Стены были выкрашены в нежно-желтый цвет, на полу лежал пестрый ковер. Внимание Сидни привлекло место, где ее сестра, по-видимому, проводила большую часть времени – удобное сиденье у окна. Рядом на полу громоздились стопки книг.
Сидни подошла к кровати и взялась за одну из резных стоек.
– Мне нужно кое-что тебе рассказать.
Клер уселась в постели.
– О том, где я была эти десять лет.
– Хорошо, – тихо произнесла Клер.
Днем, на пляже, у нее была возможность завести этот разговор, когда они сидели на покрывале, но у Сидни не хватило духу. Тогда она еще этого не понимала, но дожидалась ночи, потому что вещи, о которых она собиралась рассказать сестре, были из тех, о каких нужно говорить в темноте. А она должна была сказать о них Клер. Дэвид никуда не делся.
– Ты ведь знаешь, что сначала я поехала в Нью-Йорк. Но оттуда я перебралась в Чикаго. Потом был Сан-Франциско, Вегас… потом Сиэтл. У меня было множество мужчин. И я промышляла воровством. Я взяла чужое имя и стала зваться Синди Уоткинс.
– Мама тоже этим занималась, – сказала Клер.
– Думаешь, она делала это ради острых ощущений? Потому что такая жизнь приносит массу острых ощущений, но и выматывает тоже. А потом родилась Бэй.
Сидни присела на постель в ногах Клер, чтобы ощущать ее присутствие и иметь возможность прикоснуться к ней, если станет слишком страшно.
– Отец Бэй живет в Сиэтле. Там я с ним и познакомилась. Его зовут Дэвид Леони. – Она сглотнула; произносить это имя вслух было страшно. – Настоящая фамилия Бэй – Леони. У нас с ней разные фамилии. Я так и не вышла замуж за Дэвида. Он страшный человек, я поняла это, как только познакомилась с ним, но я имела дело с подобными типами и до него и думала, что справлюсь. Я собиралась бросить его – я всегда так делала, когда обстановка начинала накаляться, – как вдруг обнаружила, что беременна. Я никогда не подозревала, какой уязвимой становишься, когда у тебя появляется ребенок. Дэвид начал меня бить и распоясывался все больше и больше. Когда Бэй исполнился годик, я ушла. Мы с ней уехали в Бойсе, я закончила парикмахерскую школу, нашла работу. Казалось, все идет хорошо. Потом Дэвид отыскал нас. Он так избил меня, что я лишилась зуба и еще несколько недель плохо видела левым глазом. Если бы он убил меня, Бэй осталась бы сиротой, поэтому я вернулась с ним в Сиэтл. Он ограничивал мой мир все сильнее и сильнее, делал его похожим на ад, до тех пор, пока в нем не осталось всего три вещи: Бэй, Дэвид и его гнев. В какой-то момент я начала думать, что это наказание за ту жизнь, которую я вела до того, как встретила его. Но потом в парке, куда Дэвид позволял мне водить Бэй три раза в неделю, я познакомилась с женщиной. Она догадалась, что происходит, по моему виду. Эта женщина раздобыла мне машину и помогла бежать. Дэвид не знал моей настоящей фамилии и думал, что я из Нью-Йорка, так что Бэском был единственным местом, в котором мне пришло в голову укрыться, единственным местом, где он не сможет найти меня. Чем дальше Сидни рассказывала, тем больше распрямлялась Клер. Было темно, но Сидни чувствовала на себе испытующий взгляд сестры.
– Наверное, я просто хотела сказать тебе, мне понятно, что ты чувствовала, когда приехала сюда, когда тебе было шесть. Я принимала все, что имела здесь, как само собой разумеющееся. Но теперь я поняла, что это единственное надежное убежище, которое было у меня в жизни. Я хочу, чтобы у Бэй тоже было такое убежище. Я хочу, чтобы из ее памяти стерлось все то, что ей пришлось повидать, все, что пришлось пережить по моей вине. Как ты думаешь, это возможно?
Клер заколебалась, и Сидни получила ответ на свой вопрос. Это невозможно. Клер ничего не забыла.
– Вот и все мои секреты. – Сидни вздохнула. – Оказывается, не такие уж они и важные, как думала.
– С секретами всегда так. Чувствуешь этот запах? – неожиданно спросила Клер. – Он появляется уже не первый раз. Какой-то одеколон, что ли.
– Это Дэвид, – прошептала Сидни, как будто он мог услышать ее. – Я принесла с собой память о нем.
– Забирайся в кровать, быстро.
Клер отбросила одеяло, Сидни юркнула в постель, и Клер заботливо укрыла ее. Ночь была душной, и все окна второго этажа были распахнуты настежь, но Сидни внезапно пробрал озноб и она прижалась к сестре. Клер обняла ее и притянула к себе.
– Ничего, ничего, – прошептала она, щекой прижимаясь к макушке Сидни. – Все будет хорошо.
– Мамочка?
