Кантрель тем временем откупорил бутылку с сотерном и принялся лить из нее вино тонкой струйкой в сосуд. К нашему удивлению, вино не смешивалось со слюдяной водой, а тут же затвердевало, превращаясь в желтые комки, похожие своим великолепным блеском на куски солнца, величественно опадавшие ко дну. При виде происходящего морские коньки быстро сбились в тесный кружок и плоскими боками своего тела подхватывали падавшие мимо них пылающие куски и смешивали их в единую массу. Кантрель все ниже наклонял горлышко бутылки, направляя новые порции материала к внимательно ожидавшему его и не упустившему ни капли стаду.
Наконец, решив, что выделенная доза достаточна, строгий виночерпий быстро закупорил бутылку и водрузил ее на прежнее место у банки.
В результате такого длительного разминания морские коньки вылепили сверкающий желтый шар радиусом не больше трех сантиметров. Они продолжали ловко и усердно крутить его во все стороны, касаясь только своими покрытыми воском боками, в стремлении придать ему безупречную форму.
В конце концов они получили желаемое: идеальный и однородный шар без единого следа соединения комков. Затем они все вдруг резко отпрянули от шара и выстроились в ряд, причем в таком порядке своих ранок, чтобы образовалась правильная радуга.
Шар медленно опускался позади них. Достигнув глубины, отмеченной двойным концом нити, шедшей от каждой ранки, он, как магнитом, притянул к себе семь футлярчиков, висевших на концах нитей. Получилась своеобразная упряжь, вожжи которой натянулись по горизонтали благодаря весу магнитного шара, остановившегося при этом общем порыве коньков.
С наших уст слетел возглас изумления: перед нами предстала колесница Аполлона – желтый полупрозрачный шар, помещенный в сверкающую слюдяную воду, окаймляли ослепительные лучи, придававшие ему вид дневного светила.
На поверхности воды беспрестанно лопались бесчисленные пузырьки, вылетавшие из груди скакунов, которые вскоре обогнули погруженную на постоянную глубину трубку. От натяжения нитей только донышко металлических футлярчиков соприкасалось с солнечным шаром, словно нехотя двигавшимся по правильной формы дуге. Упряжка свернула влево, закрыв от нас Дантона, а потом Фаустину, проехала мимо царства группок-поплавков, повернула направо и прошествовала перед нами.
Кантрель объявил скачки и предложил нам выбирать себе лошадок, а затем сообщил, что клички морским конькам, расположившимся ближе или дальше от воображаемой ленточки, для простоты он будет давать латинскими цифрами, начиная от фиолетовой ранки, принадлежащей «Первому» оказавшемуся на самой выгодной позиции. Каждый из нас громко назвал имя своего избранника и сделал бескорыстную ставку.
В тот момент, когда выстроившееся в ровный ряд бродячее племя достигло трубки, Кантрель, заранее установивший дистанцию скачек в три полных круга, подал рукой властный сигнал, прекрасно понятый умными существами, которые сильнее заработали своими тремя плавниками на груди и спине, чтобы прибавить скорости в беге.
После красиво пройденного виража соперники резво понеслись влево. Впереди мчался «Третий», по пятам преследуемый «Шестым», «Первым» и «Пятым». Несмотря на нарушенный строгий первоначальный порядок шеренги, обладавшие определенной упругостью ленточки оставались абсолютно все в натянутом состоянии, благодаря чему шар не удалялся, не приближался и ни капли не дергался.
Фаустина по-прежнему мелодично раскачивала свои волосы, ставшие как бы оркестром, сопровождавшим бег коней из мифа.
Упряжка проскакала вокруг Пилата, у которого только что осветился лоб, и промчалась перед нами уже с «Четвертым» во главе.
После того как с ходу была обойдена трубка, участники бегов закрыли от нас недвижимого Дантона, а бурно рвавшийся вперед «Седьмой» опередил «Четвертого».
Коньки прошли место скопления фигурок почти вплотную к нему, и солнечный шар слегка коснулся небосвода, когда Атлант наносил по нему очередной удар ногой.
«Седьмого» приветствовали бурные возгласы поставивших на него болельщиков, и он не уступил своего преимущества, огибая трубку.
Семеро грудей испускали из себя массу воздушных жемчужин, показывавших своим числом, до какой степени напряжение бега участило их дыхание. Некоторые пузырьки смешались, когда коньки проходили рядом с фигурками, с очередным «Сомневаюсь», слетевшим с уст Вольтера.
Кантрель слез со стремянки и, присоединившись к нам, занял место справа, перед особой гранью, посередине которой был нарисован черный кружок. Он отступил на три шага и примерился так, чтобы четко видеть в затемненном кружке трубку, служившую теперь финишной вехой.
Выйдя на финальную прямую, коньки, словно почувствовав близость развязки, утроили усилия, и вперед окончательно вырвался «Второй» под аплодисменты тех, кто верил в его успех. Кантрель объявил его победителем и подал сигнал об окончании скачек, от которого быстрый бег покорных его голосу коньков сменился неторопливым шагом.
Остававшийся во все время увлекательных бегов в стороне Хонг-дек-лен, как только восстановилось спокойствие, стал гоняться, словно за мячом, за сверкающим солнечным шаром, без конца подгоняя его грациозными ударами лап и ведя себя, как шаловливый и уверенный в себе игрок.
Пока взгляд наш переходил от Фаустины на фигурки, от играющего кота на морских коньков, Кантрель рассказывал нам об «алмазе» и его содержимом.
Кантрель смог приготовить воду такого состава, в которой благодаря особому способу подачи в нее очень большого количества кислорода, включаемой в нужные часы, любое земное существо, будь то человек или животное, могло жить полностью погруженным в воду, не прекращая дыхания. Метр решил соорудить огромный стеклянный сосуд для наблюдения за некоторыми задуманными им опытами, позволявшими выявить разные свойства необычной жидкости.
Самая поразительная особенность воды заключалась прежде всего в ее чудесном блеске. Мельчайшие капельки ослепительно сверкали, и даже в темноте она светилась, казалось, своим собственным внутренним огнем. Стремясь подчеркнуть это редкое качество, Кантрель придал сосуду характерную граненую форму, и, когда его наполнили искристой жидкостью, он стал походить на гигантский «алмаз». Сверкающий сосуд установили в самом солнечном месте усадьбы, поместив его узкое основание почти на уровне земли в искусственный камень. Стоило солнцу осветить сосуд, как он начинал источать почти нестерпимый для глаз свет. При необходимости специальная металлическая крышка закрывала круглое отверстие сверху колоссального сосуда, чтобы не допустить перемешивания дождевой воды с драгоценной жидкостью, названной Кантрелем «слюдяной водой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69