Господин Леман поднял руку в знак приветствия. Они застыли, улыбки улетучились с их лиц, по крайней мере господину Леману так показалось. Катрин тоже подняла руку, в которой она держала банку с колой, и это выглядело так, будто она собралась выпить за его здоровье, вот дура, подумал он, и попыталась изобразить улыбку, без особого успеха. Потом она что-то тихо сказала Кристальному Райнеру и одна подошла к господину Леману.
– Я знаю, что ты сейчас думаешь, – сказала она, оказавшись возле его стола.
– Я ничего не думаю, – сказал господин Леман. – А что я должен думать?
– Послушай, Франк, – начала она.
– Для начала сядь, – сказал господин Леман, – меня нервирует, когда ты стоишь, а я сижу.
Она села, поставила на стол банку и расстегнула свою ветровку. Кристальный Райнер тем временем расплатился и вышел.
– А куда собрался наш стукач? – спросил господин Леман. – У него вдруг пропал аппетит?
– Перестань, – ответила она. – Я сказала ему, что хочу поговорить с тобой наедине.
– Ну тогда начинай.
– Куда ты вообще пропал?
– Они обыскали меня и отобрали деньги, – сказал господин Леман. – За нарушение таможенных и валютных правил. А почему ты спрашиваешь? Ты что, терзалась страхом из-за меня? А потом ты позвала на помощь Кристального Райнера? Или он случайно оказался на Востоке и ты там его встретила?
– А почему тебя это интересует?
– Что за дурацкий вопрос! – сказал господин Леман. – А как это может меня не интересовать? Мы с тобой собирались вместе съездить на Восток, меня арестовали, допрашивали, отобрали деньги, отправили назад, и я, дурак, еще беспокоился за тебя. И вот я вижу, как несколько часов спустя ты объявляешься тут в обнимку с Кристальным Райнером. Это вызывает массу вопросов, разве не так? И я вполне могу начать с вопроса, где же ты сегодня подцепила Кристального Райнера. Или он тебя.
– Ну хорошо, если тебя это так интересует: да, я встретила его в Восточном Берлине. Он хотя бы сумел перейти границу.
– А что ему там было нужно? Он туда за тобой потрусил, как обычно, или обтяпывал какие-то свои стукаческие дела? Может быть, он теперь крутой тайный агент?
– Перестань нести чушь. Я его случайно встретила.
– Случайно! Встретила Кристального Райнера в Восточном Берлине! Случайно!
– Но это вообще не важно.
– А что же важно?
– Я не считаю, что у тебя есть какие-то права на меня.
– А я разве говорил что-то о правах? Я разве заявлял какие-то права?
– Нет, но ты ведешь себя именно так.
– Погоди-ка. Как я себя веду?
– Я ведь тебе говорила, как обстоят дела. Я еще в самом начале сказала, что я в тебя не влюблена.
– И что это должно значить? Ты тогда же сказала, что любишь меня.
– Нет, я сказала: конечно, я люблю тебя, но я в тебя не влюблена.
И тут то же самое, что и на Востоке, подумал господин Леман, такая же дебильная дискуссия, как с пограничником.
– И что это означает конкретно? – спросил он. – Как это все связано с Кристальным Райнером? Его ты тоже всего лишь любишь или в него ты даже влюблена?
– Ах, Франк… – Она посмотрела на него как будто с сочувствием, а это господин Леман ненавидел больше всего на свете. Ах ты сука, подумал он.
– Ах, Франк… – передразнил он ее. – Что это значит – «ах, Франк»? Ах, Франк, бедняжка, вроде того? Ах, Франк, что же с нами будет? Ах, Франк, тебе этого не понять? Ты заявляешься сюда под ручку с Кристальным Райнером, несешь откровенную бредятину, не отвечаешь на разумные вопросы – и тебе еще хватает наглости лепетать «ах, Франк»! Или мне все это мерещится?
– Да не волнуйся ты так.
– Как же я могу не волноваться? Объясни мне, как я могу не волноваться? Я ведь люблю тебя, сволочь, и если я не буду волноваться из-за того, что ты приперлась с Кристальным Райнером в обнимку, то это будет означать, что я умер, понимаешь? Если из-за этого не волноваться, тогда не останется вообще ничего, из-за чего можно волноваться. Тогда на все наплевать. Ты что, думаешь, я все это просто так говорю?
– Я же тебе говорила, для меня все по-другому. И что у тебя нет никаких прав на меня.
– Хорошо, не буду предъявлять никаких прав. Я и так не предъявляю. Но я волнуюсь. Это мое полное право. Черт побери, я имею хотя бы право волноваться?
– Волнуйся сколько влезет, – упрямо ответила она.
– Встретила на Востоке Кристального Райнера, ха-ха!
– А чем я виновата, что ты такой тупой, что даже не смог туда добраться?
