) Но знаешь? Вот, что я понял: некоторые из них вполне реалистичны.
Катурян . Но почему же ты не захотел разыграть одну из моих добрых историй?
Михал . Потому что ты таких не пишешь.
Катурян . Ну почему? У меня таких много.
Михал . Ну… да… две.
Катурян . Так я тебя спрашиваю, почему же ты не захотел разыграть одну из моих добрых историй?
Михал . Ну хорошо.
Катурян . Знаешь почему? Потому что ты садист, мелкий гадкий психованный извращенец, которому нравится убивать детей. Каждый мой рассказ был плодом моего доброго сердца, и, черт тебя побери, у тех, кто их читает, они должны вызывать точно такие же ответные чувства.
Михал . Конечно… Но мы никогда бы не узнали это, если бы не попробовали. (Пауза. ) Мне не понравилось убивать детей. Меня это раздражало. Это было так мучительно долго. И я совсем не собирался убивать этих детей. Я хотел всего лишь отрезать пальцы у мальчика и заставить девочку съесть лезвия.
Катурян . Ты хочешь сказать, что ты этого не знал: если отрезать пальцы у мальчика и заставить девочку съесть лезвия, то они умрут?
Михал . Вот теперь знаю.
Катурян берет его голову в свои руки, как бы пытаясь понять хоть что-нибудь.
Человек, который меня пытал, кажется, на моей стороне. Он говорил, что это целиком твоя вина. Ну все-таки… в основном, твоя.
Катурян . (пауза ) Что ты сказал ему?
Михал . Правду.
Катурян . Какую конкретно правду?
Михал . Я сказал ему: все, что я делал с детьми, я взял из рассказов, которые ты писал и потом читал мне.
Катурян . Ты это сказал следователю?
Михал . Да. И это было правдой, ты же знаешь.
Катурян . Это не правда, Михал.
Михал . Правда.
Катурян . Нет.
Михал . Признайся, ведь ты писал рассказы о том, как убивают детей?
Катурян . Да, но…
Михал . Ты читал их мне?
Катурян . Да…
Михал . Теперь скажи, должен ли я был после всего этого выйти на улицу и убить целую кучу детей? (Пауза. ) «Да, конечно», – вот самый правильный ответ. Поэтому я не понимаю, когда ты говоришь мне: «Это неправда». И не надо говорить мне, что я отморозок и извращенец. Просто ты мой брат и я люблю тебя. Ты только что двадцать минут рассказывал мне историю про парня, главная цель в жизни которого – сжечь как можно больше детей на костре. Это твой герой! И я сейчас не критикую тебя. Он превосходный герой. Он превосходный герой. Он напоминает мне меня самого.
Катурян . Чем это он тебе себя напоминает?
Михал . Ну хотя бы тем, что он тоже убивал маленьких детей. Хотя бы этим.
Катурян . Человек-подушка никогда никого не убивал, Михал. Умершие дети все равно бы окончили жизнь в страшных мучениях.
Михал . Ты прав. Эти дети были обречены. И их можно было огородить от страданий.
Катурян . Но не всем детям уготована ужасающая жизнь.
Михал . Ну да, ну да… Была ли твоя жизнь ужасающей после того, как ты перестал быть ребенком? Наверное, да. Были ли моя жизнь ужасающей после того, как я перестал быть ребенком? Наверное, да. Два из двух. Для начала.
Катурян . Человек-подушка был славным парнем, серьезным, думающим. Он ненавидел то, чем занимался. Ты его противоположность. Причем, Михал, во всех отношениях.
Михал . Хорошо, я знаю, что я противоположность со знаком «минус», но я понимаю, к чему ты клонишь. Спасибо тебе. (Пауза. ) «Человек-подушка» – это хороший рассказ, Катурян. Один из лучших у тебя. Когда-нибудь ты станешь знаменитым писателем, я верю в тебя. Господь тебя благословил. Я предвижу это.
Катурян . (пауза ) Когда?
