Все уселись смотреть реалити-шоу. «Еще один атрибут обновленной Венгрии», – подумала Мэгги, опуская чашку на маленький столик. В центре столика стояла ваза с букетиком искусственных цветов, а под ней лежала вышитая салфетка. Золтан загасил окурок, три раза описав им круг по дну пепельницы.
– Ну и чем ты займешься, когда мы закончим все наши дела? – поинтересовалась Мэгги. Водитель задумчиво почесал нос длинным ногтем.
– Я подумываю о том, чтобы открыть собственный бизнес, – важно ответил он. – У меня есть друг, который торгует подержанными шинами.
Она изобразила заинтересованность:
– Подержанными шинами?
– Да, у подержанных шин в Венгрии большие перспективы…
Мэгги выпила глоточек кофе. На стене висел деревенский пейзаж – колодец с «журавлем», окруженный гусями.
– А почему бы тебе не заняться производством гусиной печенки? – спросила она.
– О нет, Боже упаси – у меня с ней связано слишком много воспоминаний… – Золтан отвернулся к окну. – Кажется, пойдет снег, – хмуро добавил он.
Вдруг в соседней комнате раздался крик.
– Li mortacci tua! – В дверях появилась разъяренная Симона, абсолютно голая. – Снимите эту дрянь с моей задницы!
Она легла на диван, и Мэгги с Золтаном попытались аккуратно отковырнуть с ее ягодиц маску. Длинному ногтю Золтана нашлось новое применение. Бесполезно – зеленая масса прочно пристала к коже.
– Давай попробуем водой, – предложила Мэгги. Золтан сходил на кухню и вернулся с кастрюлькой теплой воды и щеткой. Как они ни старались помочь Симоне, их усилия не увенчались успехом.
– Может, кремом? – Мэгги побежала в крошечную ванную, размерами скорее напоминавшую шкаф, и стала искать среди туалетных принадлежностей что-нибудь подходящее. Обнаруженное там масло «Олэй» нанесли на пострадавшую часть тела и стали ждать, не размягчится ли жесткая застывшая корка. Симона тем временем начала выходить из себя.
– Ну и чего же вы ждете? – кричала она.
– Мне так жаль, – сказала Мэгги, – все-таки надо было самой попробовать… – Стало ясно, что отодрать этот панцирь от зада Симоны невозможно.
– Боюсь, придется поехать в больницу, – сказал Золтан. – У меня есть друг в одной.
Мэгги сидела у постели Симоны, раздавленная стыдом и чувством вины. Подруга Золтана, с ободранными и забинтованными ягодицами, спала под действием легкого успокоительного. А Мэгги спрашивала себя, как только можно было допустить такое. Она, наверное, уже совсем утратила связь с действительностью. Позволить Симоне рисковать здоровьем и попасть в больницу ради мести человеку, насолившему ей лет пятнадцать назад…
Неприятнее всего была необходимость объяснять врачам причину произошедшего.
– Это итальянское средство для лечения целлюлита, – солгал Золтан.
– У меня нет целлюлита! – возмутилась Симона.
– Милая, у тебя большие проблемы с целлюлитом, – настаивал Золтан, ласково поглаживая ее руку. – Потому-то ты и намазала свою попку этим итальянским кремом… – Симона бросала яростные взгляды то на него, то на растерявшегося врача. На полное удаление с ее тела остатков зеленой маски ушло два часа.
Мэгги весь день провела в больнице. Иногда она выходила прогуляться по унылым коридорам с выкрашенными в цвет незрелого банана стенами, но под взглядами пациентов чувствовала себя там неуютно. Особенно пристально на нее смотрела одна старушка, сидевшая в каком-то приспособлении вроде железной клетки на колесах. Мэгги ощущала вину, потому что была здорова, богата и зря отнимала время у перегруженных медсестер с маленькими зарплатами, заставляя их заниматься какими-то пустяками вроде зеленого зада Симоны.
Симона приоткрыла один глаз и сонно пробормотала:
– Мэгги-и…
– Симона, прости, я очень сожалею о том, что случилось… Я одна во всем виновата, все наши планы отменяются. Не понимаю, о чем я вообще думала!
Симона приоткрыла второй глаз.
– Ты шутишь? Мы же только начали веселиться! – И расхохоталась. – Золтан уже отправился к Дьенешу сказать, чтобы изменил состав.
– Нет, я не могу этого позволить, – решительно возразила Мэгги.
– Можешь, можешь… – Симона совсем проснулась и так громко смеялась, что пациентка на соседней койке посмотрела на нее с упреком. – Только теперь пробовать это чудесное средство будешь ты!
В шесть часов пришла медсестра с тележкой, привезла ужин. Каждому выдали большую белую булку и кусок колбасного фарша.
