опущена, руки втянуты в рукава кимоно и прижаты к животу – ни дать ни взять злой волшебник Фу Манчу. Потом погладил Сусану по голове и вышел.
Вскоре он вернулся, но, прежде чем войти, остановился в дверях, пряча что-то за спиной, и велел погасить свет. Я щелкнул выключателем, и в следующий миг он появился в дверях, подняв над головой руки: его ладони светились в темноте.
– Я тоже так хочу! – в восторге закричала Сусана.
– Дай руку. – Форкат аккуратно положил ей на ладонь трех светлячков. – Если хочешь стать призраком, потри ими легонько лицо, вот так, и будешь светиться целую минуту.
– Всего минуту? – возмутилась она.
– Хорошего понемножку, сама знаешь.
Лицо Сусаны мерцало в темноте, подобно сияющей маске; в это мгновение Форкат удалился на кухню, оставив нас наедине: он хотел сделать сюрприз сеньоре Аните, которая вот-вот должна была прийти с работы, и готовил одно из своих фирменных блюд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Не теряя фарфоровой улыбки, Ду Юэшэн отпивает глоток шампанского и отвечает:
– Не горячитесь, любезный друг. Вы позволите задать вам один вопрос? Зачем вы пожаловали в Шанхай?
– Предположим, я прибыл сюда, чтобы купить шляпу, такую как в «Шанхай Лили».
– У вас оригинальное чувство юмора, – улыбается Ду Большие Уши. – Думаю, мы поймем друг друга… Почему бы вам, мсье, не присесть за наш столик и не выпить бокал шампанского?
– Я люблю пить в одиночестве.
– Вам явно недостает вежливости, однако я не стану обращать на это внимание. Как бы то ни было, я собираюсь сделать вам одолжение.
– Извольте.
– Должен вас предупредить, что вам лучше поскорее уехать из Шанхая.
– Об этом и не мечтайте.
– Вы, мой бесценный друг, слишком категоричны. – Ду любезно улыбается. – Мечтать – дело хорошее. Попробуйте на досуге.
– Я давно утратил эту привычку.
– Не верю. Если бы вы говорили правду, вас бы сейчас в Шанхае не было. Ну да ладно. Может, вы хотя бы поужинаете со мной? Есть змеиный суп, лотосовые корни, ю-лай. Вы знаете, что это такое?
– Свиной язык Нет уж, спасибо.
– Вижу, вы делаете успехи в моем языке… Короче говоря, хотите добрый совет, мсье? – Его тон становится более жестким.
– Можете себя не утруждать.
– Предупреждаю, мсье: вы лезете на рожон.
– Не имею привычки лезть на рожон, – холодно отвечает Ким. – Но уж если придется, знайте: я пойду до конца.
Оркестр заиграл «Амаполу», и внезапно из потаенного уголка памяти перед глазами Кима возникает твоя мама, которая словно в полусне медленно танцует в его объятиях, склонив голову ему на плечо: она любила эту песню и частенько напевала ее, словно песня спасала ее от жестокого и равнодушного мира. Ду Большие Уши пристально рассматривает лицо Кима и добавляет более мягко:
– А теперь слушайте, что вам следует делать, мсье Франк. Завтра утром вы сядете на самолет и через Японию вернетесь во Францию.
– Я же сказал, что в самолетах меня укачивает.
– Тогда плывите на корабле. Существует множество способов уехать из Шанхая, мсье, важно одно – чтобы человек сделал это добровольно и его не пришлось… выставить вон. – Он снова улыбается, опустив тяжелые веки. – Вам все ясно?
– Почему вы настаиваете, чтобы я уехал, Ду?
– В Шанхае и без вас довольно коммунистов.
– Омар тоже так думает?
– Не знаю, что на уме у этого достопочтенного господина, – говорит Ду, и его улыбка исчезает. – Он мне не друг.
– Правда?
– Спросите его об этом сами, если вам угодно.
– Значит, у меня ложные сведения.
– Несомненно, – отвечает Ду. – Рад, мсье, что мы с вами поговорили. Вы учтете мой совет?
– У меня другие планы, и мне некогда терять время с такими субъектами, как вы, – говорит Ким. И добавляет: – Цзяси-чжэнь-цзу.
Это выражение китайцы используют, когда кто-то пытается тебя надуть и начинает ломать комедию.
