К слову сказать, нашего ракшаса мы тоже больше не видели. Мы надеемся на лучшее, но вполне может быть, что котенка Маккар пожертвовал Будде. Потому что это у него традиция.
На большаке, там, где поворот и указатель на Маккар-бар, стоит домик Будды. Строго говоря, такие домики здесь повсюду, тоже традиция. Это кукольный домик, сильно похожий на скворечник, в котором сидит кукольный Будда. Рядом с Буддой стоят кукольные овцы из пластмассы, кукольные куры из того же материала. Если кур и прочего мелкого скота нет, то в домике рядом с Буддой может возлежать даже пластмассовая Барби китайского производства. Еще там стоит вода в чашках.
Наши дети частенько играли с этим домиком. Они купали игрушечного Будду в чашке, укладывали его спать, а также выпасали скот, скармливая ему ароматические палочки. Однажды мы встретили около этого домика хозяина нашего ресорта, тайца с зубами. Он схватил постройку, предварительно ссыпав Будду и его скромное пластмассовое хозяйство в карман. Потом вскочил в свой раздолбанный джип. Домик высунул в окно, резко газанул и проехал метров двести на предельной скорости. Таец пояснил, что таким образом выгоняет ракшасов. Детей он похвалил. Сказал, что еще никогда этот Будда не выглядел таким свежим, а его скот таким ухоженным. И передал поклон Маккару.
Потому что однажды Маккар пожертвовал Будде этого скворечника зебру. Маккар не мог вспомнить, откуда у него эта зебра, но предполагал, что на ней прискакал кто-то из его клиентов.
Эта зебра до сих пор охраняет покой Будды. Она стоит на страже у изножия скворечника. Это надувная зебра. На ней можно катать кукольного Будду.

Очень зловещее место

Мы иногда ходим через гору. Это очень по-буддистски. В гору, как в какой-нибудь монастырь, ведут каменные ступени: мимо пилорамы, на которой исполняют свое бессмысленное послушание местные рабочие. А потом ступеньки заканчиваются и начинаются джунгли. А это прекрасная возможность присматриваться к деталям. Если к ним не присмотреться, можно свернуть шею.
Мы ходим через гору еще и потому, что там живет друг Брайана. Он владелец индейского клуба. Мы в этом клубе танцуем реггей, который во все времена сильно способствовал погружению в пучину нирваны.
Но в этот раз в индейском клубе сидели симпатичные парни из Израиля, и они были жизнеобильны, как сперматозоиды. Они танцевали сальсу с женским населением нашей диаспоры, чем сильно раздражали ту мужскую часть нашей диаспоры, которая еще смутно помнила, что женская часть имеет к ним какое-то отношение.
И тогда кто-то из мужской диаспоры вспомнил, что видел на горе клуб под ямайским флагом. И нам срочно надо туда. Потому что клуб выглядит неприступно.
Израильтяне отвалились по дороге. У них случилась одышка после сальсы. А нам уже давно было все равно.
Клуб не только выглядел неприступным. Он и был таковым. На горе почему-то было болото. И клуб стоял в камышах. Над ним, как справедливо отметил наш товарищ, развевался ямайский флаг.
Это было прекрасное место с танцполом, открытой верандой и чил-аутом с гамаками. Там горел приглушенный свет.
Но там никого не было. Вообще. Только большая жаба из болота сидела на перилах веранды. И поглядывала на нас достаточно недружелюбно.
Мы сели за гостеприимный стол, а дети разлеглись в гостеприимных гамаках.
За столом было как-то бесприютно. И становилось все тревожнее.
Прошло довольно много времени. По крайней мере, дети, укрывшиеся флагом с Бобом Марли, успели сочинить до конца сказку про величайшего исполнителя реггей. Сказка вышла мрачной и заканчивалась гибелью героя в снегах России.
Мы в сгущающейся тишине прислушивались к этой душераздирающей истории. И как раз в тот момент, когда, прикрытый медвежьей полостью, Боб Марли синкопированно пел свое завещание, внутренняя дверь клуба открылась. А жаба на перилах предостерегающе квакнула. Если честно, я бы на ее месте сделала то же самое.
Из двери вышел на удивление низкорослый индеец. Я бы даже сказала, что он был карликом, если бы не боялась, что это будет банальностью в условиях все более нахмуривающегося триллера.
Индеец подошел к нам и что-то недружелюбно сказал. По-индейски, разумеется. Кто-то из наших, желая разрядить обстановку, легкомысленно развалился на стуле и заказал пить. Чтобы как-то внедрить в сознание зловещего карлика, что он не герой триллера, а бармен. Но индеец не поддался на эту дешевую провокацию. Он продолжал что-то говорить на своем гортанном языке. Он говорил так долго, что не оставалось сомнений: он тренирует свои голосовые связки, потому что ему нечасто приходится встречать собеседников. Собеседников на индейском. Еще он выразительно помахивал рукой в сторону выхода.
А потом он развернулся и исчез за своей дверкой.
Мы для приличия еще посидели. Без всякого результата. Мы хотели показать друг другу, что еще верим в историю про офигительный ямайский клуб на горе.
А потом мы сорвались с места. Мы побежали дорогой, которой пришли. Мы даже попытались поймать машину, но она промчалась мимо, не останавливаясь, только ослепив. Если честно, я на ее месте поступила бы так же. Потому что место было глухое, а дорога к столь со вкусом сделанному клубу – нехоженая. Это теперь сильно бросалось в глаза.
И тут один из наших детей замер как вкопанный. Этот ужасный ребенок сказал, что никуда не пойдет. Потому что забыл в гамаке сумочку. И за ней непременно надо возвратиться.
Как ни печально в том признаваться, это был мой ребенок. Моя несносная малолетняя дочь. И по всему выходило, что за долбаной сумочкой из банки кока-колы, за этим вырожденцем мира глобализма придется переться мне. Я нервно пообещала изготовить этому ребенку такую же сумочку. Но этот ребенок уперся.
Когда мы зашли на веранду, везде гостеприимно включился свет.
– Быстрее!!! – завопила я.
Но дочь и без меня нервно шуршала в недрах гамака. Потому что, хоть и была мала, понимала, что к чему. Она читала про Карлика-Носа и про бедных Гретхен и Гензеля.
Когда мы сбегали со ступенек, она невинно спросила меня: «А ты кем предпочла бы стать на ближайшие сто лет – индейцем или жабой?»
Один из наших сказал, что этой дорогой не пойдем. Спустимся с другой стороны горы. Потому что там быстрее. И там есть признаки человеческого жилья. Там и вправду был щелястый забор. А сквозь забор виднелись призывные проблески костра.
Когда мы пробегали мимо, нам было прекрасно видно костер и тех, кто вокруг него расположился.
И тогда мы побежали быстрее. Мы все время скатывались, потому что бежали под гору, потому что бежали в сандалиях и потому что земля осыпалась. Мы очень сосредоточились на дороге и совсем не обменивались впечатлениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73