Это есть факт.
Я вдруг понял, что истина откроется мне, если я без разрешения влезу
в его память... Ага, врёт, голубчик, эмигрант, во втором поколении, сын
диссидента, высланного из молодой Страны Советов в конце 20-х годов. И хотя
меня это, в общем-то, не касается, но разговор, начатый со лжи, наверняка
ложью и закончится. Но не успел я копнуть глубже и выяснить причину его
прихода, как сын Василий взял слово и дал ответ на мои тайные мысли:
- Сэр Роберт интересуется твоими розами, отец. У себя на родине он
имеет богатейшую коллекцию розовых кустов, в которой собраны, как он
утверждает, все существующие в природе сорта роз. Категорически заявляет,
что голубых роз, равно как чёрных и зелёных, нет и быть не может. Когда я
сообщил ему о твоём приобретении, он мне, разумеется, не поверил и не верит
до сих пор, но посетить нашу хибару всё же согласился: видать, любопытство
разобрало. Так что будь добр, отец, утри нос мистеру Иванову.
- О, утри нос! - радостно подхватил гость и шумно высморкался в
заграничный носовой платок. - Немного насморк, а эм сорри! Я должен ходить
ту доктор. Совьет доктор - самый бесплатный доктор в мире! Гуд!
Он потянул мясистым носом и вдруг изменился в лице. Дежурная улыбка
тут же исчезла, глаза застыли в немом вопросе, зато нос заметался по
широкому лицу, словно у выхухоли. Ага, учуял всё-таки арнольдов подарок,
буржуй ты иноземный! Ничего, сейчас ты забудешь и о насморке, и о своей
заморской плантации!..
Я изобразил на лице приветливую улыбку и жестом пригласил гостя
проследовать в гостиную. Его уверенности как не бывало; осторожно, чтобы не
спугнуть неземной аромат, он шагнул в комнату и остолбенел. Я никогда не
думал, что у таких полнокровных людей, каким был этот американец, бледность
может принять столь устрашающий оттенок: он немногим сейчас отличался по
цвету от объекта своего вожделения - голубых космических роз.
- Пли-из, - произнёс я как можно более по-американски и снова
воспроизвёл приглашающий жест. - Прошу вас, господин Иванофф, не
погнушайтесь нашим простым русским гостеприимством... Маша! Свари,
пожалуйста, кофе гостю.
Василий, стоявший позади сэра Роберта Иваноффа, усиленно подмигивал
мне, тёр пальцами правой руки друг о друга, удачно имитируя шелест
долларов, и излучал следующие мысли: "Будь спок, предок! Мы его сейчас
выпотрошим - так, что у него даже на самый бесплатный совьет доктор денег
не останется..."
Вот оно что! Значит, Васька покупателя привёл - и всё это за моей
спиной. Хорош сын, нечего сказать! Откопал где-то этого миллионера,
помешанного на розах, каким-то образом приволок его к нам и поставил лицом
перед фактом. А тот-то как позеленел - того и гляди, удар хватит!
Из состояния транса гостя вывел звон разбившейся чашки на кухне.
"Ой!" - взвизгнула Маша испуганно, но тут же добавила, смеясь: "К счастью!"
- Это... есть что? - шёпотом, выпучив глаза, прохрипел сэр Роберт и
ткнул пухлым пальцем в голубой букет. - Это - розы?
- Это - розы, - как можно спокойнее сказал я. - Это есть голубые
розы.
- Где вы их достал? - сгорая от нетерпения, любопытствовал иноземец.
- У старушки купил, в Новом Иерусалиме. На станции, когда электричку
ждал.
- Иерусалим? Израиль? О! Как далеко! И вы туда ездил за этот розы?
"Это только ты можешь себе позволить слетать в обед в Израиль или,
скажет, на остров Калимантан, чтобы вдохнуть аромат неведомых тебе роз,
плантатор ты недобитый, - зло подумал я, - а нам, простым советским
смертным, это не дано".
Я отрицательно покачал головой.
- Нет, Новый Иерусалим - это станция на рижском направлении, в
шестидесяти километрах от Москвы. Город Истра - знаете?
- Истра? Истра не знаю. Ноу, Истра. Иерусалим знаю, Иерусалим йес...
И сколько вы платил за этот букет, сэр Николай?
- Червонец, - ляпнул я первое, что мне пришло в голову.
- Червонец? О, знаю червонец! Русский червонец - самый твёрдый валюта
в мире!.. Но это было очень давно. - Он махнул рукой куда-то в сторону
кухни. - Сколько вы хотите за эти розы?
Началось! Он думает, что раз у него полны карманы долларов, то ему
всё позволено. Как же, жди! У нас здесь не Америка, а передовое общество
развитого социализма, и наши люди за их паршивые зелёные бумажки не
продаются. Не на тех напали. И потом, ведь это подарок: Арнольд подарил
мне, я - жене. Это не просто розы - это символ, символ нашего счастья и
благополучия...
