Аспиранты Лири были уверены, что он бывший нацист. И именно в частной клинике этого доктора содержали их друга. Опасаясь, как бы ему уже не сделали лоботомию, на выручку срочно отправили Гюнтера Вайла. Вайл обнаружил его, целого и невредимого, в затерянной глубоко в джунглях больнице, окруженной бревенчатым частоколом. Палата была крошечных размеров. Но друг их, к счастью, пребывал в здравом рассудке и с радостью отказался от мысли принести себя в жертву психоделическому движению. Ему купили билет на самолет и отправили домой. Несколько дней спустя губернатор Антигуа вызвал Тима к себе и тоже попросил покинуть остров.
В общей сложности меньше чем за три месяца их выгнали из трех стран и одного университета мирового класса. Это путало все их планы. Они глубоко завязли в долгах. Всем страшно хотелось найти какой-нибудь угол и отдохнуть от всего хотя бы несколько недель. И тут Пегги Хичкок вспомнила об имении, принадлежащем ее братьям, Томми и Билли. Оно находилось в Миллбруке, девяноста милями севернее Нью-Йорка.
Имение было действительно имением. Участок пять на пять миль с ручьями, прудами и семью или восемью домами. Один из них был дворцом в баварском стиле, с шестьюдесятью четырьмя комнатами. Братья думали, что снести дом будет проще, чем платить налоги. Альперта отправили с Пегги осмотреть место; вернувшись, он поведал, что это именно тот самый затерянный уголок, который они искали. Вход на участок был через сторожку у ворот с опускающейся решеткой. И затем надо было еще милю ехать по извилистой кленовой аллее до обветшавшего особняка. В округе его называли Старый дом, или Большой дом. Когда-то его построил Вильгельм Дитрих, германский эмигрант, сделавший большие деньги на электрификации американских городов.
Лири, узнав о том, что строитель дома занимался освещением (нес свет), счел это добрым символическим предзнаменованием. И в середине сентября, погрузив бостонские пожитки на несколько арендованных для этого случая грузовиков, они всей небольшой компанией отправились осваивать этот гигантский заплесневелый реликт прошлого. Они добрались до него уже в сумерках. Пустой дом «с двумя башенками и невероятными фронтонами» вырисовывался впереди, напоминая «трансильванский замок». Электричества не было, они разожгли огромный камин и, коротая время до утра, для развлечения решили погадать на «книге перемен». Выпала гексаграмма 1, символизировавшая большой творческий потенциал.
Еще до того как отправиться в Миллбрук, Лири заехал на конференцию АПА в Филадельфии, где обратился к психологам-лютеранам с такими словами: «Вы становитесь свидетелями доброго старого религиозного спора. С одной стороны — психоделические провидцы, смущенно говорящие новым языком… а с другой — истеблишмент (чиновники, полиция, организации и работодатели) с трагическим видом провозглашающий привычные штампы: «Опасно! Сводит с ума! Вредно для здоровья! Интеллектуально растлевает малолетних! Наносит непоправимый вред! Секта!» Возможность расширения сознания с помощью химических веществ принимается с трудом. С трудом, но принимается. Истинная внутренняя свобода всегда обретается в длительных спорах о религиозных и гражданских правах».
Насчет споров Лири был прав. Но не прав насчет складывающейся в обществе картины в целом. Тема «Гарвардский профессор уволен за скандальную историю с наркотиками» была прекрасной, и СМИ смаковали ее. Осенью в прессе появились осуждающие деятельность IFIF статьи — в «Эскуайр» и в «Сатэрдэй ивнинг пост». Автором последней был не кто иной, как Эндрю Вайл. Доминирующей темой было то, что опасное вещество попало в руки безответственных ученых, вроде Альперта и Лири, которые, по мнению «Эскуайр», «соперничали между собой за титул самых опасных для мира людей». Иной Мир и расширение сознания не упоминались. Зато упоминались «комнатные мистики», «странники в креслах» и «иллюзорные мечты». Самой интеллектуальной и поучительной была статья в летнем выпуске «Гарвард ревью» под авторством все того же вездесущего Эндрю Вайла, который, к его чести, желал выяснить ясную перспективу исследований ЛСД. Лири и Альперт в лучших традициях IFIF ответили статьей в защиту «пятой свободы». «Необходима свобода действий, — писали они. — Нужно глубокое изучение вопроса. Необходимо приобрести опыт в том, как использовать расширяющие сознание наркотики, не создавая опасности для человека и общества. От пятой гражданской свободы — свободы расширения собственного сознания — нельзя отказываться без объективных причин». Но в некоторых статьях авторы считали, что такие причины существуют. «А что, если они [психоделики] все-таки причиняют вред?» — спрашивал журналист Дэвид Рок.
