Но жизнь семьи Шоу регламентировалась выговорами и наградами, и Делейни всегда расстраивало, что все, в том числе и любовь, давалось не просто так, а за какие-то заслуги.
Делейни прошла мимо высокой сосны и подошла к вольеру для собак, устроенному на краю лужайки. Над дверью загона висели две латунные таблички с именами веймарских легавых: Дьюк и Долорес.
– Хорошие вы мои.
Делейни гладила через ячейки сетки их гладкие носы и говорила с ними, как с комнатными собачками. Она росла с предшественниками этой пары, Кларком и Кларой, и любила собак, но сейчас она слишком часто переезжала с места на место, чтобы позволить себе завести хотя бы золотую рыбку, не говоря уже о ком-то более серьезном.
– Засиделись, бедняжки.
Она опустилась на одно колено, собаки стали лизать ее пальцы. Они выглядели ухоженными и, по всей вероятности – поскольку принадлежали Генри, – были хорошо выдрессированы. Большие глаза собак грустно смотрели на Делейни с длинных коричневых морд, молча умоляя выпустить их на свободу.
– Я знаю, каково вам, когда-то я тоже сидела здесь взаперти, – посочувствовала им Делейни.
Дьюк жалобно заскулил, и доброе сердце Делейни не выдержало.
– Хорошо, я вас выпущу, только не убегайте со двора.
Она открыла дверь. Дьюк и Долорес пулей вылетели из вольера, промчались мимо Делейни и устремились в лес. Делейни только и успела, что заметить их обрубленные хвосты.
– Черт! Назад!
Делейни хотела было оставить собак в покое в надежде, что, нагулявшись, они сами вернутся домой, но вспомнила, что меньше чем в миле от дома проходит скоростное шоссе.
Делейни бросилась в вольер, схватила кожаные поводки и побежала за собаками. Она не испытывала к этим собакам особой привязанности, однако не хотела, чтобы они погибли под колесами.
– Дьюк, Долорес! – Делейни бежала так быстро, как только ей позволяли ее босоножки на танкетке. – Пора обедать! Стейк! Кибблз-энд-битс!
Делейни бежала в лес по старой тропинке, которую знала еще в детстве. Высокие сосны заслоняли солнце, кустарник хлестал по ногам. Делейни догнала собак возле старого домика на дереве, который когда-то давно построил для нее Генри. Но едва она попыталась взять собак за ошейники, как они снова бросились наутек.
– Молочные косточки! – воззвала Делейни, бросаясь вдогонку.
Она бежала мимо Слоновьего камня, через Гекльберри-Крик. Возможно, она бы уже отказалась от погони, но собаки все время оставались на расстоянии брошенного камня, словно дразня ее; казалось, еще немного, и она их догонит. Делейни пробежала под низко нависшими ветвями осины. Перелезая через ствол упавшего дерева, она расцарапала руки.
– Проклятие!
Она остановилась и осмотрела царапины. Дьюк и Долорес сели, виляя обрубками хвостов, и стали дожидаться, когда она закончит.
– Ко мне! – скомандовала Делейни.
Собаки опустили головы в знак покорности, но стоило Делейни сделать шаг, как они вскочили и снова отбежали от нее.
– Вернитесь!
Делейни уже хотела было бросить собак и вернуться, но потом вспомнила, что в доме проходит собрание Благотворительного общества. По сравнению с этим собранием погоня по лесу за собаками показалась ей вполне приятным времяпрепровождением.
Делейни поднялась на небольшой холм и остановилась под сосной, чтобы перевести дух. Она с удивлением увидела впереди открытое пространство, очищенное от деревьев и поделенное на сектора. Рядом с огромным грузовиком работали на холостом ходу бульдозер и автопогрузчик. Возле траншей, прорытых в земле, в нескольких местах светились неоновые оранжевые метки. Посреди всего этого хаоса рядом с черным джипом «Рэнглер» стоял Ник Аллегрецца, а у его ног сидели Дьюк и Долорес.
Сердце Делейни подпрыгнуло в груди. Вот уж с кем она надеялась больше не встретиться до своего отъезда. Именно с Ником был связан самый унизительный случай в ее жизни. Первым желанием Делейни было повернуться и бежать отсюда тем же путем, каким она пришла, но она совладала с собой. Ник ее уже видел, и о том, чтобы сбежать, не могло быть и речи. Она сделала над собой усилие и стала медленно спускаться по склону.
Ник был одет так же, как вчера на похоронах Генри – белая футболка, потертые джинсы, золотая сережка, – но сегодня он побрился, а волосы собрал в хвост. Выглядел он так, что впору фотографировать для рекламы мужского нижнего белья.
– Привет, – сказала Делейни.