Симона изумленно смотрела в тарелку, не веря своим глазам.
– Не понимаю я эту страну! Если бы в Риме кто-нибудь принес пациенту в больнице такой ужин, его бы линчевали родственники больного!
К счастью, в тот самый миг явился Золтан и вытащил из пластикового пакета жареную гусиную ножку, присланную женой Дьенеша, деревенский хлеб и соленые огурцы. А в кармане у него обнаружилась бутылка палинки.
– Вот, совсем другое дело, – обрадовалась Симона, жадно вгрызаясь в мясо. И тут же виновато оглянулась на женщину с соседней койки:
– Volete favorire?
Новый крем был обещан на следующей неделе. Золтан часто отсутствовал, озаботившись подержанными шинами, и Мэгги с Симоной много времени проводили вместе.
– Чем сегодня займемся? – спросила Симона, глядя в окно на серое небо, предвещавшее очередной снегопад. – В этой стране, по-моему, совсем нечего делать, кроме как есть и пить. – Она усмехнулась. – Впрочем, я и не возражаю!
– Можно сходить в термы, – предложила Мэгги.
Толкнув тяжелую дверь, ведущую в атриум терм «Геллерт», она ощутила на своей руке руку Симоны.
– Ой, Мэгги-и, как же здорово! – воскликнула она. – Мы вместе идем в термы.
Симона часто поглаживала Мэгги по щеке, обнимала за талию или трогала за плечо – подобные проявления внимания были непривычны для Мэгги, однако вскоре она стала находить эту дружескую интимность приятной. В ее семье это не было принято – выражение взаимной нежности ограничивалось короткими поцелуями при встрече и расставании. Но сейчас, когда Симона бросалась к Мэгги от переизбытка чувств и стискивала в объятиях, она переживала удивительное, неведомое ей ранее чувство принадлежности к некой человеческой общности, где все любят ближних своих и не стесняются выражать любовь.
Им выдали коротенькие передники, почти ничего не прикрывавшие. Симона сразу же захихикала. Ее фигура была, как говорят немцы, аппетитной – с соблазнительными округлостями в нужных местах.
– У тебя обалденная грудь, Мэгги! – с нескрываемым восхищением сообщила она застеснявшейся вначале подруге. «Да, это чистая правда», – подумала Мэгги. Бюст у нее и в самом деле был не хуже, чем у юной девушки, – наверное, потому что ей не пришлось кормить ребенка. Даже Джереми обожал ее груди и часто зарывался в ложбинку между ними.
Они вошли в сауну, уселись друг напротив друга, и Симона стала корчить ей рожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Ну и чем ты займешься, когда мы закончим все наши дела? – поинтересовалась Мэгги. Водитель задумчиво почесал нос длинным ногтем.
– Я подумываю о том, чтобы открыть собственный бизнес, – важно ответил он. – У меня есть друг, который торгует подержанными шинами.
Она изобразила заинтересованность:
– Подержанными шинами?
– Да, у подержанных шин в Венгрии большие перспективы…
Мэгги выпила глоточек кофе. На стене висел деревенский пейзаж – колодец с «журавлем», окруженный гусями.
– А почему бы тебе не заняться производством гусиной печенки? – спросила она.
– О нет, Боже упаси – у меня с ней связано слишком много воспоминаний… – Золтан отвернулся к окну. – Кажется, пойдет снег, – хмуро добавил он.
Вдруг в соседней комнате раздался крик.
– Li mortacci tua! – В дверях появилась разъяренная Симона, абсолютно голая. – Снимите эту дрянь с моей задницы!
Она легла на диван, и Мэгги с Золтаном попытались аккуратно отковырнуть с ее ягодиц маску. Длинному ногтю Золтана нашлось новое применение. Бесполезно – зеленая масса прочно пристала к коже.
– Давай попробуем водой, – предложила Мэгги. Золтан сходил на кухню и вернулся с кастрюлькой теплой воды и щеткой. Как они ни старались помочь Симоне, их усилия не увенчались успехом.
– Может, кремом? – Мэгги побежала в крошечную ванную, размерами скорее напоминавшую шкаф, и стала искать среди туалетных принадлежностей что-нибудь подходящее. Обнаруженное там масло «Олэй» нанесли на пострадавшую часть тела и стали ждать, не размягчится ли жесткая застывшая корка. Симона тем временем начала выходить из себя.
– Ну и чего же вы ждете? – кричала она.
– Мне так жаль, – сказала Мэгги, – все-таки надо было самой попробовать… – Стало ясно, что отодрать этот панцирь от зада Симоны невозможно.
– Боюсь, придется поехать в больницу, – сказал Золтан. – У меня есть друг в одной.