Сидни быстро повернула голову и увидела на пороге Бэй.
– Скорее, малышка, залезай к нам с тетей Клер в постель, – сказала Сидни и откинула одеяло, как за несколько минут до этого сделала ее сестра.
Они сидели, обнявшись, до тех пор, пока воспоминания о Дэвиде не развеял ночной ветерок.
Следующее утро выдалось ясное и погожее. Клер открыла глаза и уперлась взглядом в потолок своей спальни. Тот самый потолок, который каждый день видела ее бабушка, просыпаясь.
Она повернула голову и посмотрела на Сидни и Бэй – они крепко спали, сплетясь в единое целое. Сидни пришлось пережить такое, что ей, Клер, и не снилось. Такие переживания, такие крутые виражи уничтожили бы ее.
А впрочем, это жизнь, пусть даже совершенно необыкновенная. У каждого человека есть свой багаж прошлого.
Она снова посмотрела на потолок.
Даже у ее бабушки.
Сидни сказала, что бабушка Уэверли бывала на Лансфордовом водохранилище. Поначалу, потрясенная этим открытием, Клер решила, что та бывала там со своим будущим мужем. Однако потом ей вспомнились старые фотографии той поры, когда она не была еще замужем: с фотографий смотрела хорошенькая девушка с веселой улыбкой и волосами, которые, казалось, находятся в постоянном движении, как будто ее повсюду преследовал влюбленный в нее ветерок. На этих фотографиях она была запечатлена с разными юношами, взиравшими на нее с одинаковым восхищением в глазах. С обратной стороны бабушкиной рукой было подписано: «В саду с Томом » и «Перед домом с Джозией ». На обороте еще одного снимка значилось просто «Карл ».
У бабушки была жизнь – жизнь, о которой Клер ничего не знала и даже не подозревала о ее существовании. Она так старалась узнать о бабушке Уэверли все, что можно, стать точным ее подобием. А бабушка, должно быть, почувствовала родственную душу в живой и общительной Сидни. Клер она отдала мудрость своей старости, но Сидни достались секреты ее юности.
У нее, Клер, не было ни одной фотографии, глядя на которую кто-нибудь через много лет подумал бы: «Этот юноша любил ее».
Она выбралась из постели и приготовила завтрак для Сидни и Бэй. Утро прошло прекрасно, под смех и болтовню, его не омрачили никакие пугающие запахи. Сидни отправилась на работу через черный ход и крикнула с порога:
– Тут целая куча яблок!
Клер взяла в кладовой коробку, и они с Бэй пошли собирать яблоки, которые за ночь набросала им под дверь яблоня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Сидни подошла к кровати и взялась за одну из резных стоек.
– Мне нужно кое-что тебе рассказать.
Клер уселась в постели.
– О том, где я была эти десять лет.
– Хорошо, – тихо произнесла Клер.
Днем, на пляже, у нее была возможность завести этот разговор, когда они сидели на покрывале, но у Сидни не хватило духу. Тогда она еще этого не понимала, но дожидалась ночи, потому что вещи, о которых она собиралась рассказать сестре, были из тех, о каких нужно говорить в темноте. А она должна была сказать о них Клер. Дэвид никуда не делся.
– Ты ведь знаешь, что сначала я поехала в Нью-Йорк. Но оттуда я перебралась в Чикаго. Потом был Сан-Франциско, Вегас… потом Сиэтл. У меня было множество мужчин. И я промышляла воровством. Я взяла чужое имя и стала зваться Синди Уоткинс.
– Мама тоже этим занималась, – сказала Клер.
– Думаешь, она делала это ради острых ощущений? Потому что такая жизнь приносит массу острых ощущений, но и выматывает тоже. А потом родилась Бэй.
Сидни присела на постель в ногах Клер, чтобы ощущать ее присутствие и иметь возможность прикоснуться к ней, если станет слишком страшно.
– Отец Бэй живет в Сиэтле. Там я с ним и познакомилась. Его зовут Дэвид Леони. – Она сглотнула; произносить это имя вслух было страшно. – Настоящая фамилия Бэй – Леони. У нас с ней разные фамилии. Я так и не вышла замуж за Дэвида. Он страшный человек, я поняла это, как только познакомилась с ним, но я имела дело с подобными типами и до него и думала, что справлюсь. Я собиралась бросить его – я всегда так делала, когда обстановка начинала накаляться, – как вдруг обнаружила, что беременна. Я никогда не подозревала, какой уязвимой становишься, когда у тебя появляется ребенок. Дэвид начал меня бить и распоясывался все больше и больше. Когда Бэй исполнился годик, я ушла. Мы с ней уехали в Бойсе, я закончила парикмахерскую школу, нашла работу. Казалось, все идет хорошо. Потом Дэвид отыскал нас. Он так избил меня, что я лишилась зуба и еще несколько недель плохо видела левым глазом. Если бы он убил меня, Бэй осталась бы сиротой, поэтому я вернулась с ним в Сиэтл. Он ограничивал мой мир все сильнее и сильнее, делал его похожим на ад, до тех пор, пока в нем не осталось всего три вещи: Бэй, Дэвид и его гнев. В какой-то момент я начала думать, что это наказание за ту жизнь, которую я вела до того, как встретила его. Но потом в парке, куда Дэвид позволял мне водить Бэй три раза в неделю, я познакомилась с женщиной. Она догадалась, что происходит, по моему виду. Эта женщина раздобыла мне машину и помогла бежать. Дэвид не знал моей настоящей фамилии и думал, что я из Нью-Йорка, так что Бэском был единственным местом, в котором мне пришло в голову укрыться, единственным местом, где он не сможет найти меня. Чем дальше Сидни рассказывала, тем больше распрямлялась Клер. Было темно, но Сидни чувствовала на себе испытующий взгляд сестры.
