Мармеладная мошенница, приведшая их к пещере, была, без сомнения, весьма полезным информатором.
Но тут девушку удивил Диего. Обычно при обсуждениях он предпочитал молчать, однако сейчас нарушил это правило; подавшись вперед, он пристально и проницательно посмотрел на Иву:
– А что говорит ваш шаначи о возможном открытии новых шахт?
– Конечно, он полагает, что время для этого уже настало! Он говорит, что планета оскорблена тем, что мы отказываемся принимать ее дары. Потому планета и не говорит с нами больше – за исключением Сатока.
– Что?! – вскрикнула Банни.
– Все именно так, как она сказала. Разве вы не слышали? – заговорил Миук. – Теперь мы общаемся с планетой только через Сатока: он говорит ей о том, что нужно нам, а нам – о том, что нужно ей.
– Но почему? Разве на него планета не злится? – спросил Диего, изо всех сил подавляя желание презрительно усмехнуться.
– Вы не понимаете, – снова вступила в разговор Ива. – У вас есть Клодах, которая направляет вас и хранит память Килкула. Мак-Коначи был стар, у него давно уже не все было в порядке с головой, а больше у нас никого не было, и мы.., мы потеряли контакт. Мы многое понимали неверно, мы поступали неверно, оскорбляя планету. Пока не появился Саток, нам становилось все тяжелее и тяжелее. Звери не шли в места смерти, река не разливалась целых три года.., мы не могли растить сады. Только когда появился Саток, мы узнали, в чем наша проблема. Мы разгневали планету тем, что не помогли Компании, когда той нужна была помощь в ее исследованиях.
– В каких исследованиях? – спросила Банни; она не знала о том, что Компания искала содействия в селениях, расположенных дальше от космобазы, чем Килкул.
– Они проводились в прошлом году. Какие-то ребята пришли к нам искать проводников. Они прилетели в “шаттле”. Не думаю, что они появлялись на космобазе. Они сказали, что у нас есть какие-то особые минералы, которые они ищут.
– Были и другие, – прибавил Миук. – Спросите у Клодах. Когда то, что было нужно Компании, находилось неподалеку от Шэннонмута, Килкул просто отсылал или провожал людей Компании сюда – и не дальше. Мой брат Юпик стал проводником у одной из таких групп; больше мы его никогда не видели.
– Я шел с группой; со мной были мой отец и Лавилла Малони, – тихо и напряженно проговорил Диего. – Мы попали в буран, но нашли укрытие в пещерах планеты. Мой отец.., некоторое время ему было очень плохо, он едва не скончался от шока, но Клодах, Банни и остальные помогли ему, теперь он чувствует себя лучше. Похоже, такое случалось с большинством экспедиций Компании.
Ива покачала головой:
– Значит, они не спрашивали позволения. Как говорит Саток, мы все делали неверно. Он говорит, что брат Миука и другие жители нашего поселения убивали людей Компании, из-за этого планета наказала их – и нас.
– Но ведь это ложь! Почему он лжет вам? – спросила Банни. Она и без того уже слишком долго сдерживалась и теперь была в ярости.
– Он не лжет. С тех пор, как мы поступаем так, как он говорит и платим ему, нам стало легче жить.
– Платите? – переспросил Диего; кажется, он не верил своим ушам.
– О, это мелочи! Пища, меха.., мы немного шьем для него.., отдаем ему лучших щенков и лучшую добычу...
– Ах, вот что это за плата... – Банни никогда не слышала, чтобы Диего говорил таким тоном, но тотчас поняла, к чему он клонит. – И с его помощью все ваши несчастья закончились?
Ответом ему служили серьезные кивки.
– И планета не против того, чтобы вы рылись в ее недрах, – Диего сопроводил эти слова резким жестом, словно бы вонзал инструмент в землю, – и наносили ей глубокие раны?
Его жесткие слова вызвали удивленный шум.
– Ты, молодой Диего, чужой этой планете, ты не рожден на ней. Откуда тебе знать о ее желаниях? Откуда тебе знать о том, что нужно нам? Ты не понимаешь ни планету, ни нас, ни того, как обстоят дела здесь, в Проходе Мак-Ги, – сурово проговорил Миук, приняв некоторое подобие боевой стойки.
– Возможно, это и так. – Диего смотрел на говорящего без страха; Банни одновременно и гордилась им, и боялась за него. – Но у меня есть песня, которую я хотел спеть вам...
Банни тихонечко облегченно вздохнула. Несомненно, Диего быстро учится. Напряжение ослабело – ровно настолько, чтобы дать понять: люди готовы воспринять песню, но не слова, обращенные против их шаначи. Банни оглядела собравшихся. Только на одном лице она не увидела выражения готовности к защите, перемешанной со страхом. Светловолосый парнишка, Крисак, поначалу показался ей попросту замкнутым и угрюмым, но, пока он слушал Диего, на лице парнишки все отчетливее проступал гнев, обращенный явно не на Диего и не на Банику...