Мэгги сидела у постели Симоны, раздавленная стыдом и чувством вины. Подруга Золтана, с ободранными и забинтованными ягодицами, спала под действием легкого успокоительного. А Мэгги спрашивала себя, как только можно было допустить такое. Она, наверное, уже совсем утратила связь с действительностью. Позволить Симоне рисковать здоровьем и попасть в больницу ради мести человеку, насолившему ей лет пятнадцать назад…
Неприятнее всего была необходимость объяснять врачам причину произошедшего.
– Это итальянское средство для лечения целлюлита, – солгал Золтан.
– У меня нет целлюлита! – возмутилась Симона.
– Милая, у тебя большие проблемы с целлюлитом, – настаивал Золтан, ласково поглаживая ее руку. – Потому-то ты и намазала свою попку этим итальянским кремом… – Симона бросала яростные взгляды то на него, то на растерявшегося врача. На полное удаление с ее тела остатков зеленой маски ушло два часа.
Мэгги весь день провела в больнице. Иногда она выходила прогуляться по унылым коридорам с выкрашенными в цвет незрелого банана стенами, но под взглядами пациентов чувствовала себя там неуютно. Особенно пристально на нее смотрела одна старушка, сидевшая в каком-то приспособлении вроде железной клетки на колесах. Мэгги ощущала вину, потому что была здорова, богата и зря отнимала время у перегруженных медсестер с маленькими зарплатами, заставляя их заниматься какими-то пустяками вроде зеленого зада Симоны.
Симона приоткрыла один глаз и сонно пробормотала:
– Мэгги-и…
– Симона, прости, я очень сожалею о том, что случилось… Я одна во всем виновата, все наши планы отменяются. Не понимаю, о чем я вообще думала!
Симона приоткрыла второй глаз.
– Ты шутишь? Мы же только начали веселиться! – И расхохоталась. – Золтан уже отправился к Дьенешу сказать, чтобы изменил состав.
– Нет, я не могу этого позволить, – решительно возразила Мэгги.
– Можешь, можешь… – Симона совсем проснулась и так громко смеялась, что пациентка на соседней койке посмотрела на нее с упреком. – Только теперь пробовать это чудесное средство будешь ты!
В шесть часов пришла медсестра с тележкой, привезла ужин. Каждому выдали большую белую булку и кусок колбасного фарша.
Симона изумленно смотрела в тарелку, не веря своим глазам.
– Не понимаю я эту страну! Если бы в Риме кто-нибудь принес пациенту в больнице такой ужин, его бы линчевали родственники больного!
К счастью, в тот самый миг явился Золтан и вытащил из пластикового пакета жареную гусиную ножку, присланную женой Дьенеша, деревенский хлеб и соленые огурцы. А в кармане у него обнаружилась бутылка палинки.
– Вот, совсем другое дело, – обрадовалась Симона, жадно вгрызаясь в мясо. И тут же виновато оглянулась на женщину с соседней койки:
– Volete favorire?
Новый крем был обещан на следующей неделе. Золтан часто отсутствовал, озаботившись подержанными шинами, и Мэгги с Симоной много времени проводили вместе.
– Чем сегодня займемся? – спросила Симона, глядя в окно на серое небо, предвещавшее очередной снегопад. – В этой стране, по-моему, совсем нечего делать, кроме как есть и пить. – Она усмехнулась. – Впрочем, я и не возражаю!
– Можно сходить в термы, – предложила Мэгги.
Толкнув тяжелую дверь, ведущую в атриум терм «Геллерт», она ощутила на своей руке руку Симоны.
– Ой, Мэгги-и, как же здорово! – воскликнула она. – Мы вместе идем в термы.
Симона часто поглаживала Мэгги по щеке, обнимала за талию или трогала за плечо – подобные проявления внимания были непривычны для Мэгги, однако вскоре она стала находить эту дружескую интимность приятной. В ее семье это не было принято – выражение взаимной нежности ограничивалось короткими поцелуями при встрече и расставании. Но сейчас, когда Симона бросалась к Мэгги от переизбытка чувств и стискивала в объятиях, она переживала удивительное, неведомое ей ранее чувство принадлежности к некой человеческой общности, где все любят ближних своих и не стесняются выражать любовь.
Им выдали коротенькие передники, почти ничего не прикрывавшие. Симона сразу же захихикала. Ее фигура была, как говорят немцы, аппетитной – с соблазнительными округлостями в нужных местах.
– У тебя обалденная грудь, Мэгги! – с нескрываемым восхищением сообщила она застеснявшейся вначале подруге. «Да, это чистая правда», – подумала Мэгги. Бюст у нее и в самом деле был не хуже, чем у юной девушки, – наверное, потому что ей не пришлось кормить ребенка. Даже Джереми обожал ее груди и часто зарывался в ложбинку между ними.
Они вошли в сауну, уселись друг напротив друга, и Симона стала корчить ей рожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58