Михал . Чего?
Катурян . Когда я стану знаменитым?
Михал . Когда-нибудь , я же сказал.
Катурян . Они расстреляют нас через полтора часа.
Михал . Ах, да… Теперь ты уже никогда не станешь знаменитым.
Катурян . Они теперь все уничтожат. Они уничтожат нас, они уничтожат мои рассказы. Они все уничтожат.
Михал . Мне кажется, мы, прежде всего, должны думать о себе , а не о твоих рассказах, Катурян.
Катурян . Да-а?
Михал . Да. Это всего лишь бумага.
Катурян . (пауза ) Всего лишь что?
Михал . Всего лишь бумага.
Катурян резко хватает Михала за волосы и лбом бьет о каменный пол. Обескураженный скорее поступком брата, чем болью, Михал ощупывает голову, видит кровь.
Катурян . Если сейчас они придут ко мне и скажут: «Мы уничтожим две вещи из трех: тебя, твоего брата или твои рассказы. Выбирай», то сперва я отдам им тебя, потом себя, но сохраню свои рассказы.
Михал . Ты разбил мне голову.
Катурян . Я заметил.
Михал . (плачет ) Ты разбил мне голову!
Катурян . Я уже сказал тебе, что я это заметил.
Михал . Ты сейчас похож на маму и папу.
Катурян . (смеясь ) Повтори, что ты сказал?
Михал . Ты похож на маму и папу! Они точно так же били меня и кричали.
Катурян . Это я похож на маму и папу? Давай разберемся…
Михал . Не надо, не начинай…
Катурян . Мама и папа заперли своего первенца в комнате, где мучили его в течение долгих семи лет. Ты заставил мальчика истекать кровью, пока он не скончался. Ты заставил девочку глотать яблоки, пока она не умерла, Бог знает, кого еще ты заставил умирать… И при этом ты не похож на отца и мать, а я , слегка ударивший тебя, оказывается, похож на мать и на отца.
Михал . Да, именно. Так и есть.
Катурян . Я понимаю твою логику, Михал. Я вижу, откуда ты ее берешь.
Михал . Хорошо, молодец.
Катурян . Вот что я тебе скажу. Если бы мама и папа ожили, я уверен, они были бы счастливы: ты стал именно таким мальчиком, которым бы они гордились.
Михал . Замолчи…
Катурян . Да, гордились бы. Ты их точная копия. Почти копия. Тебе всего лишь не хватает козлиной бородки и очков, чтобы стать похожим на отца…
Михал . Замолчи!
Катурян . И горсти драгоценностей, чтобы быть похожей на маму. (старческим голосом ) И ты будешь говорить вот так вот, мой дорогой сыночек…
Михал . Прекрати или я убью тебя.
Катурян . Ты не убьешь меня, Михал. Мне уже давно не семь лет , как этим несчастным деткам!
Михал . Я не такой, как они. Я не хотел никого убивать. Я всего лишь разыгрывал твои рассказы.
Катурян . Что ты сделал с третьим ребенком?
Михал . Нет, я тебе сейчас ничего не скажу. Мне и так больно. Голове больно.
Катурян . Ты быстренько все расскажешь, когда они тебя прижмут.
Михал . Я выдержу.
Катурян . Нет, этого ты не выдержишь.
Михал . (тихо ) Ты даже представить себе не можешь, что я способен выдержать.
Катурян . (пауза ) Да. Ты прав. Я вряд ли смогу понять.
Михал . Когда я сидел здесь и слушал, как ты кричал в соседней комнате, я думал о том, что, может, именно так прошло твое детство. Дай мне сказать, мне виднее.
Катурян . Я знаю, брат.
Михал . Твои пытки длились ровно один час, и ты уже влетел ко мне в комнату, несчастный, больной и сопливый. А теперь попробуй помучаться так всю свою жизнь.
Катурян . Но это ничего не извиняет.