В начале сентября появилась даже статья в «Журнале Американской медицинской ассоциации» старого гарвардского противника Лири — доктора Даны Фэнсворта. Доктор Фэнсворт предупреждал, что американские студенты подпали под влияние «сладкоголосого пения сирен расширенного сознания».
Наши молодые люди заявляют, что никакого риска при употреблении галлюциногенов нет. Якобы они безвредней алкоголя и аспирина и безопасней езды на мотоцикле. И кроме того, это приносит духовный опыт — яркий, чудесный и неописуемый. Человеческое сознание «находится в плену» вербальных концепций и условностей. Наркотики же предлагают выход в свободный от слов рай. Это утверждение развивают дальше, утверждая, что наркотики «освобождают» сознание и раскрывают творческие силы, которые в обычном состоянии недостижимы. И после того как действие наркотика заканчивается, человек чувствует себя даже лучше, чем раньше.
Это весьма точное изложение философии IFIF, и доктор Фэнсворт был в принципе прав, отмечая, что, несмотря на «восторженные отзывы и статьи», пока что нет твердых доказательств, что все это правда. Все это казалось ему субъективными утверждениями, которые нельзя было признавать научным фактом. Хотя, конечно, собственное утверждение Фэрнсворта, что психоделики оказывают «сильное и часто разрушительное влияние на человеческий организм», было таким же субъективным. Он повторял непроверенные сообщения Гринкера о том, что у латентных психотиков после первого приема ЛСД могут наблюдаться изменения в структуре личности, и ссылался на статью с кричащим названием «Они разрушили мою личность», появившуюся в «Сатэрдэй ревью» в июне годом раньше.
На этом случае следует остановиться подробнее, потому что это хороший пример любых подобных рассказов о психоделическом опыте, который зачастую принимал теперь гораздо менее корректные формы. Автор статьи Гарри Эшер преподавал физиологию в Бирмингемском университете в Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
В общей сложности меньше чем за три месяца их выгнали из трех стран и одного университета мирового класса. Это путало все их планы. Они глубоко завязли в долгах. Всем страшно хотелось найти какой-нибудь угол и отдохнуть от всего хотя бы несколько недель. И тут Пегги Хичкок вспомнила об имении, принадлежащем ее братьям, Томми и Билли. Оно находилось в Миллбруке, девяноста милями севернее Нью-Йорка.
Имение было действительно имением. Участок пять на пять миль с ручьями, прудами и семью или восемью домами. Один из них был дворцом в баварском стиле, с шестьюдесятью четырьмя комнатами. Братья думали, что снести дом будет проще, чем платить налоги. Альперта отправили с Пегги осмотреть место; вернувшись, он поведал, что это именно тот самый затерянный уголок, который они искали. Вход на участок был через сторожку у ворот с опускающейся решеткой. И затем надо было еще милю ехать по извилистой кленовой аллее до обветшавшего особняка. В округе его называли Старый дом, или Большой дом. Когда-то его построил Вильгельм Дитрих, германский эмигрант, сделавший большие деньги на электрификации американских городов.
Лири, узнав о том, что строитель дома занимался освещением (нес свет), счел это добрым символическим предзнаменованием. И в середине сентября, погрузив бостонские пожитки на несколько арендованных для этого случая грузовиков, они всей небольшой компанией отправились осваивать этот гигантский заплесневелый реликт прошлого. Они добрались до него уже в сумерках. Пустой дом «с двумя башенками и невероятными фронтонами» вырисовывался впереди, напоминая «трансильванский замок». Электричества не было, они разожгли огромный камин и, коротая время до утра, для развлечения решили погадать на «книге перемен». Выпала гексаграмма 1, символизировавшая большой творческий потенциал.
