Книжный шкаф в дальнем углу, набитый древними фолиантами, переплетенными в кожу – изысканиями в области педерастии и прочих греческих заморочек, – стоял, словно громадный, истекающий темной злобой маньяк, растлитель малолетних. Зловонные занавески из темно-зеленого бархата в гирляндах пыльной паутины не пропускали естественный свет и поглощали звук нашего растревоженного дыхания. Мне в ноздри ударил едкий пронзительный запах кишечного недержания, и только тут я заметил зловещего вида черного кошака с тусклыми янтарными глазами, который таращился на меня сверху, с книжного шкафа-извращенца.
И вот мы, все трое – я, Z и Гимпо, дзен-мастера, волхвы на пути к младенцу Иисусу, – сидим в баре «У Оскара», и Кейт Ричарде смотрит на нас со стены этим своим укоризненным взглядом. Не слишком ли мы далеко зашли; может, не стоило так отдаляться от наших Fender'oвских двойных ревербераторов и усилителей Marshall и Mesa Boogie?
Бывают такие минуты, когда старший брат начинает реально заебывать, и нужно сказать ему: «Отъебись», – и сейчас как раз самое время встать и выкрикнуть в полный голос:
– Слушай, Кейт, отъебись!
Билл разрушает чары:
– Закатайте ему рукав!
Струйка какого-то эзотерического снадобья выбилась тонкой дугой из иглы верного Биллового шприца. Он все-таки умудрился найти последнюю неубитую вену и вколоть препарат. Кейт протрезвел в один миг. Билл вколол ему в ту же вену неслабую дозу мускарина натрия – печально известной и категорически незаконной сыворотки правды, которой пользуются в ЦРУ. Кейт пустился в бессвязный химический монолог на пьяной синусоидальной волне, в сопровождении обильного слюнотечения, и говорил без умолку больше четырех часов. По ряду причин повторить его речь слово в слово никак невозможно, поэтому я изложу только самую суть его странного повествования:
Четыре года назад Кейт заплатил кучу денег за рукописную карту, где было указано – и дан точный адрес, – как найти Хранителя Потерянного Аккорда, одного лапландского шамана. При помощи платиновой кредитки и личного самолета Кейт добрался до жилища шамана – одинокого вигвама посреди снежной равнины.
Старик принял Кейта радушно и пригласил в свой арктический дом, оказавшийся на удивление уютным. На стенах из оленьих шкур висели загадочные амулеты, кости и всякие магические приспособления; на полу, вокруг горящего очага, были расстелены таинственные диаграммы и карты звездного неба; над желтым пламенем в очаге кипел большой черный котел, закрепленный на железном треножнике. В котле пузырилось зловещего вида густое варево. Морщинистое лицо древнего колдуна покрывал толстый слой черной сажи и топленого сала, а глаза были мудрые и проницательные. Шаман подбросил в котел со своим сатанинским зельем каких-то кореньев и загадочных порошков, потом зачерпнул этот вязкий бульон глиняным ковшиком и протянул ковшик Кейту:
– Пей.
Кейт почти ничего не помнит, что было дальше. Но, судя по его отрывочному рассказу, можно с уверенностью предположить, что старый пройдоха-шаман облапошил беднягу Кейта в лучших традициях фольклорно-бытовой магии: накормил печально известными галлюциногенными грибами, amanita muscaria, или, проще сказать, красными мухоморами, которые в Лапландии называют «плотью Бога», и загрузил дешевыми дзенскими притчами в форме загадок. Наши малоприятные подозрения подтвердились, когда Кейт принялся хлопать рукой по ноге и бормотать что-то о Потайном Существе у него в сердце и о цветении сакуры. Собственно, этого мы и боялись. А когда Кейт сказал, что чек на шесть миллионов долларов, который он выписал на имя шамана, был обналичен в Лас-Вегасе через три дня после их достопамятной встречи, мы окончательно убедились, что тут нас постиг полный облом.
– А карта у тебя осталась? – спросил Билл с неподдельным сочувствием в голосе. Кейт хлюпал носом, заливаясь масленистыми слезами. Бедняга.
Килт соскальзывает и падает, выставляя на всеобщее обозрение мою расстегнутую ширинку с вялым прибором, вываленным наружу – наверное, я малость перестарался, когда расстегивал пряжку на килте, чтобы мне ничего не давило на пузо и можно было нормально поесть и чтобы потом не возиться в сортире, если мне вдруг приспичит отлить. Кейт ничего не сказал.