На пороге, затаив дыхание, стояла Маша и в ожидании смотрела на меня.
- Розы не продаются, - твёрдо заявил я, обводя присутствующих гордым
и неподкупным взглядом.
- Как - не продаются? - опешил сэр Роберт. - Вы меня не понял, мистер
Нерусский: я дам вам много, очень много долларз!
- Сколько? - спросил этот стервец Васька, оказавшийся, надо сказать,
практичнее меня.
- Василий! - строго оборвал его я. - Розы не продаются!
Казалось, бизнесмен не слышал меня; всё его внимание было устремлено
теперь на моего алчного сына.
- Десять тысяч! - сказал сэр Роберт и замер в ожидании ответа.
Десять тысяч! Не слабо... Но Васька, похоже, не разделял моего
скрытого восторга. Он скорчил кислую мину и поморщился.
- В таком случае, розы действительно не продаются.
Он ещё и торгуется! Ну, погоди, Васька, уйдёт этот заморский тип - я
с тобой поговорю!..
- Сколько же вы хотите? - с беспокойством спросил сэр Роберт.
- Миллион, - ответил Васька просто и как бы невзначай.
- Миллион?! - ужаснулся мистер Иванофф и схватился рукой за карман,
будто Василий уже запустил в него свою хищную лапу.
- Я так и думал, что вы не согласитесь, - пожал плечами Васька. -
Дело понятное: миллион за букет - это не каждому по карману. Но
согласитесь, сэр Роберт, меньшего он не стоит. Боюсь, что это единственный
в мире букет голубых роз.
"В этом ты прав, - подумал я, - другого такого нет".
Американца била дрожь, словно в лихорадке. Страсть коллекционера
боролась в его душе с чувством меры и трезвым расчётом. А трезвый расчёт
подсказывал ему - я это ясно увидел, заглянув в его мысли, - что миллион -
это, пожалуй, многовато, да и завянут они, эти розы, где-нибудь через
недельку, и останутся от них одни воспоминания, миллион же, как никак - это
целое состояние.... Словом, метался господин Иванофф в поисках решения и
никак не мог найти выход из создавшейся ситуации, но в самом дальнем углу
своей души он всё же был готов пойти на этот отчаянный шаг и выложить
требуемую сумму.
Сэр Роберт Иванофф медленно и осторожно, словно готовящийся к прыжку
лев, подкрался к букету голубых роз и буквально впился в них безумным от
восторга и жажды обладания взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Я вдруг понял, что истина откроется мне, если я без разрешения влезу
в его память... Ага, врёт, голубчик, эмигрант, во втором поколении, сын
диссидента, высланного из молодой Страны Советов в конце 20-х годов. И хотя
меня это, в общем-то, не касается, но разговор, начатый со лжи, наверняка
ложью и закончится. Но не успел я копнуть глубже и выяснить причину его
прихода, как сын Василий взял слово и дал ответ на мои тайные мысли:
- Сэр Роберт интересуется твоими розами, отец. У себя на родине он
имеет богатейшую коллекцию розовых кустов, в которой собраны, как он
утверждает, все существующие в природе сорта роз. Категорически заявляет,
что голубых роз, равно как чёрных и зелёных, нет и быть не может. Когда я
сообщил ему о твоём приобретении, он мне, разумеется, не поверил и не верит
до сих пор, но посетить нашу хибару всё же согласился: видать, любопытство
разобрало. Так что будь добр, отец, утри нос мистеру Иванову.
- О, утри нос! - радостно подхватил гость и шумно высморкался в
заграничный носовой платок. - Немного насморк, а эм сорри! Я должен ходить
ту доктор. Совьет доктор - самый бесплатный доктор в мире! Гуд!
Он потянул мясистым носом и вдруг изменился в лице. Дежурная улыбка
тут же исчезла, глаза застыли в немом вопросе, зато нос заметался по
широкому лицу, словно у выхухоли. Ага, учуял всё-таки арнольдов подарок,
буржуй ты иноземный! Ничего, сейчас ты забудешь и о насморке, и о своей
заморской плантации!..
Я изобразил на лице приветливую улыбку и жестом пригласил гостя
проследовать в гостиную. Его уверенности как не бывало; осторожно, чтобы не
спугнуть неземной аромат, он шагнул в комнату и остолбенел. Я никогда не
думал, что у таких полнокровных людей, каким был этот американец, бледность
может принять столь устрашающий оттенок: он немногим сейчас отличался по
цвету от объекта своего вожделения - голубых космических роз.
- Пли-из, - произнёс я как можно более по-американски и снова
воспроизвёл приглашающий жест. - Прошу вас, господин Иванофф, не
погнушайтесь нашим простым русским гостеприимством... Маша! Свари,
пожалуйста, кофе гостю.