Привычно, так, словно он делал это всю свою жизнь, а не последние несколько месяцев, Диего поднял голову, прикрыл глаза и запел ту песню, которую сложил для лэтчки в Килкуле:
Я появился здесь недавно, и была буря.
Буря была в моем сердце, в уме и в душе.
Я попал в бурю вместе с Лавиллои.
Она спасла меня, когда перевернулись сани.
Она спасла меня, согрев жаром своего сердца.
Она спасла и моего отца – своей мудростью.
Она спасла меня, чтобы я увидел пещеру,
Которой, как все говорят, я не видел.
И все же я видел пещеру, и видел воду,
И видел узоры из воды и ветра.
Я видел – снег сверкал, как россыпь алмазов.
Я видел – ветры кивали мне, воды пели.
А лед отвечал им, и снег смеялся.
Я видел зверей в воде и на суше,
И они тоже смеялись и пели.
Они были добры ко мне
И отвечали на все мои вопросы,
Но я не знаю, о чем я их спрашивал,
И не знаю, что они мне отвечали.
Я знаю пещеру, и ветви, и поющие воды,
Говорящие льды и смеющийся снег -
И вы тоже их знаете. Выслушайте мою песню
И поверьте мне. Потому что я видел
То же, что видели вы.
И я изменился. Слушайте мою песню. Верьте мне!
– Диего – не чужой Сурсу. Планета говорила с ним, – тихо сказала Баника в уважительной тишине, наступившей следом за истинной песней.
– Планета говорит с немногими, – кивнув, проговорила Ива.
– Но здесь, – хрипло заговорил Миук, – планета говорит с Сатоком, и только с ним: мы должны повиноваться ему во имя планеты.
– Хорошо сказано, Миук. – Саток просунул голову в окно, которое сумел открыть совершенно бесшумно; его появление сопровождалось судорожными вздохами изумления. – И хорошо спето, юный путешественник.
Покраснев от смущения. Ива быстро поднялась и открыла дверь: должно быть, ей было стыдно за то, что шаначи был вынужден слушать песню через окно. Банни пришло в голову, что именно так шаначи и узнавал о том, что происходило в его селении.
Войдя в дом, Саток сразу же направился к кровати, на которой сидели Банни и Диего; однако Диего быстро придвинулся к девушке, так что Сатоку пришлось сесть рядом с ним, а не с Банни, как явно намеревался сделать шаначи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Но тут девушку удивил Диего. Обычно при обсуждениях он предпочитал молчать, однако сейчас нарушил это правило; подавшись вперед, он пристально и проницательно посмотрел на Иву:
– А что говорит ваш шаначи о возможном открытии новых шахт?
– Конечно, он полагает, что время для этого уже настало! Он говорит, что планета оскорблена тем, что мы отказываемся принимать ее дары. Потому планета и не говорит с нами больше – за исключением Сатока.
– Что?! – вскрикнула Банни.
– Все именно так, как она сказала. Разве вы не слышали? – заговорил Миук. – Теперь мы общаемся с планетой только через Сатока: он говорит ей о том, что нужно нам, а нам – о том, что нужно ей.
– Но почему? Разве на него планета не злится? – спросил Диего, изо всех сил подавляя желание презрительно усмехнуться.
– Вы не понимаете, – снова вступила в разговор Ива. – У вас есть Клодах, которая направляет вас и хранит память Килкула. Мак-Коначи был стар, у него давно уже не все было в порядке с головой, а больше у нас никого не было, и мы.., мы потеряли контакт. Мы многое понимали неверно, мы поступали неверно, оскорбляя планету. Пока не появился Саток, нам становилось все тяжелее и тяжелее. Звери не шли в места смерти, река не разливалась целых три года.., мы не могли растить сады. Только когда появился Саток, мы узнали, в чем наша проблема. Мы разгневали планету тем, что не помогли Компании, когда той нужна была помощь в ее исследованиях.
– В каких исследованиях? – спросила Банни; она не знала о том, что Компания искала содействия в селениях, расположенных дальше от космобазы, чем Килкул.
– Они проводились в прошлом году. Какие-то ребята пришли к нам искать проводников. Они прилетели в “шаттле”. Не думаю, что они появлялись на космобазе. Они сказали, что у нас есть какие-то особые минералы, которые они ищут.
– Были и другие, – прибавил Миук. – Спросите у Клодах. Когда то, что было нужно Компании, находилось неподалеку от Шэннонмута, Килкул просто отсылал или провожал людей Компании сюда – и не дальше. Мой брат Юпик стал проводником у одной из таких групп; больше мы его никогда не видели.
