Бросив прощальный взгляд на эту двойную достопримечательность, мы последовали за Кантрелем, уже готовым вести нас по поднимавшейся вверх аллее.
Глава вторая
По мере того как мы двигались в гору, растительность становилась все скуднее. Вскоре почва совсем оголилась, и в конце аллеи мы оказались на обширной очень ровной и совершенно голой площадке. Сделав еще несколько шагов мы вышли к месту, где стояло нечто вроде трамбовочного инструмента, напоминавшего по виду бабу или ручной копер, применяемый при укладке брусчатки в мостовую.
Казавшаяся на первый взгляд легкой, хотя и полностью сделанная из металла, баба была подвешена к небольшому светло-желтому аэростату, похожему своей вогнутой по кругу нижней частью на монгольфьер.
Земля под этим предметом имела престранный вид.
На достаточно большой площади там и тут торчали человеческие зубы самых разных форм и цветов. Ослепительно белые рядом с желтоватыми и коричневыми резцами курильщиков. В этом странном скопище находились все оттенки желтого цвета: от легчайших соломенных тонов до самых насыщенных рыжеватых окрасов. Свою лепту в это многоцветье вносили синие зубы – от нежно-голубых до темных, с которыми соседствовало множество черных, бледно-красных и алых окровавленных корней.
Разнообразие форм и размеров зубов, казалось, не имело конца: огромные коренные и чудовищного вида клыки соседствовали с почти незаметными молочными зубами. Ансамбль расцвечивался металлическими отблесками пломб.
В месте, где стоял копер, плотно посаженные зубы одним лишь чередованием цветов образовывали настоящую, пока еще незаконченную картину. Все вместе изображало рейтара, дремлющего в темном подземелье, njмно лежащего на берегу подземного озерца. В плотном облаке, отлетавшем от головы спящего и символизировавшем его сон, собраны были одиннадцать юношей, пригнувшихся в страхе перед неким почти прозрачным воздушным шаром, к которому устремлен был полет белой голубки и от которого на земле оставалась легкая тень, окутывавшая мертвую птицу. Возле рейтара лежала старая закрытая книга, едва видная при слабом свете от факела, воткнутого в пол подземелья.
В этой необычной зубной мозаике преобладали желтый и коричневый цвета. Остальные, менее часто встречавшиеся тона придавали картине живые и привлекательные нотки. Голубка, составленная из великолепных белых зубов, красовалась в позе быстрого и грациозного порыва вперед. Умело подобранные корни обозначали красное перо, украшавшее темную шляпу, брошенную рядом с книгой, или же просторный пурпурный плащ с медной пряжкой из хитроумно расположенных коронок. Из смешанного множества синих зубов были выполнены лазурного цвета штаны, втиснутые в широкие сапоги из черных зубов. Хорошо выделявшиеся на общем фоне каблуки составлены были из зубов цвета лесного ореха, а равномерно расположенные пломбы играли роль гвоздей.
Баба остановилась как раз на левом сапоге.
За пределами картины со всех сторон в полнейшем беспорядке разбросаны были другие зубы, не имевшие никакого живописного вида. Вокруг воображаемой границы, обозначенной по окружности самыми удаленными от центральной части зубами, простиралось пустое пространство, ограниченное шпагатом, привязанным к торчащим на несколько сантиметров из земли тонким колышкам. Мы остановились перед этим неровно натянутым барьером.
Внезапно копер сам собой поднялся в воздух и, пролетев под легким дуновением футов пятнадцать-двадцать, опустился недалеко от нас прямо на потемневший от табака зуб курильщика.
Кантрель махнул нам рукой, перешагнул через шпагат, пересек незанятую полосу и подошел к воздушному аппарату. Мы все двинулись за ним, очень стараясь не сместить разбросанные зубы не сомневаясь, что тот видимый беспорядок, в котором они валялись, был нелегким результатом долгих исканий.
Когда мы подошли ближе, до ушей стало доноситься тиканье от сверкавшей на солнце бабы.
Кантрель решил не ждать наших расспросов, а сам принялся показывать разные части аппарата.
На самой верхушке аэростата, в образованном кольцевым вырезом сетки круге находился автоматический алюминиевый клапан с круглым отверстием и крышкой, возле которой виднелся циферблат небольшого хронометра.
Под шаром на толстых вертикальных стропах, служивших нижней частью сетки, полностью изготовленной из тонкого легкого шелка, удерживалась на продетых в отверстия буртика концах не гондола, а круглая алюминиевая тарель, похожая на перевернутую крышку, горизонтальное дно которой тонким слоем покрывало какое-то вещество желто-охристого цвета.
К нижней части тарели, в самом ее центре, был прикреплен тонкий алюминиевый же вертикальный цилиндр, служивший корпусом всего предмета.
От верхней части цилиндра отходил вверх и вбок длинный стержень, тоже из алюминия, поднимавшийся выше тарели и оканчивавшийся тремя наконечниками. На конце каждого из них было установлено по довольно большому хронометру с зеркалом позади. Все три циферблата смотрели в разные стороны, тогда как их зеркала устремлены были в одну и ту же находящуюся где-то посередине точку, глядя при этом соответственно примерно на запад, юг и восток. В тот момент первое зеркало было направлено прямо на солнце и отражало его лучи на второе, переправлявшее их на тарель-гондолу, в то время как третье, казалось, не играло никакой роли. Каждое зеркало было связано со своим часовым механизмом четырьмя горизонтальными рейками с мелкими зубцами, вставленными в заднюю крышку хронометра по окружности сверху, снизу, справа и слева. Рейки эти выходили с другой стороны механизма на круглый циферблат по диаметру чуть меньше самого прибора.
Приводимые в движение невидимыми зубчатыми колесами, связанными с механизмом хронометров, рейки могли подаваться на любое доступное им расстояние вперед или назад, изменяя тем самым наклон зеркал. Спереди каждая рейка оканчивалась металлическим шариком, помещенным на две трети в полую обрезанную сферу, укрепленную на задней стороне зеркала. Такой способ крепления позволял зеркалу перемещаться в самых разных направлениях.
Каждый день эта тройная система следовала за ходом солнца от восхода и до заката. С утра зеркало, повернутое к востоку, первым принимало его огненные лучи. После прохода светилом меридиана это зеркало оказывалось в тени, а его роль брало на себя то, что находилось напротив. Трудясь от зари до сумерек, зеркало, обращенное к югу, вступало в действие вторым, направляя в неизменную точку лучистые потоки, непрерывно льющиеся на него с того или другого соседних блестящих дисков.
В средней части установленного наискосок стержня с тройным наконечником был заделан короткий прямой штатив, почти сразу же расходившийся на две изогнутые в виде полуокружности ветви, концы которых смотрели в зенит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69