Я был уверен, что мы оба погибнем от его маневров.
Сакай улыбнулась. Она, конечно, слышала все это раньше, но он не говорил об этом какое–то время.
— Но больше всего мне снилось то время, когда я встретился с ними после войны. Ты ведь помнишь, каким я тогда был: злым на минбарцев, потерявшим вкус к жизни. Я не мог позволить себе показать это, но и не мог от этого избавиться.
— Помню, — мягко сказала она.
— Вот таким я и был в этих снах, снова и снова возвращался к той встрече с Раффелли после войны. Постоянно слышал, с какой любовью они говорили мне о прощении, побуждали изучать о минбарцах все, что я мог. Изучить их язык, узнать их историю, понять их культуру. Потому что, говорили они, через знание приходит понимание, а через понимание приходит прощение. А без прощения, говорили они, мы потеряем все лучшее, что есть в нас.
Он закрыл глаза, как будто внезапно потерял силы, которые вернулись было к нему. Она подумала, что он заснул, когда он вздохнул и снова открыл глаза.
— Я также припоминаю, что иногда это был не Раффелли, а Дженимер, — он улыбнулся. — Мне кажется, они бы поладили друг с другом.
— Уверена, что ты прав, — сказала она.
— Я думаю, что мне пора поспать, — сказал он, осев вниз, прежде чем успел закончить фразу.
Кэтрин тихо пошла звать врачей из другой комнаты, но она знала, что он пошел на поправку.
Глава 27
в которой Синклер ставит Улкешу ультиматум
— Я — рейнджер. Мы бродим в таких уголках Вселенной, куда не проникают другие. Мы стоим на мосту, и никому не дано пройти мимо нас. Мы живем во имя Единственного и умрем во имя Единственного.
Синклер ощутил волну противоречивых чувств, слыша голос Кэтрин Сакай среди голосов других рейнджеров, проходивших сегодня церемонию посвящения и произносивших эти слова, как клятву. Конечно, он очень гордился ею. Но он точно никогда бы не стал просить ее жить и умирать за Джеффа Синклера, и ему было неловко заставлять ее делать это ради Энтил'За.
Это всего лишь минбарская традиция, напомнил он себе. Он не ждал, что она будет буквально следовать этой клятве. Синклер постарался объяснить это всем рейнджерам, что собрались перед ним в Часовне. Он знал, что все они выполнят свою работу, справятся со своими обязанностями, приложив все способности, не обращая внимания на риск. Большего он не может и не будет просить.
Он попытался сосредоточиться на чувствах гордости и радости, которые вызывала у него группа землян и минбарцев, закончивших обучение и с энтузиазмом смотревших в будущее. Кэтрин была среди них.
Сех Турвал распустил рейнджеров–новичков и они вышли. Синклер позволил себе на одно короткое мгновение задержаться в храме, побыть одному — не считая Валена, конечно, — и собраться с мыслями. Эти церемонии также вызвали у него другие эмоции. Глядя на пылкие лица новичков, ждущих своего первого задания за пределами Минбара, среди звезд, Синклер обнаружил, что чувствует знакомое беспокойство, которое все больше и больше угнетало его.
Синклер оставил храм и замер у входа, наблюдая, как выходящие люди и минбарцы поздравляют друг друга: пожимают руки, кланяются, обнимаются — в зависимости от того, кто кого поздравлял, — смеются, а некоторые и плачут. Обычные выпускники. Эта церемония была, возможно, последней из привычного для каждого из них. Активность Теней быстро росла, напряжение между Землей и Минбаром усиливалось, как и напряжение между кастами жрецов и воинов. Война Нарна с Центавром оборачивалась скверно для нарнов, так что всем рейнджерам хватит работы.
Синклер увидел Кэтрин и Маркуса, которые, широко улыбаясь, поздравляли друг друга. Маркус, как и надеялся Синклер, стал отличным рейнджером. Интеллигентный, находчивый, способный, легко признающий ошибки, воплощенный ужас с денн'боком и чертовски умелый пилот. Рейнджеру необязательно быть хорошим пилотом, но Синклер признавал, что у него было свое, особое предубеждение по этому вопросу.
Наконец, Сакай направилась к Синклеру. Конечно, все знали об их отношениях, но он не считал что публичная их демонстрация будет подобающей при его положении. Поэтому он просто широко улыбнулся и произнес:
— Поздравляю. Я очень горжусь тобой.
— Спасибо, — сказала она, склонив голову, но потом не смогла сдержать усмешки: — Это очень мило.
Они оставили других праздновать, а сами молча направились домой.
— Ну, — наконец–то произнесла Сакай, — пора снова задать этот вопрос. Что дальше?
Синклер ждал этого.