– Я шел с группой; со мной были мой отец и Лавилла Малони, – тихо и напряженно проговорил Диего. – Мы попали в буран, но нашли укрытие в пещерах планеты. Мой отец.., некоторое время ему было очень плохо, он едва не скончался от шока, но Клодах, Банни и остальные помогли ему, теперь он чувствует себя лучше. Похоже, такое случалось с большинством экспедиций Компании.
Ива покачала головой:
– Значит, они не спрашивали позволения. Как говорит Саток, мы все делали неверно. Он говорит, что брат Миука и другие жители нашего поселения убивали людей Компании, из-за этого планета наказала их – и нас.
– Но ведь это ложь! Почему он лжет вам? – спросила Банни. Она и без того уже слишком долго сдерживалась и теперь была в ярости.
– Он не лжет. С тех пор, как мы поступаем так, как он говорит и платим ему, нам стало легче жить.
– Платите? – переспросил Диего; кажется, он не верил своим ушам.
– О, это мелочи! Пища, меха.., мы немного шьем для него.., отдаем ему лучших щенков и лучшую добычу...
– Ах, вот что это за плата... – Банни никогда не слышала, чтобы Диего говорил таким тоном, но тотчас поняла, к чему он клонит. – И с его помощью все ваши несчастья закончились?
Ответом ему служили серьезные кивки.
– И планета не против того, чтобы вы рылись в ее недрах, – Диего сопроводил эти слова резким жестом, словно бы вонзал инструмент в землю, – и наносили ей глубокие раны?
Его жесткие слова вызвали удивленный шум.
– Ты, молодой Диего, чужой этой планете, ты не рожден на ней. Откуда тебе знать о ее желаниях? Откуда тебе знать о том, что нужно нам? Ты не понимаешь ни планету, ни нас, ни того, как обстоят дела здесь, в Проходе Мак-Ги, – сурово проговорил Миук, приняв некоторое подобие боевой стойки.
– Возможно, это и так. – Диего смотрел на говорящего без страха; Банни одновременно и гордилась им, и боялась за него. – Но у меня есть песня, которую я хотел спеть вам...
Банни тихонечко облегченно вздохнула. Несомненно, Диего быстро учится. Напряжение ослабело – ровно настолько, чтобы дать понять: люди готовы воспринять песню, но не слова, обращенные против их шаначи. Банни оглядела собравшихся. Только на одном лице она не увидела выражения готовности к защите, перемешанной со страхом. Светловолосый парнишка, Крисак, поначалу показался ей попросту замкнутым и угрюмым, но, пока он слушал Диего, на лице парнишки все отчетливее проступал гнев, обращенный явно не на Диего и не на Банику...
Привычно, так, словно он делал это всю свою жизнь, а не последние несколько месяцев, Диего поднял голову, прикрыл глаза и запел ту песню, которую сложил для лэтчки в Килкуле:
Я появился здесь недавно, и была буря.
Буря была в моем сердце, в уме и в душе.
Я попал в бурю вместе с Лавиллои.
Она спасла меня, когда перевернулись сани.
Она спасла меня, согрев жаром своего сердца.
Она спасла и моего отца – своей мудростью.
Она спасла меня, чтобы я увидел пещеру,
Которой, как все говорят, я не видел.
И все же я видел пещеру, и видел воду,
И видел узоры из воды и ветра.
Я видел – снег сверкал, как россыпь алмазов.
Я видел – ветры кивали мне, воды пели.
А лед отвечал им, и снег смеялся.
Я видел зверей в воде и на суше,
И они тоже смеялись и пели.
Они были добры ко мне
И отвечали на все мои вопросы,
Но я не знаю, о чем я их спрашивал,
И не знаю, что они мне отвечали.
Я знаю пещеру, и ветви, и поющие воды,
Говорящие льды и смеющийся снег -
И вы тоже их знаете. Выслушайте мою песню
И поверьте мне. Потому что я видел
То же, что видели вы.
И я изменился. Слушайте мою песню. Верьте мне!
– Диего – не чужой Сурсу. Планета говорила с ним, – тихо сказала Баника в уважительной тишине, наступившей следом за истинной песней.
– Планета говорит с немногими, – кивнув, проговорила Ива.
– Но здесь, – хрипло заговорил Миук, – планета говорит с Сатоком, и только с ним: мы должны повиноваться ему во имя планеты.
– Хорошо сказано, Миук. – Саток просунул голову в окно, которое сумел открыть совершенно бесшумно; его появление сопровождалось судорожными вздохами изумления. – И хорошо спето, юный путешественник.
Покраснев от смущения. Ива быстро поднялась и открыла дверь: должно быть, ей было стыдно за то, что шаначи был вынужден слушать песню через окно. Банни пришло в голову, что именно так шаначи и узнавал о том, что происходило в его селении.
Войдя в дом, Саток сразу же направился к кровати, на которой сидели Банни и Диего; однако Диего быстро придвинулся к девушке, так что Сатоку пришлось сесть рядом с ним, а не с Банни, как явно намеревался сделать шаначи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87