– Предупредите их, чтобы были поосторожнее! – взмолилась Эмма. – Не хватало только, чтобы ящики развалились и моя одежда высыпалась на перрон всем на обозрение.
– Особенно белье! – Кингстон усмехнулся. – Вот будет трагедия!
Тем не менее он что-то сказал подручным, и те тут же стали обращаться с сундуками Эммы, исчезавшими в вагоне, гораздо бережнее.
Эмма облегченно вздохнула и принялась изучать Кингстона из-под полуопущенных ресниц. Нынче он был одет в элегантный темно-синий дорожный костюм в мелкую полоску, сидевший на нем как влитой. Из кармашка темно-бордового жилета выглядывала золотая цепочка от часов. И одеждой, и манерами он был вылитым англичанином, но в то же время он был слишком смугл, слишком подвижен и до неприличия красив, чтобы походить на остальных европейцев.
Внезапно Эмму охватил страх. Как ее угораздило броситься за этим экзотическим чужестранцем в глубь неведомой страны? Она почувствовала его прикосновение к своей руке и услышала вкрадчивый голос:
– Вы не передумали, мисс Уайтфилд? Пока еще не поздно.
– Я крайне редко меняю свои решения, мистер Кингстон.
Желая избежать его проницательного взгляда, Эмма стала изучать еще одну группу женщин. Они были закутаны с ног до головы в темную ткань. Вокруг них толпились, продвигаясь вперед, мужчины самого разного роста, телосложения, цвета кожи, в самых немыслимых одеяниях: одни не пожалели на себя белого муслина, другие ограничились юбками или дхоти; на некоторых были тюбетейки, встречались и тюрбаны… Потом на глаза Эмме попался странный субъект в львиной шкуре. Его безумно вращающиеся глаза, длинные спутанные волосы и изможденная фигура с выпирающими костями привели Эмму в такой ужас, что она невольно вскрикнула.
Александр Кингстон посмотрел в сторону напугавшего ее человека.
– Не бойтесь. – Он крепко сжал ей руку. – Это всего лишь садху, святой человек. Он абсолютно безобиден.
Она вырвала руку.
– Вовсе я не боюсь, по крайней мере не до такой степени, чтобы искать помощи. Может быть, мы войдем в вагон, мистер Кингстон, или вы собираетесь весь день простоять на перроне, наблюдая за моей реакцией на окружающую меня действительность?
От его усмешки трудно было сохранить спокойствие.
– Хорошо, что вы такая отважная женщина, мисс Уайтфилд. В этом путешествии вам пригодится самообладание. Стоит нам покинуть Калькутту – и вы очутитесь в совершенно чуждом вам мире.
– Жду не дождусь, когда это произойдет. В конце концов, Уайлдвуд – часть этого мира. Я почему-то уверена, что отыщу его.
Усмешка пропала.
– А вот здесь вас ждет разочарование. Если вы отправляетесь в столь длительное путешествие только для того, чтобы обрести свое наследство, то заранее приготовьтесь к неудаче.
– Помимо этого, я собираюсь учить ваших детей, а также познакомиться с Индией. Как только мы устроимся в поезде, вы сможете возобновить свою увлекательную лекцию. Уверена, что ваши замечания и наблюдения пойдут мне на пользу.
– Тогда не будем медлить.
Они вошли в вагон, где проводник-индиец отвел их в просторное купе с четырьмя кожаными сиденьями и огромным куском льда. Эмма предположила, что лед служит для сохранения в купе прохлады, хотя еще не наступил жаркий сезон. Распахнув маленькую дверцу, она обнаружила закуток, в одном углу которого красовался стульчак, а в другом – душ с небольшим отверстием в полу для стока воды. Смутившись, Эмма поспешила затворить дверцу и перевела взгляд на окно купе: оно было снабжено шторой для защиты от солнца и пыли, а также сеткой от насекомых.
– Неплохо, Сакарам, – бросил Кингстон своему слуге. – А как насчет отдельного купе для мисс Уайтфилд?
– Не удалось, саиб, – ответил слуга без тени раскаяния. – Ей придется ехать здесь, вместе с вами. Единственное свободное место было в вагоне с паттах-валлах.
Эмма содрогнулась при мысли о путешествии в обществе полуодетых людей. Кингстон скривил губы:
– Придется потесниться. Если мисс перенесет столь близкое соседство, то я – тем более.
Эмма неуверенно опустилась на обитое кожей сиденье и уставилась в окно. Кингстон сел напротив. Спустя несколько минут, проведенных в напряженном молчании, раздался паровозный свисток. Поезд дернулся, громыхая.
– Значит, обходимся без дезинфекции? – протянул Кингстон, вытягивая длинные ноги и расстегивая пиджак и жилет. Устраиваясь как можно удобнее, он не испытывал ни малейшего смущения.
– Дезинфекция?.. – Эмма не поняла, о чем идет речь.
– Всякая мэм-саиб на вашем месте прежде всего вооружилась бы флаконом с дезинфицирующим средством и протерла сиденья. Вы не боитесь заразы, мисс Уайтфилд?
– А что?
– В этой стране свирепствуют болезни в отличие от Англии.
– Вы хорошо знаете Англию?
– Несколько лет учился там в школе. – Ответ прозвучал уклончиво. – Но скучал по Индии. Здесь я родился, здесь моя родина.
Эмма сомневалась, стоит ли продолжать расспросы, хотя ее и разбирало любопытство. Она опасалась обидеть его неосторожным вопросом, тем более что он уже признался в своей чувствительности к сплетням, и решила отложить расспросы до той поры, когда познакомится с ним получше.
– А моя родина – Шропшир. Но я по нему совершенно не скучаю. Очень рада, что оказалась в Индии и еду в Парадайз-Вью. Меня всегда тянуло в центральную часть страны.
– Считайте, что вам повезло. – Он откинул голову и закрыл глаза. Беседа естественным образом оборвалась.
Сначала поезд полз медленно, потом набрал скорость. Шум в вагоне стал оглушительным. Эмма тоже откинула голову и стала прислушиваться к стуку колес. Однако полностью расслабиться, как Кингстону, ей не удавалось. Она чувствовала голод, но не знала, где и когда она сможет поесть. Ее стало клонить в сон, но она не могла найти место, где прилечь.
Кингстон дремал, избавив ее от пристального взгляда своих опасных синих глаз. Он глубоко дышал, но его рот оставался при этом закрытым – фокус, которому она искренне завидовала. Она бы тоже перестала бороться с усталостью, но боялась, как бы во сне не разинуть рот и не превратиться в посмешище. В конце концов она села ближе к окну, приподняла штору и сетку и залюбовалась проносящейся мимо пышной зеленью. Раньше Индия представлялась ей выжженной солнцем пыльной страной, однако в это время года штат Бенгал поражал богатой растительностью; то же самое она наблюдала во время плавания на пароходе вверх по реке Хугли сразу после приезда.
Повсюду в изобилии росли бананы, кокосовые и финиковые пальмы. В отдалении зеленели рисовые поля. Берега Хугли были застроены богатыми домами, здешние же жилища были куда скромнее и больше напоминали колониальные домики дак, о которых ей приходилось слышать. Это были квадратные строения с толстыми саманными стенами, спасающими от жары, и крышами из черепицы или соломы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101