– Ничем. Разве я говорил, что ты виновата? Разве говорил? Разве я сказал: ты виновата, что я не приехал в Восточный Берлин? А Кристальный Райнер лапает теперь тебя именно потому, что я не приехал в Восточный Берлин? А если бы они не задержали меня и не отправили назад? Тогда все было бы по-старому? Или мы устроили бы с Кристальным Райнером групповуху в столице ГДР? И давно это у тебя с ним?
– Да что ты об этом знаешь!
– Ничего. В том-то и дело, что ничего. Наверное, у вас уже давно роман? Наверное, мне нужно просто спросить Хайди, она всегда все про всех знает, надо спросить ее: а давно они трахаются, Кристальный Райнер и Катрин? Спорим, что она это знает, Хайди всегда что-то знает.
– Не говори так, – сказала она и гневно посмотрела ему в глаза. Над переносицей у нее появились две вертикальные морщинки, они появлялись всегда, когда она сердилась, господин Леман любил эти морщинки, но таким чувствам сейчас не было места.
Все кончено, подумал господин Леман и слегка удивился, что это его совсем не ошеломило. Наверное, ничего по-настоящему и не начиналось, промелькнуло у него в голове. Можно погасить только тот огонь, который по-настоящему пылает, а едва тлеющие уголья даже и погасить-то нельзя как следует. Он сам не знал, что он хотел этим сказать, но в этом было что-то успокаивающее.
– Не смей так говорить со мной, – повторила она.
– Я говорю так, как считаю нужным.
– Все кончено, Франк.
– Только не надо говорить мне, что все кончено, это ерунда какая-то. Ты не имеешь права говорить, что все кончено. Это мой текст. И вот что я скажу тебе: все кончено. И я скажу тебе еще кое-что: теперь я не только не влюблен в тебя, я тебя больше не люблю. Хотя для меня это одно и то же.
– Я тебе не верю.
– Чему ты не веришь? Тому, что для меня это одно и то же?
– Нет, другому.
Это очень характерно, подумал господин Леман, то, что она не может себе этого представить. Она может говорить, что все кончено, но не может представить себе, что я это скажу.
– А ты постарайся. А теперь брысь к Кристальному Райнеру, вы с ним идеальная пара.
Он встал и положил на стол купюру в двадцать марок:
– Вот, заплатишь за меня, а сдачу пусть возьмет себе Фанта-Райнер. – Он невольно рассмеялся. Фанта-Райнер, это неплохо.
Он продолжал смеяться, уже выйдя на улицу, и не мог остановиться, Фанта-Райнер, он смеялся до слез, до того, что люди у «Котбусер-Тор» начали оборачиваться на него, что было удивительно, потому что здесь никто никогда ни на что не оборачивался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Я знаю, что ты сейчас думаешь, – сказала она, оказавшись возле его стола.
– Я ничего не думаю, – сказал господин Леман. – А что я должен думать?
– Послушай, Франк, – начала она.
– Для начала сядь, – сказал господин Леман, – меня нервирует, когда ты стоишь, а я сижу.
Она села, поставила на стол банку и расстегнула свою ветровку. Кристальный Райнер тем временем расплатился и вышел.
– А куда собрался наш стукач? – спросил господин Леман. – У него вдруг пропал аппетит?
– Перестань, – ответила она. – Я сказала ему, что хочу поговорить с тобой наедине.
– Ну тогда начинай.
– Куда ты вообще пропал?
– Они обыскали меня и отобрали деньги, – сказал господин Леман. – За нарушение таможенных и валютных правил. А почему ты спрашиваешь? Ты что, терзалась страхом из-за меня? А потом ты позвала на помощь Кристального Райнера? Или он случайно оказался на Востоке и ты там его встретила?
– А почему тебя это интересует?
– Что за дурацкий вопрос! – сказал господин Леман. – А как это может меня не интересовать? Мы с тобой собирались вместе съездить на Восток, меня арестовали, допрашивали, отобрали деньги, отправили назад, и я, дурак, еще беспокоился за тебя. И вот я вижу, как несколько часов спустя ты объявляешься тут в обнимку с Кристальным Райнером. Это вызывает массу вопросов, разве не так? И я вполне могу начать с вопроса, где же ты сегодня подцепила Кристального Райнера. Или он тебя.
– Ну хорошо, если тебя это так интересует: да, я встретила его в Восточном Берлине. Он хотя бы сумел перейти границу.
– А что ему там было нужно? Он туда за тобой потрусил, как обычно, или обтяпывал какие-то свои стукаческие дела? Может быть, он теперь крутой тайный агент?
– Перестань нести чушь. Я его случайно встретила.
– Случайно! Встретила Кристального Райнера в Восточном Берлине! Случайно!
– Но это вообще не важно.
– А что же важно?
– Я не считаю, что у тебя есть какие-то права на меня.
– А я разве говорил что-то о правах? Я разве заявлял какие-то права?
– Нет, но ты ведешь себя именно так.
