Дыхание ее было крайне затруднено.
– И напрасно рискует. – Сакарам не делал попыток поддержать ее, хотя видел, как она раскачивается и ловит ртом воздух. – Саиб никогда не знал чувства меры.
– Слава Богу, что существует британское упрямство, иначе мы все погибли бы.
При всем своем раздражении и близости к обмороку Эмма поняла, что ей не следует никуда уходить, пока Кингстон не вернется и не скажет, что делать дальше. Наконец она заметила его: он стоял у самого поезда, отдавая приказы индийцам, уцелевшим после крушения. Лицо его было перепачкано сажей, волосы всклокочены, но при этом он сохранял горделивую осанку, свидетельствующую о властности его натуры и способности командовать. Эмма не могла не восхититься им; во второй раз за это утро у нее заколотилось сердце и стало трудно дышать… Он спас жизнь ей и, несомненно, многим другим. Какая разница, к каким кастам они принадлежат, на каких языках говорят? Единственное, к чему он сейчас стремился, – извлечь как можно больше людей из полыхающего состава, сошедшего по неизвестной причине с рельсов и перевернувшегося.
– Мне все равно, что о нем болтают, – пробормотала Эмма вполголоса. – Этот день я никогда не забуду! Я всем расскажу, какой он на самом деле герой.
– Уверен, что саиб это оценит. – Сакарам отвесил ей церемонный поклон. – А теперь прошу меня извинить. У меня много дел. Тиффин будет подан в полдень, как обычно.
– Тиффин!..
Ее тон не произвел на Сакарама ни малейшего впечатления.
– Мэм-саиб ранена, саиб утомился, спасая людей из перевернувшегося поезда. Вам обоим будет полезно получить тиффин, и мой долг – проследить, чтобы он был подан в обычное время.
Эмма проводила его взглядом, гадая, сумеет ли когда-нибудь понять менталитет индусов, одним из представителей которых был Сакарам со всеми достоинствами и недостатками.
Тиффин, впрочем, был подан только в четыре часа дня и состоял из одного-единственного зеленоватого банана и сухих бисквитов, добытых неизвестно откуда. Эмма слишком плохо себя чувствовала и отказалась от еды, но Кингстон проявил настойчивость:
– Вы бледны, как дахи, свернувшееся молоко, мисс Уайт-филд. Еда, даже самая скромная, придаст вам сил.
Эмма покачала головой:
– Многие наверняка находятся в куда более плачевном состоянии, чем я. Прошу вас, накормите лучше их.
– Не беспокойтесь, всем нуждающимся первая помощь уже оказана. Мы легко отделались: всего шестнадцать трупов и двадцать восемь раненых. Учитывая степень повреждения поезда, я ожидал худшего.
– Ничего себе «легко отделались»! Шестнадцать погибших! – Поборов возмущение, Эмма решила успокоиться и взяла бисквит. Она лежала в тени тернового дерева на подстилке, принесенной Сакарамом из искореженного вагона; рядом сидела Тулей и обмахивала ее пальмовым листом, отгоняя насекомых. Эмма могла считать, что ей повезло: большинство раненых были вынуждены лежать прямо на солнцепеке, на раскаленном песке. Никто, видимо, не рисковал забираться в тень джунглей из страха перед змеями, муравьями и другими напастями.
– Кто-нибудь выяснил причину крушения? – спросила Эмма, с трудом откусывая твердый, как камень, бисквит.
Кингстон вытер со лба копоть рукавом рубахи, сиявшей прежде белизной, и обреченно покачал головой:
– Нет, но причины, полагаю, те же, что всегда: плохой уход за полотном и звери, подрывшие рельсы. Такое иногда случается, если поблизости проходит крупное стадо.
– Вы имеете в виду слонов? – За время, проведенное в Индии, Эмма видела всего несколько ручных слонов и ни одного дикого. Кингстон кивнул:
– Не исключено. Вблизи от джунглей может произойти что угодно. Однако помощи не придется ждать долго. Я разослал паттах-валлах во всех направлениях.
– Даже не верится, что никто из нас не пострадал!
– Кроме вас.
– О, я надеюсь скоро поправиться. Я проверила, что у меня с ногой. Перелома, кажется, нет, только сильное растяжение.
– Больше ничего не повреждено? – Кингстон прищурился, словно заподозрил ее в желании что-то утаить.
– Кажется, одно ребро немного повреждено, но…
– Мы устроим, чтобы вас осмотрели. В поезде было несколько европеек; должна же хоть одна из них иметь в этом деле какой-то опыт! Я уже присмотрел пару повозок, запряженных буйволами, чтобы отвезти вас на ближайшую плантацию. Как только я выясню ее местонахождение, мы сразу отправимся в путь. Хорошо бы управиться до ночи!