Ник не ответил. Он стоял, небрежно почесывая Дьюка между ушами, и смотрел на Делейни серыми глазами. У Делейни от страха заныло под ложечкой. Она остановилась в нескольких футах от Ника.
– Я выгуливала собак Генри.
Ник снова ответил ей молчанием и непроницаемым взглядом. Он был выше, чем ей помнилось, – Делейни едва доходила ему до плеча. И не только выше – его грудь была шире, мускулы больше. В прошлый раз, когда Делейни стояла вот так же близко, он перевернул всю ее жизнь, изменил ее навсегда. Когда-то она считала его рыцарем в сияющих доспехах, только не на белом коне, а на слегка обшарпанном «мустанге», но она ошибалась.
Всю жизнь Ник был для нее запретным плодом, и ее всегда тянуло к нему, как насекомое к лампе. Она была хорошей девочкой, мечтавшей о свободе, а ему оказалось достаточно всего лишь поманить ее пальцем да сказать три слова. Три провокационных слова, слетевших с губ «плохого парня». «Иди сюда, Дикарка» – только и всего, и вся ее душа откликнулась на его слова оглушительным «да». Можно было подумать, что он каким-то образом заглянул в самую глубину ее существа, за внешний фасад. И разглядел настоящую Делейни. Ей тогда было восемнадцать, и она была ужасно наивна. Ей никогда не позволяли расправить крылья, вздохнуть свободно, а Ник был подобен глотку чистого воздуха, который опьянил ее с первого вдоха, ударил в голову. Но она за это поплатилась.
– Они не такие послушные, как Кларк и Клара, – продолжала Делейни, не желая пугаться его молчания.
Когда Ник наконец заговорил, он сказал совсем не то, что Делейни ожидала услышать:
– Что ты сделала со своими волосами?
Делейни дотронулась до мягких рыжих кудряшек.
– А что, мне нравится.
– Блондинкой ты выглядела лучше.
Делейни уронила руку и перевела взгляд на собак, сидящих у ног Ника.
– Я твоего мнения не спрашивала.
– Тебе надо подать в суд на парикмахера.
Делейни действительно нравились ее волосы, но даже если бы это было не так, не могла же она подать в суд на себя.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, наклоняясь, чтобы взять Дьюка за ошейник. – Разбойничаешь?
– Нет. – Ник качнулся на пятках. – Я никогда не бесчинствую по воскресеньям, так что ты в безопасности.
Делейни посмотрела ему в глаза.
– А на похоронах, значит, можно?
Ник нахмурился.
– О чем это ты?
– О той вчерашней блондинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Делейни прошла мимо высокой сосны и подошла к вольеру для собак, устроенному на краю лужайки. Над дверью загона висели две латунные таблички с именами веймарских легавых: Дьюк и Долорес.
– Хорошие вы мои.
Делейни гладила через ячейки сетки их гладкие носы и говорила с ними, как с комнатными собачками. Она росла с предшественниками этой пары, Кларком и Кларой, и любила собак, но сейчас она слишком часто переезжала с места на место, чтобы позволить себе завести хотя бы золотую рыбку, не говоря уже о ком-то более серьезном.
– Засиделись, бедняжки.
Она опустилась на одно колено, собаки стали лизать ее пальцы. Они выглядели ухоженными и, по всей вероятности – поскольку принадлежали Генри, – были хорошо выдрессированы. Большие глаза собак грустно смотрели на Делейни с длинных коричневых морд, молча умоляя выпустить их на свободу.
– Я знаю, каково вам, когда-то я тоже сидела здесь взаперти, – посочувствовала им Делейни.
Дьюк жалобно заскулил, и доброе сердце Делейни не выдержало.
– Хорошо, я вас выпущу, только не убегайте со двора.
Она открыла дверь. Дьюк и Долорес пулей вылетели из вольера, промчались мимо Делейни и устремились в лес. Делейни только и успела, что заметить их обрубленные хвосты.
– Черт! Назад!
Делейни хотела было оставить собак в покое в надежде, что, нагулявшись, они сами вернутся домой, но вспомнила, что меньше чем в миле от дома проходит скоростное шоссе.
Делейни бросилась в вольер, схватила кожаные поводки и побежала за собаками. Она не испытывала к этим собакам особой привязанности, однако не хотела, чтобы они погибли под колесами.
– Дьюк, Долорес! – Делейни бежала так быстро, как только ей позволяли ее босоножки на танкетке. – Пора обедать! Стейк! Кибблз-энд-битс!
Делейни бежала в лес по старой тропинке, которую знала еще в детстве. Высокие сосны заслоняли солнце, кустарник хлестал по ногам. Делейни догнала собак возле старого домика на дереве, который когда-то давно построил для нее Генри. Но едва она попыталась взять собак за ошейники, как они снова бросились наутек.
– Молочные косточки! – воззвала Делейни, бросаясь вдогонку.