— Ты спрашивала об этом три месяца назад. Прояви свой талант в работе, — это прозвучало более официально, чем он хотел. — Я назначаю тебя инструктором по летному делу. Другие учителя и твои товарищи едины во…
Сакай рассмеялась.
— Разве я не ясно выразилась? Хотя это отличная идея, Энтил'За, очень рада получить назначение на эту должность. Но на самом деле я говорила о нашей предполагаемой свадьбе. Мы оба согласились с тем, что лучше ее отложить до конца обучения…
— Ох, — сказал Синклер с улыбкой, — ты об этом. Ну, кажется, в ближайшем будущем нам не светит поездка на Вавилон 5, но я не думаю, что стоит и дальше тянуть с этим. Мы можем найти свидетелей и священника–буддиста и среди наших рейнджеров.
— Ну, если Энтил'За найдет свободное время, — засмеялась она, поддразнивая.
Синклер кивнул.
— Не беспокойся. Он найдет.
Так как число рейнджеров и объем работы для них продолжали возрастать, и его обязанности не оставляли ему свободного времени, Синклер постепенно пришел к убеждению, что он несколько перегружен. Если они будут и дальше так его нагружать, то у него не останется времени ни на что другое, что его совсем не радовало. Работа с рейнджерами, в широком смысле этого слова, была, конечно, важна. Но работа в более узком смысле слова: та, которую он выполнял изо дня в день, иногда угнетала его. Недавно в нем стало расти беспокойное неудовлетворение. Его интересовало, не почувствует ли Кэтрин рано или поздно тоже самое. На память пришли строки из „Улисса”…
— О чем ты задумался? — спросила Сакай.
— Не знаю, стоит ли говорить тебе это, — усмехнулся он. — Снова Теннисон…
— Какие стихи на сей раз пришли в твою голову?
— „Как грустно остановиться, все завершить, ржаветь, погаснуть, не сверкая в деле!”
Сакай некоторое время молчала.
— Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что ты имеешь в виду. Ты чувствуешь себя прикованным к этой планете, да?
— Я на Минбаре уже восемь месяцев, — сказал он, — и за все это время ни разу не был в космосе. На Вавилоне 5 я мог просто забраться в „Фурию”, когда начинал так себя чувствовать. Но здесь я не могу так поступить. Я продолжаю оттачивать свои навыки пилота в учебных полетах и на компьютерных симуляторах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Сакай улыбнулась. Она, конечно, слышала все это раньше, но он не говорил об этом какое–то время.
— Но больше всего мне снилось то время, когда я встретился с ними после войны. Ты ведь помнишь, каким я тогда был: злым на минбарцев, потерявшим вкус к жизни. Я не мог позволить себе показать это, но и не мог от этого избавиться.
— Помню, — мягко сказала она.
— Вот таким я и был в этих снах, снова и снова возвращался к той встрече с Раффелли после войны. Постоянно слышал, с какой любовью они говорили мне о прощении, побуждали изучать о минбарцах все, что я мог. Изучить их язык, узнать их историю, понять их культуру. Потому что, говорили они, через знание приходит понимание, а через понимание приходит прощение. А без прощения, говорили они, мы потеряем все лучшее, что есть в нас.
Он закрыл глаза, как будто внезапно потерял силы, которые вернулись было к нему. Она подумала, что он заснул, когда он вздохнул и снова открыл глаза.
— Я также припоминаю, что иногда это был не Раффелли, а Дженимер, — он улыбнулся. — Мне кажется, они бы поладили друг с другом.
— Уверена, что ты прав, — сказала она.
— Я думаю, что мне пора поспать, — сказал он, осев вниз, прежде чем успел закончить фразу.
Кэтрин тихо пошла звать врачей из другой комнаты, но она знала, что он пошел на поправку.
Глава 27
в которой Синклер ставит Улкешу ультиматум
— Я — рейнджер. Мы бродим в таких уголках Вселенной, куда не проникают другие. Мы стоим на мосту, и никому не дано пройти мимо нас. Мы живем во имя Единственного и умрем во имя Единственного.
Синклер ощутил волну противоречивых чувств, слыша голос Кэтрин Сакай среди голосов других рейнджеров, проходивших сегодня церемонию посвящения и произносивших эти слова, как клятву. Конечно, он очень гордился ею. Но он точно никогда бы не стал просить ее жить и умирать за Джеффа Синклера, и ему было неловко заставлять ее делать это ради Энтил'За.
Это всего лишь минбарская традиция, напомнил он себе. Он не ждал, что она будет буквально следовать этой клятве. Синклер постарался объяснить это всем рейнджерам, что собрались перед ним в Часовне. Он знал, что все они выполнят свою работу, справятся со своими обязанностями, приложив все способности, не обращая внимания на риск. Большего он не может и не будет просить.