– Наверное, я просто хотела сказать тебе, мне понятно, что ты чувствовала, когда приехала сюда, когда тебе было шесть. Я принимала все, что имела здесь, как само собой разумеющееся. Но теперь я поняла, что это единственное надежное убежище, которое было у меня в жизни. Я хочу, чтобы у Бэй тоже было такое убежище. Я хочу, чтобы из ее памяти стерлось все то, что ей пришлось повидать, все, что пришлось пережить по моей вине. Как ты думаешь, это возможно?
Клер заколебалась, и Сидни получила ответ на свой вопрос. Это невозможно. Клер ничего не забыла.
– Вот и все мои секреты. – Сидни вздохнула. – Оказывается, не такие уж они и важные, как думала.
– С секретами всегда так. Чувствуешь этот запах? – неожиданно спросила Клер. – Он появляется уже не первый раз. Какой-то одеколон, что ли.
– Это Дэвид, – прошептала Сидни, как будто он мог услышать ее. – Я принесла с собой память о нем.
– Забирайся в кровать, быстро.
Клер отбросила одеяло, Сидни юркнула в постель, и Клер заботливо укрыла ее. Ночь была душной, и все окна второго этажа были распахнуты настежь, но Сидни внезапно пробрал озноб и она прижалась к сестре. Клер обняла ее и притянула к себе.
– Ничего, ничего, – прошептала она, щекой прижимаясь к макушке Сидни. – Все будет хорошо.
– Мамочка?
Сидни быстро повернула голову и увидела на пороге Бэй.
– Скорее, малышка, залезай к нам с тетей Клер в постель, – сказала Сидни и откинула одеяло, как за несколько минут до этого сделала ее сестра.
Они сидели, обнявшись, до тех пор, пока воспоминания о Дэвиде не развеял ночной ветерок.
Следующее утро выдалось ясное и погожее. Клер открыла глаза и уперлась взглядом в потолок своей спальни. Тот самый потолок, который каждый день видела ее бабушка, просыпаясь.
Она повернула голову и посмотрела на Сидни и Бэй – они крепко спали, сплетясь в единое целое. Сидни пришлось пережить такое, что ей, Клер, и не снилось. Такие переживания, такие крутые виражи уничтожили бы ее.
А впрочем, это жизнь, пусть даже совершенно необыкновенная. У каждого человека есть свой багаж прошлого.
Она снова посмотрела на потолок.
Даже у ее бабушки.
Сидни сказала, что бабушка Уэверли бывала на Лансфордовом водохранилище. Поначалу, потрясенная этим открытием, Клер решила, что та бывала там со своим будущим мужем. Однако потом ей вспомнились старые фотографии той поры, когда она не была еще замужем: с фотографий смотрела хорошенькая девушка с веселой улыбкой и волосами, которые, казалось, находятся в постоянном движении, как будто ее повсюду преследовал влюбленный в нее ветерок. На этих фотографиях она была запечатлена с разными юношами, взиравшими на нее с одинаковым восхищением в глазах. С обратной стороны бабушкиной рукой было подписано: «В саду с Томом » и «Перед домом с Джозией ». На обороте еще одного снимка значилось просто «Карл ».
У бабушки была жизнь – жизнь, о которой Клер ничего не знала и даже не подозревала о ее существовании. Она так старалась узнать о бабушке Уэверли все, что можно, стать точным ее подобием. А бабушка, должно быть, почувствовала родственную душу в живой и общительной Сидни. Клер она отдала мудрость своей старости, но Сидни достались секреты ее юности.
У нее, Клер, не было ни одной фотографии, глядя на которую кто-нибудь через много лет подумал бы: «Этот юноша любил ее».
Она выбралась из постели и приготовила завтрак для Сидни и Бэй. Утро прошло прекрасно, под смех и болтовню, его не омрачили никакие пугающие запахи. Сидни отправилась на работу через черный ход и крикнула с порога:
– Тут целая куча яблок!
Клер взяла в кладовой коробку, и они с Бэй пошли собирать яблоки, которые за ночь набросала им под дверь яблоня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62