Но Кейт не успел ничего ответить, потому что его гипнотическая задумчивость была прервана самым что ни на есть драматическим образом: дубовая дверь распахнулась, и на пороге возникло фантасмагорическое видение, воплощение декадентского великолепия – жутковатого вида круглая фигура в ярко-розовом облегающем комбинезоне из жатого бархата, усыпанного сверкающими самоцветами, этакая Ширли Бэсси из какого-то потустороннего галлюциногенного небытия. Фигура переливалась в пляшущем желтом свете свечей, словно жирный павлин из чернушкой волшебной сказки. Складки восковой плоти как будто плавились под огромным пышным париком, подкрашенным синькой. Десны видения кровоточили, губы были накрашены ярко-розовой помадой, а дыхание отдавало чем-то едким. Запах спермы и лука поплыл по комнате, как издыхающий сом. В целом все это смотрелось, как будто барон Франкенштейн сотворил очередное чудовище из гниющих останков Либерейса и Квентина Криспа. В нем все кричало о невоздержанном сластолюбии анального свойства. А потом это невероятное существо заговорило, хрустя ярко-оранжевым кринолином.
– Джентльмены, – высокий пронзительный голос, режущее слух вибрато. – Прошу садиться. – Он сделал широкий жест рукой, и при этом почти половина настойки опия, что была налита в его грязный бокал для бренди, выплеснулась наружу. – Чем обязан удовольствием видеть вас у себя? В последнее время гостей у меня не бывает. Так что душевно рад, да, – продолжал этот ходячий гротеск писклявым девчоночьим сопрано, совершенно не интересуясь ответом на свой вопрос и явно наслаждаясь звуком собственного голоса.
Он выудил банан из ближайшей хрустальной вазы с фруктами и принялся чистить его с этаким сладострастно-распутным видом.
– Позвольте представиться. Оскар Уайльд, – пропищал он, запрокинул голову и вскинул обе руки вверх, так что банан подлетел к потолку. – И я жив!
– Блядь, – буркнул Билл себе под нос.
– «Портрет Дориана Грея» – это все правда! – продолжал этот писклявый гомик. – Я бессмертный! – торжественно объявил он.
– И в жопу ужратый, – саркастически хмыкнул Кейт, приложившись к свежей початой бутылке бурбона.
Легкий порыв ветерка ворвался в комнату сквозь занавески из бусин, которые зазвенели, словно китайский «поющий ветер». К и без того уже крепкой, ядреной, дурманящей атмосфере «говорящих досок», старых кладбищ и вонючих кишечных газов добавились новые ароматы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
И вот мы, все трое – я, Z и Гимпо, дзен-мастера, волхвы на пути к младенцу Иисусу, – сидим в баре «У Оскара», и Кейт Ричарде смотрит на нас со стены этим своим укоризненным взглядом. Не слишком ли мы далеко зашли; может, не стоило так отдаляться от наших Fender'oвских двойных ревербераторов и усилителей Marshall и Mesa Boogie?
Бывают такие минуты, когда старший брат начинает реально заебывать, и нужно сказать ему: «Отъебись», – и сейчас как раз самое время встать и выкрикнуть в полный голос:
– Слушай, Кейт, отъебись!
Билл разрушает чары:
– Закатайте ему рукав!
Струйка какого-то эзотерического снадобья выбилась тонкой дугой из иглы верного Биллового шприца. Он все-таки умудрился найти последнюю неубитую вену и вколоть препарат. Кейт протрезвел в один миг. Билл вколол ему в ту же вену неслабую дозу мускарина натрия – печально известной и категорически незаконной сыворотки правды, которой пользуются в ЦРУ. Кейт пустился в бессвязный химический монолог на пьяной синусоидальной волне, в сопровождении обильного слюнотечения, и говорил без умолку больше четырех часов. По ряду причин повторить его речь слово в слово никак невозможно, поэтому я изложу только самую суть его странного повествования:
Четыре года назад Кейт заплатил кучу денег за рукописную карту, где было указано – и дан точный адрес, – как найти Хранителя Потерянного Аккорда, одного лапландского шамана. При помощи платиновой кредитки и личного самолета Кейт добрался до жилища шамана – одинокого вигвама посреди снежной равнины.