Он попытался сосредоточиться на чувствах гордости и радости, которые вызывала у него группа землян и минбарцев, закончивших обучение и с энтузиазмом смотревших в будущее. Кэтрин была среди них.
Сех Турвал распустил рейнджеров–новичков и они вышли. Синклер позволил себе на одно короткое мгновение задержаться в храме, побыть одному — не считая Валена, конечно, — и собраться с мыслями. Эти церемонии также вызвали у него другие эмоции. Глядя на пылкие лица новичков, ждущих своего первого задания за пределами Минбара, среди звезд, Синклер обнаружил, что чувствует знакомое беспокойство, которое все больше и больше угнетало его.
Синклер оставил храм и замер у входа, наблюдая, как выходящие люди и минбарцы поздравляют друг друга: пожимают руки, кланяются, обнимаются — в зависимости от того, кто кого поздравлял, — смеются, а некоторые и плачут. Обычные выпускники. Эта церемония была, возможно, последней из привычного для каждого из них. Активность Теней быстро росла, напряжение между Землей и Минбаром усиливалось, как и напряжение между кастами жрецов и воинов. Война Нарна с Центавром оборачивалась скверно для нарнов, так что всем рейнджерам хватит работы.
Синклер увидел Кэтрин и Маркуса, которые, широко улыбаясь, поздравляли друг друга. Маркус, как и надеялся Синклер, стал отличным рейнджером. Интеллигентный, находчивый, способный, легко признающий ошибки, воплощенный ужас с денн'боком и чертовски умелый пилот. Рейнджеру необязательно быть хорошим пилотом, но Синклер признавал, что у него было свое, особое предубеждение по этому вопросу.
Наконец, Сакай направилась к Синклеру. Конечно, все знали об их отношениях, но он не считал что публичная их демонстрация будет подобающей при его положении. Поэтому он просто широко улыбнулся и произнес:
— Поздравляю. Я очень горжусь тобой.
— Спасибо, — сказала она, склонив голову, но потом не смогла сдержать усмешки: — Это очень мило.
Они оставили других праздновать, а сами молча направились домой.
— Ну, — наконец–то произнесла Сакай, — пора снова задать этот вопрос. Что дальше?
Синклер ждал этого.
— Ты спрашивала об этом три месяца назад. Прояви свой талант в работе, — это прозвучало более официально, чем он хотел. — Я назначаю тебя инструктором по летному делу. Другие учителя и твои товарищи едины во…
Сакай рассмеялась.
— Разве я не ясно выразилась? Хотя это отличная идея, Энтил'За, очень рада получить назначение на эту должность. Но на самом деле я говорила о нашей предполагаемой свадьбе. Мы оба согласились с тем, что лучше ее отложить до конца обучения…
— Ох, — сказал Синклер с улыбкой, — ты об этом. Ну, кажется, в ближайшем будущем нам не светит поездка на Вавилон 5, но я не думаю, что стоит и дальше тянуть с этим. Мы можем найти свидетелей и священника–буддиста и среди наших рейнджеров.
— Ну, если Энтил'За найдет свободное время, — засмеялась она, поддразнивая.
Синклер кивнул.
— Не беспокойся. Он найдет.
Так как число рейнджеров и объем работы для них продолжали возрастать, и его обязанности не оставляли ему свободного времени, Синклер постепенно пришел к убеждению, что он несколько перегружен. Если они будут и дальше так его нагружать, то у него не останется времени ни на что другое, что его совсем не радовало. Работа с рейнджерами, в широком смысле этого слова, была, конечно, важна. Но работа в более узком смысле слова: та, которую он выполнял изо дня в день, иногда угнетала его. Недавно в нем стало расти беспокойное неудовлетворение. Его интересовало, не почувствует ли Кэтрин рано или поздно тоже самое. На память пришли строки из „Улисса”…
— О чем ты задумался? — спросила Сакай.
— Не знаю, стоит ли говорить тебе это, — усмехнулся он. — Снова Теннисон…
— Какие стихи на сей раз пришли в твою голову?
— „Как грустно остановиться, все завершить, ржаветь, погаснуть, не сверкая в деле!”
Сакай некоторое время молчала.
— Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что ты имеешь в виду. Ты чувствуешь себя прикованным к этой планете, да?
— Я на Минбаре уже восемь месяцев, — сказал он, — и за все это время ни разу не был в космосе. На Вавилоне 5 я мог просто забраться в „Фурию”, когда начинал так себя чувствовать. Но здесь я не могу так поступить. Я продолжаю оттачивать свои навыки пилота в учебных полетах и на компьютерных симуляторах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78