Михал . Это извиняет хотя бы то, что ты убил двоих . Почему это не может извинить меня за тех двух, который я убил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Катурян . Но почему же ты не захотел разыграть одну из моих добрых историй?
Михал . Потому что ты таких не пишешь.
Катурян . Ну почему? У меня таких много.
Михал . Ну… да… две.
Катурян . Так я тебя спрашиваю, почему же ты не захотел разыграть одну из моих добрых историй?
Михал . Ну хорошо.
Катурян . Знаешь почему? Потому что ты садист, мелкий гадкий психованный извращенец, которому нравится убивать детей. Каждый мой рассказ был плодом моего доброго сердца, и, черт тебя побери, у тех, кто их читает, они должны вызывать точно такие же ответные чувства.
Михал . Конечно… Но мы никогда бы не узнали это, если бы не попробовали. (Пауза. ) Мне не понравилось убивать детей. Меня это раздражало. Это было так мучительно долго. И я совсем не собирался убивать этих детей. Я хотел всего лишь отрезать пальцы у мальчика и заставить девочку съесть лезвия.
Катурян . Ты хочешь сказать, что ты этого не знал: если отрезать пальцы у мальчика и заставить девочку съесть лезвия, то они умрут?
Михал . Вот теперь знаю.
Катурян берет его голову в свои руки, как бы пытаясь понять хоть что-нибудь.
Человек, который меня пытал, кажется, на моей стороне. Он говорил, что это целиком твоя вина. Ну все-таки… в основном, твоя.
Катурян . (пауза ) Что ты сказал ему?
Михал . Правду.
Катурян . Какую конкретно правду?
Михал . Я сказал ему: все, что я делал с детьми, я взял из рассказов, которые ты писал и потом читал мне.
Катурян . Ты это сказал следователю?
Михал . Да. И это было правдой, ты же знаешь.
Катурян . Это не правда, Михал.
Михал . Правда.
Катурян . Нет.
Михал . Признайся, ведь ты писал рассказы о том, как убивают детей?
Катурян . Да, но…
Михал . Ты читал их мне?
Катурян . Да…
Михал . Теперь скажи, должен ли я был после всего этого выйти на улицу и убить целую кучу детей? (Пауза. ) «Да, конечно», – вот самый правильный ответ. Поэтому я не понимаю, когда ты говоришь мне: «Это неправда». И не надо говорить мне, что я отморозок и извращенец. Просто ты мой брат и я люблю тебя. Ты только что двадцать минут рассказывал мне историю про парня, главная цель в жизни которого – сжечь как можно больше детей на костре. Это твой герой! И я сейчас не критикую тебя. Он превосходный герой. Он превосходный герой. Он напоминает мне меня самого.
Катурян . Чем это он тебе себя напоминает?
Михал . Ну хотя бы тем, что он тоже убивал маленьких детей. Хотя бы этим.
Катурян . Человек-подушка никогда никого не убивал, Михал. Умершие дети все равно бы окончили жизнь в страшных мучениях.
Михал . Ты прав. Эти дети были обречены. И их можно было огородить от страданий.
Катурян . Но не всем детям уготована ужасающая жизнь.
Михал . Ну да, ну да… Была ли твоя жизнь ужасающей после того, как ты перестал быть ребенком? Наверное, да. Были ли моя жизнь ужасающей после того, как я перестал быть ребенком? Наверное, да. Два из двух. Для начала.
Катурян . Человек-подушка был славным парнем, серьезным, думающим. Он ненавидел то, чем занимался. Ты его противоположность. Причем, Михал, во всех отношениях.
Михал . Хорошо, я знаю, что я противоположность со знаком «минус», но я понимаю, к чему ты клонишь. Спасибо тебе. (Пауза. ) «Человек-подушка» – это хороший рассказ, Катурян. Один из лучших у тебя. Когда-нибудь ты станешь знаменитым писателем, я верю в тебя. Господь тебя благословил. Я предвижу это.
Катурян . (пауза ) Когда?
Михал . Чего?
Катурян . Когда я стану знаменитым?
