Болото — обозначенное символами травы и воды вместо символов деревьев, — тянувшееся вдоль всего побережья от Фаунт-Рояла до Флориды, было названо "Marais Perfide". И еще одна зона болот, миль пятьдесят-шестьдесят к юго-западу от Фаунт-Рояла, носила название "Le Terre dc Brutalite".
— Это вам поможет? — спросила миссис Неттльз.
— Скорее обескуражит, чем поможет, — ответил Мэтью. — Но некоторая польза действительно есть.
Он увидел что-то вроде поляны в чаще милях в десяти от Фаунт-Рояла, которая имела — по странным и перекошенным масштабам карты — где-то мили четыре в длину. Еще одна поляна, несколько миль в длину, лежала к югу от первой, и на этой находилось озеро. Третья, самая большая из всех, была к юго-западу. Они походили на следы ног какого-то первобытного великана, и Мэтью подумал, что если действительно существуют эти свободные от леса зоны — или хотя бы такие, где чаща не столь perfide, то они представляют собой путь наименьшего сопротивления до Флориды. Может быть, это и есть тот "самый прямой путь", о котором говорил Соломон Стайлз. В любом случае идти по ним казалось несколько легче, чем день за днем прорываться через девственный лес. Мэтью еще заметил несколько мелких надписей "Indien?" в трех далеко отстоящих друг от друга местах, ближайшее из которых было в двадцати милях к юго-западу от Фаунт-Рояла. Он предположил, что знак вопроса отмечает возможную встречу либо с живым индейцем, либо местонахождение какого-либо индейского предмета, или даже услышанный грохот барабанов племени.
Это будет непросто. На самом деле — невероятно трудно.
Можно ли добраться до Флориды? Да, можно. Держа на юго-запад, на юг, снова на юго-запад и перебираясь между этими менее заросшими следами великана. Но, как он сам понимал, он никак не кожаный чулок, и простейший просчет в определении положения солнца может завести его и Рэйчел в Тегге Brutalite.
Но тут все — terre brutalite. Разве не так?
"Это сумасшествие! — подумал он, обескураженный грубой реальностью. — Полное сумасшествие!" Как он даже мог вообразить себе такое? Заблудиться в этих страшных лесах — это же тысячу раз погибнуть!
Он вернул фонарь миссис Неттльз.
— Спасибо, — сказал он, и она услышала в его голосе признание полного поражения.
— Ага, — сказала она, принимая фонарь. — Зверски трудно.
— Не зверски трудно. Просто невозможно.
— Так вы это, выбросите из головы?
Он провел рукой по лбу:
— А что мне делать, миссис Неттльз? Можете вы мне сказать?
Она покачала головой, глядя на него с печальным сочувствием.
— Очень жаль, но не могу.
— И никто не может, — безнадежно проговорил он. — Никто, кроме меня. Сказано, что нет человека, который был бы, как остров... но у меня такое чувство, что я по меньшей мере — отдельный доминион. Не пройдет и тридцати часов, как Рэйчел поведут на костер. Я знаю, что она невиновна, и ничего не могу сделать, чтобы ее спасти. Поэтому... что я должен делать, кроме как строить дикие планы добраться до Флориды?
— Вам нужно ее забыть, — сказала миссис Неттльз. — Жить своей жизнью, а что умерло, то умерло.
— Это разумный ответ. Но во мне тоже что-то умрет в понедельник утром. То, что верит в правосудие. И когда оно умрет, миссис Неттльз, я не буду стоить ни гроша.
— Вы оправитесь. Все живут, как должны жить.
— Все живут, — повторил он с оттенком горькой насмешки. — Это да. Живут. С искалеченным духом и сломанными идеалами живут. Проходят годы, и забывается, что их изувечило и сломало. Принимают это как дар, когда становятся старше, будто увечье и перелом — королевская милость. А тот самый дух надежды и идеалы юной души считают глупыми, мелкими... и подлежащими увечьям и слому, потому что все живут, как должны жить. — Он посмотрел в глаза женщины: — Скажите мне, в чем смысл этой жизни, если правда не стоит того, чтобы за нее сражаться? Если правосудие — пустая оболочка? Если красоту и грацию сжигают дотла, а зло радуется пламени? Должен я рыдать в тот день и сходить с ума или присоединиться к ликованию и потерять душу? Сидеть у себя в комнате? Или пойти на долгую прогулку — только куда мне идти, чтобы не осязать этот дым? И жить дальше, миссис Неттльз, как все живут?
— Я думаю, — сказала она мрачно, — что выбора у вас нет.
На эти слова, раздавившие его своей железной правдой, у него не было ответа.
Миссис Неттльз вздохнула, опустив голову. Ее огромная тень от лампы качнулась.
— Идите спать, сэр, — сказала она. — Уже ничего больше сделать нельзя.