Василий, стоявший позади сэра Роберта Иваноффа, усиленно подмигивал
мне, тёр пальцами правой руки друг о друга, удачно имитируя шелест
долларов, и излучал следующие мысли: "Будь спок, предок! Мы его сейчас
выпотрошим - так, что у него даже на самый бесплатный совьет доктор денег
не останется..."
Вот оно что! Значит, Васька покупателя привёл - и всё это за моей
спиной. Хорош сын, нечего сказать! Откопал где-то этого миллионера,
помешанного на розах, каким-то образом приволок его к нам и поставил лицом
перед фактом. А тот-то как позеленел - того и гляди, удар хватит!
Из состояния транса гостя вывел звон разбившейся чашки на кухне.
"Ой!" - взвизгнула Маша испуганно, но тут же добавила, смеясь: "К счастью!"
- Это... есть что? - шёпотом, выпучив глаза, прохрипел сэр Роберт и
ткнул пухлым пальцем в голубой букет. - Это - розы?
- Это - розы, - как можно спокойнее сказал я. - Это есть голубые
розы.
- Где вы их достал? - сгорая от нетерпения, любопытствовал иноземец.
- У старушки купил, в Новом Иерусалиме. На станции, когда электричку
ждал.
- Иерусалим? Израиль? О! Как далеко! И вы туда ездил за этот розы?
"Это только ты можешь себе позволить слетать в обед в Израиль или,
скажет, на остров Калимантан, чтобы вдохнуть аромат неведомых тебе роз,
плантатор ты недобитый, - зло подумал я, - а нам, простым советским
смертным, это не дано".
Я отрицательно покачал головой.
- Нет, Новый Иерусалим - это станция на рижском направлении, в
шестидесяти километрах от Москвы. Город Истра - знаете?
- Истра? Истра не знаю. Ноу, Истра. Иерусалим знаю, Иерусалим йес...
И сколько вы платил за этот букет, сэр Николай?
- Червонец, - ляпнул я первое, что мне пришло в голову.
- Червонец? О, знаю червонец! Русский червонец - самый твёрдый валюта
в мире!.. Но это было очень давно. - Он махнул рукой куда-то в сторону
кухни. - Сколько вы хотите за эти розы?
Началось! Он думает, что раз у него полны карманы долларов, то ему
всё позволено. Как же, жди! У нас здесь не Америка, а передовое общество
развитого социализма, и наши люди за их паршивые зелёные бумажки не
продаются. Не на тех напали. И потом, ведь это подарок: Арнольд подарил
мне, я - жене. Это не просто розы - это символ, символ нашего счастья и
благополучия...
На пороге, затаив дыхание, стояла Маша и в ожидании смотрела на меня.
- Розы не продаются, - твёрдо заявил я, обводя присутствующих гордым
и неподкупным взглядом.
- Как - не продаются? - опешил сэр Роберт. - Вы меня не понял, мистер
Нерусский: я дам вам много, очень много долларз!
- Сколько? - спросил этот стервец Васька, оказавшийся, надо сказать,
практичнее меня.
- Василий! - строго оборвал его я. - Розы не продаются!
Казалось, бизнесмен не слышал меня; всё его внимание было устремлено
теперь на моего алчного сына.
- Десять тысяч! - сказал сэр Роберт и замер в ожидании ответа.
Десять тысяч! Не слабо... Но Васька, похоже, не разделял моего
скрытого восторга. Он скорчил кислую мину и поморщился.
- В таком случае, розы действительно не продаются.
Он ещё и торгуется! Ну, погоди, Васька, уйдёт этот заморский тип - я
с тобой поговорю!..
- Сколько же вы хотите? - с беспокойством спросил сэр Роберт.
- Миллион, - ответил Васька просто и как бы невзначай.
- Миллион?! - ужаснулся мистер Иванофф и схватился рукой за карман,
будто Василий уже запустил в него свою хищную лапу.
- Я так и думал, что вы не согласитесь, - пожал плечами Васька. -
Дело понятное: миллион за букет - это не каждому по карману. Но
согласитесь, сэр Роберт, меньшего он не стоит. Боюсь, что это единственный
в мире букет голубых роз.
"В этом ты прав, - подумал я, - другого такого нет".
Американца била дрожь, словно в лихорадке. Страсть коллекционера
боролась в его душе с чувством меры и трезвым расчётом. А трезвый расчёт
подсказывал ему - я это ясно увидел, заглянув в его мысли, - что миллион -
это, пожалуй, многовато, да и завянут они, эти розы, где-нибудь через
недельку, и останутся от них одни воспоминания, миллион же, как никак - это
целое состояние.... Словом, метался господин Иванофф в поисках решения и
никак не мог найти выход из создавшейся ситуации, но в самом дальнем углу
своей души он всё же был готов пойти на этот отчаянный шаг и выложить
требуемую сумму.
Сэр Роберт Иванофф медленно и осторожно, словно готовящийся к прыжку
лев, подкрался к букету голубых роз и буквально впился в них безумным от
восторга и жажды обладания взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43