– Неважно себя чувствуешь? – спросил он.
– Нет, нормально.
– Хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Все нормально.
– Иначе было бы ужасно. Тебе не должно быть плохо, понимаешь? Я этого просто не вынесу.
На коленях у нее лежал каталог «Сиэрс». Она заказывала покупки по каталогу, когда их поселяли где-нибудь в глуши. ТРОПИК ИЗОЛЯЦИИ. Что, черт побери, случилось с Мэкки?
– Не будь таким мрачным, – сказала Мэри Фрэнсис.
– Разве ты не любишь, когда о тебе заботятся?
– Но не так же.
– Домохозяйке никогда времени на себя не хватает. Но ей же должно нравиться внимание?
– Не такого же. У тебя настолько убитый вид. Просто мороз по коже.
Он рассмеялся. Было слышно, как Сюзанна прошла по кухне, напевая стишок, любимый здешними детьми. Мэкки обошел все попытки Парментера выследить его. В чем дело? Ларри сказал, что он, скорее всего, вышел из игры. Не хочет участвовать. Хочет сменить род деятельности. Все кончено. Мы сделали попытку.
Горошек – музыкальный фрукт:
Чем больше ешь, тем громче пук.
Сам Парментер находился в Буэнос-Айресе, где ему показывали место новой работы. Это будущее Управления, сообщил он Эверетту. Следить за денежным обращением в мире. Перемещать и прятать деньги. Создавать денежные запасы. Финансировать крупные операции с помощью разветвленных денежных сетей.
Улан едет в Техас.
– Заметил, какой у нее небрежный тон? – спросила Мэри Френсис.
– Это же детская песенка. А что с тоном?
– Нет, дело в том, что она как бы репетирует небрежность. Чтобы мы не догадались, что поется это для нас.
– Просто небрежный тон и все.
– Где нож для мяса, которым ты отскребал краску? Все ножи куда-то деваются.
Предчувствие. Неделю назад в «Рекорд-Кроникл» появилась заметка о путешествии президента. После турне по Флориде – короткая поездка в Техас в ноябре. Остановки в Хьюстоне, Сан-Антонио, Форт-Уорте и Далласе. Три-четыре строчки, затерянные среди страниц, их заметит лишь человек, живо интересующийся местонахождением президента. Есть нечто зловещее в том, что президент Джек направляется именно сюда, подумал Уин. Объект заговора приближается к заговорщику. При условии, что из Майами он уедет. Парментер мог ошибиться. Возможно, кое-что до сих пор в силе, происходит некое движение по определенной логике.
– Я не нашел скребок, – ответил он.
– Не нужно брать ножи.
– Что-то странное с этим скребком. Точно знаешь, где он лежит. Смотришь прямо на него. Но не видишь, он сливается с общим фоном. Ничего не поделаешь, фон сбивает с толку.
Он хотел найти способ избавиться от страха и мук совести. Не настолько он силен, чтобы спокойно отнестись к тому вреду, что может причинить операция, если ей снова дали ход. Он почти молился, чтобы все раскрылось. Если его обвинят, посадят на полиграф, детектор лжи, заставят сказать правду это будет избавлением. Он верил в эту правду. Боялся и надеялся, что его проверят на полиграфе. В Управлении безопасности есть модели, которые помещаются в чемодан. Можно сидеть дома и дрожать. К тебе приедут с небольшим порожным чемоданом «Самсонит», все распакуют, с серьезным видом зададут попутно несколько контрольных вопросов. Остальное сделает его тело, беспомощно выдав все, что знает. Машина вклинивается между человеком и его тайнами. В детекторе лжи есть нечто глубоко личное. Он проверяет состояние кожи и видит, как ты волнуешься. Когда лжешь, ускоряется биение сердца. Кровь стучит в висках. Причудливая старомодная теория, но он видел, как хороша она в действии. Провалил один тест. Сломался в начале второго. Полиграф. Чисто техническое слово из лексикона специалиста, но все же традиционное, понятное, происходящее из греческого языка.
– Где она? – позвал Уин. – Где моя девочка?
– У себя в комнате, – ответила Мэри Френсис.
– Но мы хотим, чтобы она спустилась сюда, – кричал Уин. – Нас нужно как следует развеселить.
– Раз уж она у себя, вопрос исчерпан. День определенно закончен.
– У меня не было своей комнаты, – произнес он.
– У меня, слава богу, была.
– Думаю, ты обратишь внимание на то, что крупные исторические фигуры редко имели отдельную комнату.
– Я любила свою комнату – сказала она.
– Хочешь сказать, что с той поры тебе никогда не было так хорошо? – Уин снова позвал: – Иди сюда, поговори с нами, а то нам будет очень пло-о-о-хо!
Он вышел на крыльцо, посмотреть, что за шум. Постоял там, покурил. Доносились слабые звуки радио. Старый знакомый голос, голос радио из другой эпохи возвращает все. Этот дом лелеет воспоминания. Изогнутое крыльцо. Дубовые столбы, увитые лианами.
Уин знал все изобретенные способы обмануть детектор, но также понимал, что не хватит сил ими воспользоваться. Он верил в полиграф. Был согласен взаимодействовать с ним, чтобы всем показать, как хорошо работает машина. Приборы делают нас уступчивыми. Нам хочется ублажить их. Детектор лжи – единственная надежда на избавление после всего, что он натворил, что выпустил в массы. Способ избежать смерти. Потому что придет время, и они вдруг исполнятся сожаления. Увидят, что он действовал во благо своей страны. Он любил свою страну. Любил Кубу, знал язык, читал книги. Он окажется за пределами «да» и «нет». Надо предупредить о том, что заговор по логике стремится к смерти. Ти-Джей где-то далеко, жует жвачку и щурится на свет. Они кивнут и все поймут. Их глаза наполнятся всепрощением. Все-таки они не безжалостные люди. Скажи о своих намерениях Управлению. Управление простит.
Бог живет и здравствует в Техасе.
Уин вернулся в дом и выключил радио. И половины дня не прошло, а уже снова ложиться. Он проверил, заперта ли дверь, и выключил свет на крыльце. В сотый раз прошел по коридору, проверил заднюю дверь, проверил, перекрыт ли газ у плиты. Плита – последний объект проверки на первом этаже. Осталось только погасить свет на кухне. Он щелкнул выключателем и начал подниматься по лестнице.
На последней ступеньке он споткнулся. Всего лишь оступился, ничего страшного, никаких последствий, но Мэри Фрэнсис молча выскочила из спальни, схватила его за локоть и завела в комнату.
Он сел на кровать и принялся разуваться. Жена пытливо всматривалась в его лицо.
– Просто споткнулся, – сказал он.
– Было слышно.
– Всего-навсего оступился.
– У тебя завтра семинар. В корпусе изящных искусств и естественных наук. В десять утра.
– Я хочу, чтоб у тебя все было хорошо, – сказал Уин. – Чтобы все было замечательно. Нельзя допустить, чтобы тебе стало не по себе. Я вообще ничего не смогу, если тебе будет в чем-то плохо. Только ты имеешь для меня значение.
Управление простит. Любой из четырех директоров на высшем уровне прекрасно понимает, насколько рискованна тайная деятельность. Им понравится его желание сотрудничать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122