Он кивнул, взял свой потушенный фонарь и сделал два шага к двери. Остановился.
— Знаете... я на самом деле думал, хотя бы очень недолго, что смог бы это сделать. Смог бы, если бы как следует осмелился.
— Что сделать, сэр?
— Стать борцом за правду, — задумчиво сказал он. — Защитником Рэйчел. И когда Соломон Стайлз мне сказал про тех двух рабов, что сбежали — про брата и сестру — и что они почти добрались до Флориды... я подумал... что это возможно. Но я ведь ошибся? Невозможно, и никогда возможно не было. Ну ладно. Так мне пойти лечь? — У него было чувство, что он мог бы проспать год и проснуться с бородой и потеряв ощущение времени. — Доброй ночи. Или уже... доброе утро.
— Брат и сестра? — переспросила миссис Неттльз с озабоченным лицом. — Вы о тех двух рабах, что сбежали... помнится... в самый первый год?
— Да. Стайлз мне говорил, что это было в первый год.
— Те двое, что почти добрались до Флориды? Мистер Корбетт, это же были почти дети!
— Дети?
— Да, сэр. Оукли Ривз и его сестра Дальчин. Я помню, они сбежали, когда умерла их мать. Она была кухаркой. Мальчику было тринадцать, сэр, а сестре — не больше двенадцати.
— Что? Но... Стайлз мне говорил, что их заковали в кандалы. Я думал, они были взрослые!
— О, их действительно заковали, хотя у парнишки была сломана нога. Их посадили в фургон и увезли. Я знала, что они удрали, но понятия не имела, что они добрались так далеко.
— Дети, — повторил Мэтью. Он моргнул, пораженный откровением. — Боже мой! Если двое детей смогли столько пройти...
Он взял фонарь у нее из руки и снова стал рассматривать карту французского исследователя — на этот раз с молчаливым вниманием, говорящим о многом.
— Им было нечего терять, — сказала миссис Неттльз.
— Мне тоже.
— Им было все равно, жить или умереть.
— Мне хочется, чтобы Рэйчел осталась жить. И я тоже.
— И не сомневаюсь, что им кто-то помогал. Кто-то старший, из рабов, собрал им все, что нужно.
— Да, — согласился Мэтью. — Наверное, так и было.
Он повернулся к ней, глаза его горели яростной решимостью.
— А вы не согласитесь сделать то же для меня, миссис Неттльз?
— Нет, не соглашусь! Я намертво против!
— Ну хорошо. Вы выдадите меня, если я сам соберу необходимые предметы? В частности, спички, кремень, нож, одежду и обувь для меня и для Рэйчел и запас еды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
— Это вам поможет? — спросила миссис Неттльз.
— Скорее обескуражит, чем поможет, — ответил Мэтью. — Но некоторая польза действительно есть.
Он увидел что-то вроде поляны в чаще милях в десяти от Фаунт-Рояла, которая имела — по странным и перекошенным масштабам карты — где-то мили четыре в длину. Еще одна поляна, несколько миль в длину, лежала к югу от первой, и на этой находилось озеро. Третья, самая большая из всех, была к юго-западу. Они походили на следы ног какого-то первобытного великана, и Мэтью подумал, что если действительно существуют эти свободные от леса зоны — или хотя бы такие, где чаща не столь perfide, то они представляют собой путь наименьшего сопротивления до Флориды. Может быть, это и есть тот "самый прямой путь", о котором говорил Соломон Стайлз. В любом случае идти по ним казалось несколько легче, чем день за днем прорываться через девственный лес. Мэтью еще заметил несколько мелких надписей "Indien?" в трех далеко отстоящих друг от друга местах, ближайшее из которых было в двадцати милях к юго-западу от Фаунт-Рояла. Он предположил, что знак вопроса отмечает возможную встречу либо с живым индейцем, либо местонахождение какого-либо индейского предмета, или даже услышанный грохот барабанов племени.
Это будет непросто. На самом деле — невероятно трудно.
Можно ли добраться до Флориды? Да, можно. Держа на юго-запад, на юг, снова на юго-запад и перебираясь между этими менее заросшими следами великана. Но, как он сам понимал, он никак не кожаный чулок, и простейший просчет в определении положения солнца может завести его и Рэйчел в Тегге Brutalite.
Но тут все — terre brutalite. Разве не так?
"Это сумасшествие! — подумал он, обескураженный грубой реальностью. — Полное сумасшествие!" Как он даже мог вообразить себе такое? Заблудиться в этих страшных лесах — это же тысячу раз погибнуть!
Он вернул фонарь миссис Неттльз.
— Спасибо, — сказал он, и она услышала в его голосе признание полного поражения.
— Ага, — сказала она, принимая фонарь. — Зверски трудно.
— Не зверски трудно. Просто невозможно.
— Так вы это, выбросите из головы?