Она бежала мимо Слоновьего камня, через Гекльберри-Крик. Возможно, она бы уже отказалась от погони, но собаки все время оставались на расстоянии брошенного камня, словно дразня ее; казалось, еще немного, и она их догонит. Делейни пробежала под низко нависшими ветвями осины. Перелезая через ствол упавшего дерева, она расцарапала руки.
– Проклятие!
Она остановилась и осмотрела царапины. Дьюк и Долорес сели, виляя обрубками хвостов, и стали дожидаться, когда она закончит.
– Ко мне! – скомандовала Делейни.
Собаки опустили головы в знак покорности, но стоило Делейни сделать шаг, как они вскочили и снова отбежали от нее.
– Вернитесь!
Делейни уже хотела было бросить собак и вернуться, но потом вспомнила, что в доме проходит собрание Благотворительного общества. По сравнению с этим собранием погоня по лесу за собаками показалась ей вполне приятным времяпрепровождением.
Делейни поднялась на небольшой холм и остановилась под сосной, чтобы перевести дух. Она с удивлением увидела впереди открытое пространство, очищенное от деревьев и поделенное на сектора. Рядом с огромным грузовиком работали на холостом ходу бульдозер и автопогрузчик. Возле траншей, прорытых в земле, в нескольких местах светились неоновые оранжевые метки. Посреди всего этого хаоса рядом с черным джипом «Рэнглер» стоял Ник Аллегрецца, а у его ног сидели Дьюк и Долорес.
Сердце Делейни подпрыгнуло в груди. Вот уж с кем она надеялась больше не встретиться до своего отъезда. Именно с Ником был связан самый унизительный случай в ее жизни. Первым желанием Делейни было повернуться и бежать отсюда тем же путем, каким она пришла, но она совладала с собой. Ник ее уже видел, и о том, чтобы сбежать, не могло быть и речи. Она сделала над собой усилие и стала медленно спускаться по склону.
Ник был одет так же, как вчера на похоронах Генри – белая футболка, потертые джинсы, золотая сережка, – но сегодня он побрился, а волосы собрал в хвост. Выглядел он так, что впору фотографировать для рекламы мужского нижнего белья.
– Привет, – сказала Делейни.
Ник не ответил. Он стоял, небрежно почесывая Дьюка между ушами, и смотрел на Делейни серыми глазами. У Делейни от страха заныло под ложечкой. Она остановилась в нескольких футах от Ника.
– Я выгуливала собак Генри.
Ник снова ответил ей молчанием и непроницаемым взглядом. Он был выше, чем ей помнилось, – Делейни едва доходила ему до плеча. И не только выше – его грудь была шире, мускулы больше. В прошлый раз, когда Делейни стояла вот так же близко, он перевернул всю ее жизнь, изменил ее навсегда. Когда-то она считала его рыцарем в сияющих доспехах, только не на белом коне, а на слегка обшарпанном «мустанге», но она ошибалась.
Всю жизнь Ник был для нее запретным плодом, и ее всегда тянуло к нему, как насекомое к лампе. Она была хорошей девочкой, мечтавшей о свободе, а ему оказалось достаточно всего лишь поманить ее пальцем да сказать три слова. Три провокационных слова, слетевших с губ «плохого парня». «Иди сюда, Дикарка» – только и всего, и вся ее душа откликнулась на его слова оглушительным «да». Можно было подумать, что он каким-то образом заглянул в самую глубину ее существа, за внешний фасад. И разглядел настоящую Делейни. Ей тогда было восемнадцать, и она была ужасно наивна. Ей никогда не позволяли расправить крылья, вздохнуть свободно, а Ник был подобен глотку чистого воздуха, который опьянил ее с первого вдоха, ударил в голову. Но она за это поплатилась.
– Они не такие послушные, как Кларк и Клара, – продолжала Делейни, не желая пугаться его молчания.
Когда Ник наконец заговорил, он сказал совсем не то, что Делейни ожидала услышать:
– Что ты сделала со своими волосами?
Делейни дотронулась до мягких рыжих кудряшек.
– А что, мне нравится.
– Блондинкой ты выглядела лучше.
Делейни уронила руку и перевела взгляд на собак, сидящих у ног Ника.
– Я твоего мнения не спрашивала.
– Тебе надо подать в суд на парикмахера.
Делейни действительно нравились ее волосы, но даже если бы это было не так, не могла же она подать в суд на себя.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, наклоняясь, чтобы взять Дьюка за ошейник. – Разбойничаешь?
– Нет. – Ник качнулся на пятках. – Я никогда не бесчинствую по воскресеньям, так что ты в безопасности.
Делейни посмотрела ему в глаза.
– А на похоронах, значит, можно?
Ник нахмурился.
– О чем это ты?
– О той вчерашней блондинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82