– Я тоже на это надеюсь. – Эмма с опаской покосилась на джунгли. Она слышала, как рискованно углубляться туда по ночам. При всей ее жажде приключений сейчас с нее хватало уже случившегося. Стоило ей шевельнуться, даже вздохнуть – и ее пронзала острая, как игла, боль.
Оставив Эмму, Кингстон снова принялся распределять раненых и разбирать завалы на железной дороге. Огонь полностью уничтожил часть состава; некоторые вагоны тоже пострадали, хотя и не так сильно. Можно было считать чудом, что число жертв ограничилось названными цифрами. Если бы поезд шел быстрее, последствия были бы куда трагичнее.
Прикрыв глаза, Эмма задремала. Ее разбудил женский голос:
– Как вы себя чувствуете? Мы слышали, что вы пострадали, но несильно. Нет ли у вас других травм?
Эмма открыла глаза и увидела трех женщин, одетых по последней английской моде, хотя состояние их платьев свидетельствовало о пережитом крушении. Она села.
– Уверена, что к завтрашнему дню приду в себя.
– Лежите, дорогая. Я миссис Гонория Гейтвуд, жена майора Реджиналда Гейтвуда. – Старшая из женщин опустилась рядом с Эммой на колени. – Это миссис Элис Гроут. Ее муж – санитарный инспектор в Лакхнау. А это миссис Вера Стивене, жена адвоката из Дели.
Эмма попыталась установить, какую ступень в иерархической лестнице занимает каждая из них. Вот только никак не могла сообразить, кто главнее – адвокат или санитарный инспектор. Одно не вызывало сомнений: первое место принадлежало супруге майора.
– Я достопочтенная мисс Эмма Уайтфилд. – Эмма поприветствовала трех дам по очереди: начала с миссис Гейтвуд, продолжила миссис Стивене и закончила миссис Гроут. Забыв о боли, она думала только о том, чтобы чего-нибудь не напутать. Даже крушение поезда не могло служить основанием для грубого нарушения этикета, особенно в отношении подобных дам – это становилось ясно при одном взгляде на них.
Покончив с официальной частью, дамы рассказали, как очутились в поезде. Все они ехали к мужьям в Лакхнау и Дели. Познакомившись в пути, они почти всю дорогу не выходили из купе, потому Эмма ничего о них не знала. Две дамы сели в поезд недавно, тогда как маленькая миссис Стивене, самая молодая и хорошенькая, ехала почти от самой Калькутты.
– А вы, дорогая? – Длинноносая миссис Гейтвуд внимательно посмотрела на Эмму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– И напрасно рискует. – Сакарам не делал попыток поддержать ее, хотя видел, как она раскачивается и ловит ртом воздух. – Саиб никогда не знал чувства меры.
– Слава Богу, что существует британское упрямство, иначе мы все погибли бы.
При всем своем раздражении и близости к обмороку Эмма поняла, что ей не следует никуда уходить, пока Кингстон не вернется и не скажет, что делать дальше. Наконец она заметила его: он стоял у самого поезда, отдавая приказы индийцам, уцелевшим после крушения. Лицо его было перепачкано сажей, волосы всклокочены, но при этом он сохранял горделивую осанку, свидетельствующую о властности его натуры и способности командовать. Эмма не могла не восхититься им; во второй раз за это утро у нее заколотилось сердце и стало трудно дышать… Он спас жизнь ей и, несомненно, многим другим. Какая разница, к каким кастам они принадлежат, на каких языках говорят? Единственное, к чему он сейчас стремился, – извлечь как можно больше людей из полыхающего состава, сошедшего по неизвестной причине с рельсов и перевернувшегося.
– Мне все равно, что о нем болтают, – пробормотала Эмма вполголоса. – Этот день я никогда не забуду! Я всем расскажу, какой он на самом деле герой.
– Уверен, что саиб это оценит. – Сакарам отвесил ей церемонный поклон. – А теперь прошу меня извинить. У меня много дел. Тиффин будет подан в полдень, как обычно.
– Тиффин!..
Ее тон не произвел на Сакарама ни малейшего впечатления.
– Мэм-саиб ранена, саиб утомился, спасая людей из перевернувшегося поезда. Вам обоим будет полезно получить тиффин, и мой долг – проследить, чтобы он был подан в обычное время.
Эмма проводила его взглядом, гадая, сумеет ли когда-нибудь понять менталитет индусов, одним из представителей которых был Сакарам со всеми достоинствами и недостатками.
Тиффин, впрочем, был подан только в четыре часа дня и состоял из одного-единственного зеленоватого банана и сухих бисквитов, добытых неизвестно откуда. Эмма слишком плохо себя чувствовала и отказалась от еды, но Кингстон проявил настойчивость:
– Вы бледны, как дахи, свернувшееся молоко, мисс Уайт-филд. Еда, даже самая скромная, придаст вам сил.
Эмма покачала головой:
– Многие наверняка находятся в куда более плачевном состоянии, чем я. Прошу вас, накормите лучше их.
