Лицо Робийяра освещали кровавые отблески факелов, что держали люди, столпившиеся за его спиной.
– Где он?! – заревел отец. И тут он другими глазами посмотрел перед собой и увидел маленькую девочку, забившуюся в угол сторожки.
– О Господи, прости меня, моя доченька, это я сам во всем виноват. Я не буду тебя допрашивать. Ты ни в чем не виновата. Я это знаю. Идем домой. – И он подбежал к Эллин, поднял ее, обнял за плечи и прижал к своей груди. – Ну, полно тебе плакать. Полно, доченька. Не можешь ты его любить. Понимаешь? Не можешь. – И при этих словах отец сам заплакал.
Эллин обернулась к распахнутому окну и посмотрела вдаль. На блестящей поверхности озера чуть виднелась голова Филиппа, он мощно греб прочь от берега.
Девушка как зачарованная смотрела на водную гладь.
– Перестань, не смотри, – приказал отец. Он взял ее за руку и вывел из сторожки.
Домой они ехали в полном молчании. Ангелы убрали луну с неба.
Воды убивающие и воды возрождающие
Что же произошло в доме Робийяров во время встречи Эллин и Филиппа, как это повлияло на все дальнейшие события?
Спустя некоторое время после тайного отъезда Эллин отец ее вдруг ощутил сильное беспокойство.
«Не к добру это, чтобы девушка не могла уснуть ночью да еще требовала две миски сонного отвара. Пойду проведаю», – подумал он.
Робийяр поднялся и зашагал наверх. У двери Эллин все было тихо. Отец приоткрыл дверь и уставился в щелку: Дочь безмолвно спала, одеяло вздымалось большой горой, так что отцу стало неловко за свою дочь: с виду такая субтильная, а в кровати сколько места занимает. Прямо как негритянка какая-то. Отец даже застыдился еще больше, будто застал дочь голой.
Пьер потихоньку стал спускаться вниз, и тут с другой стороны того коридора, который выходил на черную лестницу, скрипнула половица.
Робийяр замер. Кого это из челяди черти носят проверять Эллин? Судя по силуэту – в коридоре стоял мужчина.
«Не могу узнать, кто это, – щурился Пьер. – То ли Лево, то ли Право. Да уж больно низковат для них».
– А ну стой, мерзавец! Ты кто?
Перед ним стоял старый Эванджелист, но не пьяный.
– Ты что здесь делаешь?
– Я иду проведать, миссу Эллин. Как она? – совершенно правдиво отвечал Эванджелист.
– А чего это ты моей дочерью вздумал интересоваться? Тебя ведь приставили сторожить поле, а не дочь. Что ты делаешь в доме?
Негр смутился от точно указанной вины. Пьер Робийяр почуял недоброе и, оставив Эванджелиста, смело вошел в спальню дочери.
– Эллин, проснитесь, вы должны мне ответить на один вопрос.
Молчание.
– Эллин, – позвал отец совсем громко. Но тело, вздымавшееся под одеялом, молчало. Что за напасть? Пьер приподнял одеяло со стороны головы. Под ним никого не было. Одна подушка. Робийяр рывком сдернул одеяло – толстая гора думочек и подушек.
– Ах ты!.. – закричал в бешенстве Пьер, обращаясь к Эванджелисту, просунувшему свою голову в дверь, – Отвечай, кто украл мою дочь?
С Робийяром в такую минуту шутки были плохи, поэтому старый негр довольно быстро признался, что он шел к Эллин с тайным поручением. Нес письмо.
– От кого?
– Не знаю.
– А если пятки поджарить?
– От Филиппа.
– Что было в письме?
– Это уж, ей-богу, не знаю, неграмотен.
Робийяр понял, как его обманули и с обмороками, и с болезнью. «Неужели весь дом за нее?»
– Где они должны встречаться, отвечай, где?!
Но старый негр этого не знал. Пьер Робийяр вцепился ему в горло мертвой хваткой.
– Нет, знаешь. Отвечай, или я задушу тебя.
Старый слуга, который дважды спасал мистера Робийяра от смерти, как собака преданно смотрел ему в глаза и жалобно говорил:
– Не знаю.
На Робийяра тут нашла какая-то морока. Он все сжимал и сжимал горло негра, и тот вдруг обмяк под его рукой. Что-то булькнуло в его груди.
Робийяр опомнился, подхватил вялое тело верного раба под мышки, позвал его, но тот не отзывался. Язык его вывалился, он был мертв. Нянька Ду, подбежавшая в господину, вскрикнула. Робийяр задушил Эванджелиста. Верный раб ничего не сказал хозяину, глаза его выражали лишь благодарность.
Старый Пьер кликнул собак, дал псам ночную сорочку Эллин и пустил псов по следу. Ночь была душная. Собаки шли по свежему следу отлично. Мили через две Робийяр понял, куда ведет тропинка, и приготовился к самому худшему.
При подходе к озеру в них начали стрелять. Перед домиком в кустах засел какой-то мерзавец, который двумя выстрелами остановил всю их цепь.
Робийяр стал остервенело стрелять в темноту и, презрев опасность, бросился к домику.
Батлер, который стрелял из кустов, зло подумал: «Тебя бы, рябчика, сейчас пристрелить, да ведь нужен». И стрелок тихонько растворился в лесной чаще. Неподалеку его ждал верный жеребец, который без всяких приказаний взял в галоп и исчез.
Батлер мчался в свое имение. Надо было спасать юношу, пока он не утонул. Два озера, одно из которых принадлежало Батлеру, а другое спасло в своем лоне Филиппа, соединяла маленькая неглубокая речушка с хитрыми подводными течениями и ямами. Спасаясь от преследователей, Филипп заплыл в ее устье, густо заросшее камышами. По берегам речки местность была пустынная. Чтобы не попасться на глаза искателям, юноша скорее всего должен был плыть в Батлерово озеро, на территории которого преследователи Филиппа были бессильны что либо предпринять. Искать Филиппа надо было в водах «Беременного озера». Его мог преодолеть лишь опытный пловец. Мальчик, которого охранял Батлер, по всей видимости, талантом пловца не отличался.
«Если он утонет, я прострелю Псалому мочку уха», – скрежетал зубами Батлер. Как на грех, в его доме Псалома не оказалось. «Он катается с Серной по озеру», – доложили слуги. Вне себя от злости Батлер бросился на берег. Но в ночной мгле ничего не было видно. Батлер стал кричать: «Псалом, Псалом!» В ответ ему была тишина. Спасать Филиппа было некому. Батлер бросился бы в воду сам, но он совсем не умел плавать. Неожиданно он услышал какие-то крики…
…В это время Пьер Робийяр подъезжал к своему дому. Он оставил своих людей до утра ловить беглеца. В глазах Пьера стояли слезы.
– Боже мой, что же я делаю со своим бедным Филиппом? Он не простит мне этого. Когда я умру, он, если я его до этого не убью, не придет ко мне на могилу. Но, Боже, у меня по-прежнему, нет иного выхода. Я должен его поймать и убить, чтобы не случилось беды похуже…
…Пока Батлер вне себя от злости скрежетал зубами на берегу озера, ища мальчишку, который мог утонуть каждую секунду и Псалома, на малом укромном плотике, отогнанном на самую середину озера, разыгрывались совсем другие страсти.
Псалом целовал Серну. Между двумя людьми, которые еще были частью дикой природы, что окружала их, шло бурное выяснение чувств.
В эту ночь Серна не была страстной. Псалом все допытывался, почему, а Серна цедила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105