– В этой уборной мы соблюдаем принципы ночного передвижения. В чем состоит первый принцип ночного передвижения, Девятнадцатый?
– Бегать ночью лишь в случае экстренной необходимости.
Охранник взмахнул дубинкой, не дав себе труда нагнуться к заключенному, небрежно ударил слева, слегка задев его локоть. Замахиваясь, он не смотрел на жертву. Одна из особенностей местного стиля.
Охранник посмотрел на Освальда.
– Почему я его ударил?
– Он назвал принцип номер два.
Охранник взмахнул дубинкой и ударил Девятнадцатого по плечу.
– В этой уборной мы знаем руководство назубок, – сказал он скрюченному заключенному, повернувшись к нему спиной. – В этой уборной мы говорим только то, что есть в руководстве'. Мы убиваем тихо и неожиданно.
Освальду страшно хотелось в туалет.
– Во время атаки отдельно взятый морской пехотинец с винтовкой и чем приближается к врагу и уничтожает его?
– Со штыком, – ответил заключенный.
– Мощная штыковая атака, выполненная морскими пехотинцами, стремящимися применить холодное оружие, может что, что, что?
Человек на полу молчал. Он плотнее свернулся калачиком за секунду до того, как охранник отступил на полшага назад и широко замахнулся дубинкой. На сей раз он попал по колену. Освальд с нетерпением ждал, когда обратятся к нему.
Охранник посмотрел на Освальда, который моментально выпалил:
– Мощная штыковая атака, выполненная морскими пехотинцами, стремящимися применить холодное оружие, может вызвать ужас в рядах противника.
Охранник снова замахнулся дубинкой и ударил Девятнадцатого по руке. Освальду это доставило некоторое удовольствие. Охранник считал для себя обязательным глазеть в сторону, нанося удар.
Освальд почувствовал, что интерес охранника сместился в его сторону. Он был готов к вопросам.
– Принцип номер один.
– Вонзить лезвие во врага.
– Принцип номер два.
– Быть беспощадным, злым и стремительным во время атаки.
Охранник сделал полшага вперед, перехватил дубинку левой рукой и со всего размаху заехал Освальду по ключице. Тот искренне удивился. Казалось, что им удалось достичь взаимопонимания. Удар отбросил его на три шага и заставил упасть на одно колено. Он думал, что на сегодня уже получил свою порцию битья.
– Правильных ответов не существует, – заметил охранник, глядя в сторону.
Освальд поднялся на ноги, подошел к белой черте и уставился на писсуар. Он попросил разрешения пересечь черту.
– Нанося удар сплеча, необходимо сделать что?
– Первое: встать в защитную стойку.
– Затем что?
– Второе: шагнуть на пятнадцать дюймов левой ногой, оставив правую на месте.
Охранник замахнулся дубинкой и ударил его по руке. Его прошиб пот, так хотелось в туалет, он взмок и озяб.
– В этой уборной правильных ответов не бывает. Только самонадеянный идиот дает ответ, который считает правильным.
Охранник ткнул его в ребра толстым концом дубинки. Девятнадцатый все еще корчился на полу.
Охранник замахнулся дубинкой и вытянул Освальда по спине. Тогда какого черта приставать с вопросами? Освальд решил опорожнить мочевой пузырь. Из злости и в качестве компенсации. Моча стекала по ноге, и он чувствовал глубокое облегчение, освобождение, бодрость во всем теле и долгую жизнь впереди.
Охранник замахнулся дубинкой и ударил Освальда по шее сбоку.
Тот схватился за затылок, закрываясь. Последний удар странным образом лишил охранника терпения. Он по-прежнему смотрел в сторону, но уже иначе – рот открыт, в глазах слепое пятно, и Освальд понимал, что лишь слово отделяет его от тайного кровавого избиения – время от времени о подобном доносились слухи, без имен и подробностей.
Он глядел, как по полу растекается лужица, руки сложены на затылке. Ему нужна была секунда на размышление.
Он глубоко вдохнул и шагнул к белой черте. Посмотрел прямо перед собой и медленно опустил руки вдоль туловища. Ему казалось, что если он будет двигаться медленно и открыто и не подаст вида, что испуган, охранник его не тронет. Нужно принимать в расчет душевное состояние охранника. Они все здесь должны позаботиться о том, чтобы охранник добился своего. Освальд надеялся, что человек, скрючившийся на полу, понимает это так же хорошо. Он чувствовал, что этот человек отдает себе отчет в происходящем. Нужно дать мгновению улечься, чтобы оно вновь стало частью дождливой среды в Японии.
Он стоял у белой черты и ждал.
Дюпар в темноте говорил шепотом.
– Я все сильнее убеждаюсь, что меня хотят отправить домой в ящике. Как только я надел зеленую форменную куртку, я понял, что мертв. Это похоронный костюм для дурака. Я это сразу же просек.
– Мне нравилась форма, – сообщил Оззи. – Она здорово смотрелась. Я удивился, как отлично себя в ней чувствую. Все время чистил ее и обрабатывал от моли. Старался не класть в карманы тяжелые предметы. Смотрел в зеркало и говорил: это я.
– Славная шутка. Моей матери сказали: «Отдайте его в армию, миссис Дюпар. На улицах Америки с каждым днем все неспокойнее. С нами ваш мальчик будет в безопасности».
– Моей матери сказали то же самое.
– Послали меня в Японию, чтобы спасти от ниггеров из Западного Далласа. Ты веришь в эту чушь? Они посадили меня за решетку, чтобы никто не смылся с моим бумажником и ботинками.
– Все это гигантская система. Мы в этой системе нули.
– Они удостоили меня особого внимания, надо думать.
– Они все время следят за нами. Как Большой Брат в «1984». Это книга не о будущем. Она о нас, здесь и сейчас.
– Я раньше читал Библию, – сказал Бобби.
– А я читал устав. В учебники даже не смотрел, но читал «Устав Корпуса морской пехоты».
– Чтобы почувствовать себя мужчиной.
– Потом я понял, о чем оно на самом деле. Как быть шестеренкой в системе. Рабочей деталью. Это настоящий учебник капитализма.
– Иди в морские пехотинцы.
– Оруэлл пишет о военизированном уме. Полицейское государство – это не Россия. Оно везде, где есть мозги, которые придумывают уставы, набитые правилами, как убивать.
– А что этот Сталин, умер?
– Умер.
– Кажется, я об этом слыхал.
– Но Эйзенхауэр жив. Айк – наш собственный Большой Брат. Наш главнокомандующий.
Они лежали в темноте и размышляли.
Из-за того, что они сделали с нами. Из-за того, как ей приходилось работать, увольняться, заботиться обо мне, ее увольняли, она работала, увольнялась, собиралась, и мы уезжали. Давай соберемся и уедем. Наскребали гроши на очередной переезд. Ежедневное унижение – вот вся ее жизнь. Для этого есть термин: жертва системы. Вот только она никогда не подвергала все это сомнению. Все дело лишь в местных условиях. Все дело в мистере Экдале с его жалким разделом имущества. В шепоте за ее спиной. В соседях с их стиральными машинками «Хотпойнт» и автомобилями «форд-фэйрлейн», которым она могла противопоставить лишь одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122