Михал . Когда-нибудь , я же сказал.
Катурян . Они расстреляют нас через полтора часа.
Михал . Ах, да… Теперь ты уже никогда не станешь знаменитым.
Катурян . Они теперь все уничтожат. Они уничтожат нас, они уничтожат мои рассказы. Они все уничтожат.
Михал . Мне кажется, мы, прежде всего, должны думать о себе , а не о твоих рассказах, Катурян.
Катурян . Да-а?
Михал . Да. Это всего лишь бумага.
Катурян . (пауза ) Всего лишь что?
Михал . Всего лишь бумага.
Катурян резко хватает Михала за волосы и лбом бьет о каменный пол. Обескураженный скорее поступком брата, чем болью, Михал ощупывает голову, видит кровь.
Катурян . Если сейчас они придут ко мне и скажут: «Мы уничтожим две вещи из трех: тебя, твоего брата или твои рассказы. Выбирай», то сперва я отдам им тебя, потом себя, но сохраню свои рассказы.
Михал . Ты разбил мне голову.
Катурян . Я заметил.
Михал . (плачет ) Ты разбил мне голову!
Катурян . Я уже сказал тебе, что я это заметил.
Михал . Ты сейчас похож на маму и папу.
Катурян . (смеясь ) Повтори, что ты сказал?
Михал . Ты похож на маму и папу! Они точно так же били меня и кричали.
Катурян . Это я похож на маму и папу? Давай разберемся…
Михал . Не надо, не начинай…
Катурян . Мама и папа заперли своего первенца в комнате, где мучили его в течение долгих семи лет. Ты заставил мальчика истекать кровью, пока он не скончался. Ты заставил девочку глотать яблоки, пока она не умерла, Бог знает, кого еще ты заставил умирать… И при этом ты не похож на отца и мать, а я , слегка ударивший тебя, оказывается, похож на мать и на отца.
Михал . Да, именно. Так и есть.
Катурян . Я понимаю твою логику, Михал. Я вижу, откуда ты ее берешь.
Михал . Хорошо, молодец.
Катурян . Вот что я тебе скажу. Если бы мама и папа ожили, я уверен, они были бы счастливы: ты стал именно таким мальчиком, которым бы они гордились.
Михал . Замолчи…
Катурян . Да, гордились бы. Ты их точная копия. Почти копия. Тебе всего лишь не хватает козлиной бородки и очков, чтобы стать похожим на отца…
Михал . Замолчи!
Катурян . И горсти драгоценностей, чтобы быть похожей на маму. (старческим голосом ) И ты будешь говорить вот так вот, мой дорогой сыночек…
Михал . Прекрати или я убью тебя.
Катурян . Ты не убьешь меня, Михал. Мне уже давно не семь лет , как этим несчастным деткам!
Михал . Я не такой, как они. Я не хотел никого убивать. Я всего лишь разыгрывал твои рассказы.
Катурян . Что ты сделал с третьим ребенком?
Михал . Нет, я тебе сейчас ничего не скажу. Мне и так больно. Голове больно.
Катурян . Ты быстренько все расскажешь, когда они тебя прижмут.
Михал . Я выдержу.
Катурян . Нет, этого ты не выдержишь.
Михал . (тихо ) Ты даже представить себе не можешь, что я способен выдержать.
Катурян . (пауза ) Да. Ты прав. Я вряд ли смогу понять.
Михал . Когда я сидел здесь и слушал, как ты кричал в соседней комнате, я думал о том, что, может, именно так прошло твое детство. Дай мне сказать, мне виднее.
Катурян . Я знаю, брат.
Михал . Твои пытки длились ровно один час, и ты уже влетел ко мне в комнату, несчастный, больной и сопливый. А теперь попробуй помучаться так всю свою жизнь.
Катурян . Но это ничего не извиняет.
Михал . Это извиняет хотя бы то, что ты убил двоих . Почему это не может извинить меня за тех двух, который я убил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22