Старик принял Кейта радушно и пригласил в свой арктический дом, оказавшийся на удивление уютным. На стенах из оленьих шкур висели загадочные амулеты, кости и всякие магические приспособления; на полу, вокруг горящего очага, были расстелены таинственные диаграммы и карты звездного неба; над желтым пламенем в очаге кипел большой черный котел, закрепленный на железном треножнике. В котле пузырилось зловещего вида густое варево. Морщинистое лицо древнего колдуна покрывал толстый слой черной сажи и топленого сала, а глаза были мудрые и проницательные. Шаман подбросил в котел со своим сатанинским зельем каких-то кореньев и загадочных порошков, потом зачерпнул этот вязкий бульон глиняным ковшиком и протянул ковшик Кейту:
– Пей.
Кейт почти ничего не помнит, что было дальше. Но, судя по его отрывочному рассказу, можно с уверенностью предположить, что старый пройдоха-шаман облапошил беднягу Кейта в лучших традициях фольклорно-бытовой магии: накормил печально известными галлюциногенными грибами, amanita muscaria, или, проще сказать, красными мухоморами, которые в Лапландии называют «плотью Бога», и загрузил дешевыми дзенскими притчами в форме загадок. Наши малоприятные подозрения подтвердились, когда Кейт принялся хлопать рукой по ноге и бормотать что-то о Потайном Существе у него в сердце и о цветении сакуры. Собственно, этого мы и боялись. А когда Кейт сказал, что чек на шесть миллионов долларов, который он выписал на имя шамана, был обналичен в Лас-Вегасе через три дня после их достопамятной встречи, мы окончательно убедились, что тут нас постиг полный облом.
– А карта у тебя осталась? – спросил Билл с неподдельным сочувствием в голосе. Кейт хлюпал носом, заливаясь масленистыми слезами. Бедняга.
Килт соскальзывает и падает, выставляя на всеобщее обозрение мою расстегнутую ширинку с вялым прибором, вываленным наружу – наверное, я малость перестарался, когда расстегивал пряжку на килте, чтобы мне ничего не давило на пузо и можно было нормально поесть и чтобы потом не возиться в сортире, если мне вдруг приспичит отлить. Кейт ничего не сказал.
Но Кейт не успел ничего ответить, потому что его гипнотическая задумчивость была прервана самым что ни на есть драматическим образом: дубовая дверь распахнулась, и на пороге возникло фантасмагорическое видение, воплощение декадентского великолепия – жутковатого вида круглая фигура в ярко-розовом облегающем комбинезоне из жатого бархата, усыпанного сверкающими самоцветами, этакая Ширли Бэсси из какого-то потустороннего галлюциногенного небытия. Фигура переливалась в пляшущем желтом свете свечей, словно жирный павлин из чернушкой волшебной сказки. Складки восковой плоти как будто плавились под огромным пышным париком, подкрашенным синькой. Десны видения кровоточили, губы были накрашены ярко-розовой помадой, а дыхание отдавало чем-то едким. Запах спермы и лука поплыл по комнате, как издыхающий сом. В целом все это смотрелось, как будто барон Франкенштейн сотворил очередное чудовище из гниющих останков Либерейса и Квентина Криспа. В нем все кричало о невоздержанном сластолюбии анального свойства. А потом это невероятное существо заговорило, хрустя ярко-оранжевым кринолином.
– Джентльмены, – высокий пронзительный голос, режущее слух вибрато. – Прошу садиться. – Он сделал широкий жест рукой, и при этом почти половина настойки опия, что была налита в его грязный бокал для бренди, выплеснулась наружу. – Чем обязан удовольствием видеть вас у себя? В последнее время гостей у меня не бывает. Так что душевно рад, да, – продолжал этот ходячий гротеск писклявым девчоночьим сопрано, совершенно не интересуясь ответом на свой вопрос и явно наслаждаясь звуком собственного голоса.
Он выудил банан из ближайшей хрустальной вазы с фруктами и принялся чистить его с этаким сладострастно-распутным видом.
– Позвольте представиться. Оскар Уайльд, – пропищал он, запрокинул голову и вскинул обе руки вверх, так что банан подлетел к потолку. – И я жив!
– Блядь, – буркнул Билл себе под нос.
– «Портрет Дориана Грея» – это все правда! – продолжал этот писклявый гомик. – Я бессмертный! – торжественно объявил он.
– И в жопу ужратый, – саркастически хмыкнул Кейт, приложившись к свежей початой бутылке бурбона.
Легкий порыв ветерка ворвался в комнату сквозь занавески из бусин, которые зазвенели, словно китайский «поющий ветер». К и без того уже крепкой, ядреной, дурманящей атмосфере «говорящих досок», старых кладбищ и вонючих кишечных газов добавились новые ароматы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97