– Чаншоу, – отвечает ему Ду. – Долгих вам дней, мсье.
Ким бросает последний взгляд на двух молодчиков, охраняющих Ду Юэшэн, поворачивается к ним спиной и возвращается обратно к стойке. Он вновь пересекает игорный зал, огибает танцплощадку под заключительные аккорды «Амаполы», и до него доносится неповторимый аромат светлых волос твоей мамы. Он расплачивается и покидает «Желтое небо».
Домой Ким возвращается пешком, и когда открывает дверь, на часах уже половина третьего. У него свой ключ, поэтому нет нужды будить Дэна, который, как обычно, оставил включенным свет в гостиной и на террасе. Раздеваясь в своей комнате, Ким думает о Ду Большие Уши. Почему он ему угрожал? Чьи интересы защищал?
В квартире жарко, и, прежде чем улечься спать, он принимает душ, потом, накинув халат, пересекает гостиную и выходит на террасу выкурить сигарету. За спиной раздаются шаги, он поворачивается и видит Дэна, который, не произнося ни слова, растерянно смотрит на него.
– Мсье чего-нибудь нужно…? – выдавливает наконец верный слуга.
Ким внимательно смотрит ему в глаза. На вопрос о здоровье госпожи Дэн, потупившись, отвечает, что та легла спать, как только Ким ушел.
– Она ужинала?
– Нет, мсье, у нее не было аппетита.
Дэн смущенно смотрит в пол, словно хочет что-то добавить, но в конце концов молча уходит.
Ким плохо спит и просыпается на рассвете. В окно видно, как из-за моря поднимается ослепительно красное солнце. На кухне, выпив чай, он вспоминает, что оставил сигареты на террасе, и направляется туда, но там их нет и в его комнате тоже. В поисках сигарет он четырежды пересекает просторную гостиную и каждый раз на несколько секунд замирает и осматривается: мягкие диваны и шелковые подушки, рояль, высокая витрина с коллекцией вееров и фигурок из стекла и нефрита, растения с блестящими зелеными листьями, длинные гардины; он не может избавиться от ощущения чужого присутствия, словно кто-то невидимый внимательно следит за ним; в нем крепнет твердая уверенность, что в гостиной появилось нечто, чего не было раньше. Крышка рояля откинута, клавиши немы, но ему кажется, будто они что-то ему говорят…
Сердце откликается раньше, чем разум. Он еще не понял, что его тревожит, но вот-вот поймет, потому что на этот раз это не просто предчувствие: в гостиной явно что-то не так. Еще миг – и он догадывается, в чем дело: на рояле в высоком бокале стоит желтая роза на длинном стебле, которой вчера, когда он вернулся, там не было. Она слегка увяла и потускнела – та самая желтая роза, что совсем недавно украшала один из столиков в «Желтом небе», а теперь она никнет, печально глядя на свое отражение в блестящей поверхности рояля, теряя загадочное очарование и сладкий аромат.
4
Мы не заметили, как ночь вместе с ароматом розы проникла к нам на террасу, и я зажег свет. То была не голубая роза забвения – к сожалению, ребята, то была желтая роза разочарования… Внезапно Форкат умолк, словно электрический свет оборвал поток его воспоминаний. Встав с кровати, он сделал несколько шагов по террасе – голова опущена, руки втянуты в рукава кимоно и прижаты к животу – ни дать ни взять злой волшебник Фу Манчу. Потом погладил Сусану по голове и вышел.
Вскоре он вернулся, но, прежде чем войти, остановился в дверях, пряча что-то за спиной, и велел погасить свет. Я щелкнул выключателем, и в следующий миг он появился в дверях, подняв над головой руки: его ладони светились в темноте.
– Я тоже так хочу! – в восторге закричала Сусана.
– Дай руку. – Форкат аккуратно положил ей на ладонь трех светлячков. – Если хочешь стать призраком, потри ими легонько лицо, вот так, и будешь светиться целую минуту.
– Всего минуту? – возмутилась она.
– Хорошего понемножку, сама знаешь.
Лицо Сусаны мерцало в темноте, подобно сияющей маске; в это мгновение Форкат удалился на кухню, оставив нас наедине: он хотел сделать сюрприз сеньоре Аните, которая вот-вот должна была прийти с работы, и готовил одно из своих фирменных блюд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57