– Погоди-ка. Как я себя веду?
– Я ведь тебе говорила, как обстоят дела. Я еще в самом начале сказала, что я в тебя не влюблена.
– И что это должно значить? Ты тогда же сказала, что любишь меня.
– Нет, я сказала: конечно, я люблю тебя, но я в тебя не влюблена.
И тут то же самое, что и на Востоке, подумал господин Леман, такая же дебильная дискуссия, как с пограничником.
– И что это означает конкретно? – спросил он. – Как это все связано с Кристальным Райнером? Его ты тоже всего лишь любишь или в него ты даже влюблена?
– Ах, Франк… – Она посмотрела на него как будто с сочувствием, а это господин Леман ненавидел больше всего на свете. Ах ты сука, подумал он.
– Ах, Франк… – передразнил он ее. – Что это значит – «ах, Франк»? Ах, Франк, бедняжка, вроде того? Ах, Франк, что же с нами будет? Ах, Франк, тебе этого не понять? Ты заявляешься сюда под ручку с Кристальным Райнером, несешь откровенную бредятину, не отвечаешь на разумные вопросы – и тебе еще хватает наглости лепетать «ах, Франк»! Или мне все это мерещится?
– Да не волнуйся ты так.
– Как же я могу не волноваться? Объясни мне, как я могу не волноваться? Я ведь люблю тебя, сволочь, и если я не буду волноваться из-за того, что ты приперлась с Кристальным Райнером в обнимку, то это будет означать, что я умер, понимаешь? Если из-за этого не волноваться, тогда не останется вообще ничего, из-за чего можно волноваться. Тогда на все наплевать. Ты что, думаешь, я все это просто так говорю?
– Я же тебе говорила, для меня все по-другому. И что у тебя нет никаких прав на меня.
– Хорошо, не буду предъявлять никаких прав. Я и так не предъявляю. Но я волнуюсь. Это мое полное право. Черт побери, я имею хотя бы право волноваться?
– Волнуйся сколько влезет, – упрямо ответила она.
– Встретила на Востоке Кристального Райнера, ха-ха!
– А чем я виновата, что ты такой тупой, что даже не смог туда добраться?
– Ничем. Разве я говорил, что ты виновата? Разве говорил? Разве я сказал: ты виновата, что я не приехал в Восточный Берлин? А Кристальный Райнер лапает теперь тебя именно потому, что я не приехал в Восточный Берлин? А если бы они не задержали меня и не отправили назад? Тогда все было бы по-старому? Или мы устроили бы с Кристальным Райнером групповуху в столице ГДР? И давно это у тебя с ним?
– Да что ты об этом знаешь!
– Ничего. В том-то и дело, что ничего. Наверное, у вас уже давно роман? Наверное, мне нужно просто спросить Хайди, она всегда все про всех знает, надо спросить ее: а давно они трахаются, Кристальный Райнер и Катрин? Спорим, что она это знает, Хайди всегда что-то знает.
– Не говори так, – сказала она и гневно посмотрела ему в глаза. Над переносицей у нее появились две вертикальные морщинки, они появлялись всегда, когда она сердилась, господин Леман любил эти морщинки, но таким чувствам сейчас не было места.
Все кончено, подумал господин Леман и слегка удивился, что это его совсем не ошеломило. Наверное, ничего по-настоящему и не начиналось, промелькнуло у него в голове. Можно погасить только тот огонь, который по-настоящему пылает, а едва тлеющие уголья даже и погасить-то нельзя как следует. Он сам не знал, что он хотел этим сказать, но в этом было что-то успокаивающее.
– Не смей так говорить со мной, – повторила она.
– Я говорю так, как считаю нужным.
– Все кончено, Франк.
– Только не надо говорить мне, что все кончено, это ерунда какая-то. Ты не имеешь права говорить, что все кончено. Это мой текст. И вот что я скажу тебе: все кончено. И я скажу тебе еще кое-что: теперь я не только не влюблен в тебя, я тебя больше не люблю. Хотя для меня это одно и то же.
– Я тебе не верю.
– Чему ты не веришь? Тому, что для меня это одно и то же?
– Нет, другому.
Это очень характерно, подумал господин Леман, то, что она не может себе этого представить. Она может говорить, что все кончено, но не может представить себе, что я это скажу.
– А ты постарайся. А теперь брысь к Кристальному Райнеру, вы с ним идеальная пара.
Он встал и положил на стол купюру в двадцать марок:
– Вот, заплатишь за меня, а сдачу пусть возьмет себе Фанта-Райнер. – Он невольно рассмеялся. Фанта-Райнер, это неплохо.
Он продолжал смеяться, уже выйдя на улицу, и не мог остановиться, Фанта-Райнер, он смеялся до слез, до того, что люди у «Котбусер-Тор» начали оборачиваться на него, что было удивительно, потому что здесь никто никогда ни на что не оборачивался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60