Он провел рукой по лбу:
— А что мне делать, миссис Неттльз? Можете вы мне сказать?
Она покачала головой, глядя на него с печальным сочувствием.
— Очень жаль, но не могу.
— И никто не может, — безнадежно проговорил он. — Никто, кроме меня. Сказано, что нет человека, который был бы, как остров... но у меня такое чувство, что я по меньшей мере — отдельный доминион. Не пройдет и тридцати часов, как Рэйчел поведут на костер. Я знаю, что она невиновна, и ничего не могу сделать, чтобы ее спасти. Поэтому... что я должен делать, кроме как строить дикие планы добраться до Флориды?
— Вам нужно ее забыть, — сказала миссис Неттльз. — Жить своей жизнью, а что умерло, то умерло.
— Это разумный ответ. Но во мне тоже что-то умрет в понедельник утром. То, что верит в правосудие. И когда оно умрет, миссис Неттльз, я не буду стоить ни гроша.
— Вы оправитесь. Все живут, как должны жить.
— Все живут, — повторил он с оттенком горькой насмешки. — Это да. Живут. С искалеченным духом и сломанными идеалами живут. Проходят годы, и забывается, что их изувечило и сломало. Принимают это как дар, когда становятся старше, будто увечье и перелом — королевская милость. А тот самый дух надежды и идеалы юной души считают глупыми, мелкими... и подлежащими увечьям и слому, потому что все живут, как должны жить. — Он посмотрел в глаза женщины: — Скажите мне, в чем смысл этой жизни, если правда не стоит того, чтобы за нее сражаться? Если правосудие — пустая оболочка? Если красоту и грацию сжигают дотла, а зло радуется пламени? Должен я рыдать в тот день и сходить с ума или присоединиться к ликованию и потерять душу? Сидеть у себя в комнате? Или пойти на долгую прогулку — только куда мне идти, чтобы не осязать этот дым? И жить дальше, миссис Неттльз, как все живут?
— Я думаю, — сказала она мрачно, — что выбора у вас нет.
На эти слова, раздавившие его своей железной правдой, у него не было ответа.
Миссис Неттльз вздохнула, опустив голову. Ее огромная тень от лампы качнулась.
— Идите спать, сэр, — сказала она. — Уже ничего больше сделать нельзя.
Он кивнул, взял свой потушенный фонарь и сделал два шага к двери. Остановился.
— Знаете... я на самом деле думал, хотя бы очень недолго, что смог бы это сделать. Смог бы, если бы как следует осмелился.
— Что сделать, сэр?
— Стать борцом за правду, — задумчиво сказал он. — Защитником Рэйчел. И когда Соломон Стайлз мне сказал про тех двух рабов, что сбежали — про брата и сестру — и что они почти добрались до Флориды... я подумал... что это возможно. Но я ведь ошибся? Невозможно, и никогда возможно не было. Ну ладно. Так мне пойти лечь? — У него было чувство, что он мог бы проспать год и проснуться с бородой и потеряв ощущение времени. — Доброй ночи. Или уже... доброе утро.
— Брат и сестра? — переспросила миссис Неттльз с озабоченным лицом. — Вы о тех двух рабах, что сбежали... помнится... в самый первый год?
— Да. Стайлз мне говорил, что это было в первый год.
— Те двое, что почти добрались до Флориды? Мистер Корбетт, это же были почти дети!
— Дети?
— Да, сэр. Оукли Ривз и его сестра Дальчин. Я помню, они сбежали, когда умерла их мать. Она была кухаркой. Мальчику было тринадцать, сэр, а сестре — не больше двенадцати.
— Что? Но... Стайлз мне говорил, что их заковали в кандалы. Я думал, они были взрослые!
— О, их действительно заковали, хотя у парнишки была сломана нога. Их посадили в фургон и увезли. Я знала, что они удрали, но понятия не имела, что они добрались так далеко.
— Дети, — повторил Мэтью. Он моргнул, пораженный откровением. — Боже мой! Если двое детей смогли столько пройти...
Он взял фонарь у нее из руки и снова стал рассматривать карту французского исследователя — на этот раз с молчаливым вниманием, говорящим о многом.
— Им было нечего терять, — сказала миссис Неттльз.
— Мне тоже.
— Им было все равно, жить или умереть.
— Мне хочется, чтобы Рэйчел осталась жить. И я тоже.
— И не сомневаюсь, что им кто-то помогал. Кто-то старший, из рабов, собрал им все, что нужно.
— Да, — согласился Мэтью. — Наверное, так и было.
Он повернулся к ней, глаза его горели яростной решимостью.
— А вы не согласитесь сделать то же для меня, миссис Неттльз?
— Нет, не соглашусь! Я намертво против!
— Ну хорошо. Вы выдадите меня, если я сам соберу необходимые предметы? В частности, спички, кремень, нож, одежду и обувь для меня и для Рэйчел и запас еды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210