Еще до того как отправиться в Миллбрук, Лири заехал на конференцию АПА в Филадельфии, где обратился к психологам-лютеранам с такими словами: «Вы становитесь свидетелями доброго старого религиозного спора. С одной стороны — психоделические провидцы, смущенно говорящие новым языком… а с другой — истеблишмент (чиновники, полиция, организации и работодатели) с трагическим видом провозглашающий привычные штампы: «Опасно! Сводит с ума! Вредно для здоровья! Интеллектуально растлевает малолетних! Наносит непоправимый вред! Секта!» Возможность расширения сознания с помощью химических веществ принимается с трудом. С трудом, но принимается. Истинная внутренняя свобода всегда обретается в длительных спорах о религиозных и гражданских правах».
Насчет споров Лири был прав. Но не прав насчет складывающейся в обществе картины в целом. Тема «Гарвардский профессор уволен за скандальную историю с наркотиками» была прекрасной, и СМИ смаковали ее. Осенью в прессе появились осуждающие деятельность IFIF статьи — в «Эскуайр» и в «Сатэрдэй ивнинг пост». Автором последней был не кто иной, как Эндрю Вайл. Доминирующей темой было то, что опасное вещество попало в руки безответственных ученых, вроде Альперта и Лири, которые, по мнению «Эскуайр», «соперничали между собой за титул самых опасных для мира людей». Иной Мир и расширение сознания не упоминались. Зато упоминались «комнатные мистики», «странники в креслах» и «иллюзорные мечты». Самой интеллектуальной и поучительной была статья в летнем выпуске «Гарвард ревью» под авторством все того же вездесущего Эндрю Вайла, который, к его чести, желал выяснить ясную перспективу исследований ЛСД. Лири и Альперт в лучших традициях IFIF ответили статьей в защиту «пятой свободы». «Необходима свобода действий, — писали они. — Нужно глубокое изучение вопроса. Необходимо приобрести опыт в том, как использовать расширяющие сознание наркотики, не создавая опасности для человека и общества. От пятой гражданской свободы — свободы расширения собственного сознания — нельзя отказываться без объективных причин». Но в некоторых статьях авторы считали, что такие причины существуют. «А что, если они [психоделики] все-таки причиняют вред?» — спрашивал журналист Дэвид Рок.
В начале сентября появилась даже статья в «Журнале Американской медицинской ассоциации» старого гарвардского противника Лири — доктора Даны Фэнсворта. Доктор Фэнсворт предупреждал, что американские студенты подпали под влияние «сладкоголосого пения сирен расширенного сознания».
Наши молодые люди заявляют, что никакого риска при употреблении галлюциногенов нет. Якобы они безвредней алкоголя и аспирина и безопасней езды на мотоцикле. И кроме того, это приносит духовный опыт — яркий, чудесный и неописуемый. Человеческое сознание «находится в плену» вербальных концепций и условностей. Наркотики же предлагают выход в свободный от слов рай. Это утверждение развивают дальше, утверждая, что наркотики «освобождают» сознание и раскрывают творческие силы, которые в обычном состоянии недостижимы. И после того как действие наркотика заканчивается, человек чувствует себя даже лучше, чем раньше.
Это весьма точное изложение философии IFIF, и доктор Фэнсворт был в принципе прав, отмечая, что, несмотря на «восторженные отзывы и статьи», пока что нет твердых доказательств, что все это правда. Все это казалось ему субъективными утверждениями, которые нельзя было признавать научным фактом. Хотя, конечно, собственное утверждение Фэрнсворта, что психоделики оказывают «сильное и часто разрушительное влияние на человеческий организм», было таким же субъективным. Он повторял непроверенные сообщения Гринкера о том, что у латентных психотиков после первого приема ЛСД могут наблюдаться изменения в структуре личности, и ссылался на статью с кричащим названием «Они разрушили мою личность», появившуюся в «Сатэрдэй ревью» в июне годом раньше.
На этом случае следует остановиться подробнее, потому что это хороший пример любых подобных рассказов о психоделическом опыте, который зачастую принимал теперь гораздо менее корректные формы. Автор статьи Гарри Эшер преподавал физиологию в Бирмингемском университете в Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150