– Не беспокойтесь, всем нуждающимся первая помощь уже оказана. Мы легко отделались: всего шестнадцать трупов и двадцать восемь раненых. Учитывая степень повреждения поезда, я ожидал худшего.
– Ничего себе «легко отделались»! Шестнадцать погибших! – Поборов возмущение, Эмма решила успокоиться и взяла бисквит. Она лежала в тени тернового дерева на подстилке, принесенной Сакарамом из искореженного вагона; рядом сидела Тулей и обмахивала ее пальмовым листом, отгоняя насекомых. Эмма могла считать, что ей повезло: большинство раненых были вынуждены лежать прямо на солнцепеке, на раскаленном песке. Никто, видимо, не рисковал забираться в тень джунглей из страха перед змеями, муравьями и другими напастями.
– Кто-нибудь выяснил причину крушения? – спросила Эмма, с трудом откусывая твердый, как камень, бисквит.
Кингстон вытер со лба копоть рукавом рубахи, сиявшей прежде белизной, и обреченно покачал головой:
– Нет, но причины, полагаю, те же, что всегда: плохой уход за полотном и звери, подрывшие рельсы. Такое иногда случается, если поблизости проходит крупное стадо.
– Вы имеете в виду слонов? – За время, проведенное в Индии, Эмма видела всего несколько ручных слонов и ни одного дикого. Кингстон кивнул:
– Не исключено. Вблизи от джунглей может произойти что угодно. Однако помощи не придется ждать долго. Я разослал паттах-валлах во всех направлениях.
– Даже не верится, что никто из нас не пострадал!
– Кроме вас.
– О, я надеюсь скоро поправиться. Я проверила, что у меня с ногой. Перелома, кажется, нет, только сильное растяжение.
– Больше ничего не повреждено? – Кингстон прищурился, словно заподозрил ее в желании что-то утаить.
– Кажется, одно ребро немного повреждено, но…
– Мы устроим, чтобы вас осмотрели. В поезде было несколько европеек; должна же хоть одна из них иметь в этом деле какой-то опыт! Я уже присмотрел пару повозок, запряженных буйволами, чтобы отвезти вас на ближайшую плантацию. Как только я выясню ее местонахождение, мы сразу отправимся в путь. Хорошо бы управиться до ночи!
– Я тоже на это надеюсь. – Эмма с опаской покосилась на джунгли. Она слышала, как рискованно углубляться туда по ночам. При всей ее жажде приключений сейчас с нее хватало уже случившегося. Стоило ей шевельнуться, даже вздохнуть – и ее пронзала острая, как игла, боль.
Оставив Эмму, Кингстон снова принялся распределять раненых и разбирать завалы на железной дороге. Огонь полностью уничтожил часть состава; некоторые вагоны тоже пострадали, хотя и не так сильно. Можно было считать чудом, что число жертв ограничилось названными цифрами. Если бы поезд шел быстрее, последствия были бы куда трагичнее.
Прикрыв глаза, Эмма задремала. Ее разбудил женский голос:
– Как вы себя чувствуете? Мы слышали, что вы пострадали, но несильно. Нет ли у вас других травм?
Эмма открыла глаза и увидела трех женщин, одетых по последней английской моде, хотя состояние их платьев свидетельствовало о пережитом крушении. Она села.
– Уверена, что к завтрашнему дню приду в себя.
– Лежите, дорогая. Я миссис Гонория Гейтвуд, жена майора Реджиналда Гейтвуда. – Старшая из женщин опустилась рядом с Эммой на колени. – Это миссис Элис Гроут. Ее муж – санитарный инспектор в Лакхнау. А это миссис Вера Стивене, жена адвоката из Дели.
Эмма попыталась установить, какую ступень в иерархической лестнице занимает каждая из них. Вот только никак не могла сообразить, кто главнее – адвокат или санитарный инспектор. Одно не вызывало сомнений: первое место принадлежало супруге майора.
– Я достопочтенная мисс Эмма Уайтфилд. – Эмма поприветствовала трех дам по очереди: начала с миссис Гейтвуд, продолжила миссис Стивене и закончила миссис Гроут. Забыв о боли, она думала только о том, чтобы чего-нибудь не напутать. Даже крушение поезда не могло служить основанием для грубого нарушения этикета, особенно в отношении подобных дам – это становилось ясно при одном взгляде на них.
Покончив с официальной частью, дамы рассказали, как очутились в поезде. Все они ехали к мужьям в Лакхнау и Дели. Познакомившись в пути, они почти всю дорогу не выходили из купе, потому Эмма ничего о них не знала. Две дамы сели в поезд недавно, тогда как маленькая миссис Стивене, самая молодая и хорошенькая, ехала почти от самой Калькутты.
– А вы, дорогая? – Длинноносая миссис Гейтвуд внимательно посмотрела на Эмму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101