– Прошу тебя, не надо. Я не наивный ребенок. Но я не хочу этого слышать. Для меня ты – сама чистота. Если ты согласишься стать моей, я горы сверну, я добьюсь для тебя развода. Я буду ждать, хоть всю жизнь. Но эта жизнь только с тобой, без тебя для меня жизни нет!
И он снова хотел обнять девушку.
– Нет, Сереженька, нет! Прошу тебя, остановись! Я уже совершила одну ошибку в жизни. И ты уже пострадал из-за меня! Я не хочу тебе никакого зла! Я не хочу, чтобы из-за меня вся твоя жизнь пошла наперекосяк. Ты должен учиться, стать адвокатом. Я не хочу быть помехой, обузой. В этой роли я уже побыла, – она снова горько усмехнулась. – Не хочу дожить до того страшного мига, когда ты раскаешься в своем благородном порыве и будешь сожалеть, что наши судьбы пересеклись.
– Не смей даже думать так! Я не отступлюсь от тебя, не предам и не брошу на произвол судьбы!
С этими словами он все-таки привлек Розалию к себе и снова поцеловал.
Александры Матвеевны не было рядом. Когда молодые люди вернулись, Александра Матвеевна все прочитала по их лицам. В последнее время Желтовская места себе не находила, изобретая всякие способы выставить Кирееву из дома, разлучить с ней Сергея. Обезвредить врага. Но как это сделать, ведь враг так вооружен! Карие сияющие глаза, гибкий стан, нежная кожа, чарующий голос. И сколько ума, такта, изысканности в манерах. Но почему, почему она всего лишь жалкая гувернантка? Будь Киреева хоть самой бедной из бедных дворяночек, на худой конец, из почетных граждан, Желтовская бы не нарадовалась на такую невесту сына. А так – без роду без племени. Был отец и сгинул. Жила в пансионе. Хоть деньги какие-то остались, на них, видимо, и росла и даже училась. Нет, пусть идет своей дорогой. Ей ли, Александре Матвеевне, не знать, что такое горькое разочарование в браке, крушение иллюзий и разбитая мечта! Её Сереженьке уготована иная, блестящая судьба. И мать не позволит какой-то гувернантке помешать свершиться этой судьбе в самом начале.
На другой день доктор, который лечил Сережу, прислал своему пациенту записку. Не соблаговолит ли молодой человек в этот раз не дожидаться визита врача дома, по обыкновению, а самому навестить доктора. Тем более что рана уже совершенно зажила, а пешие прогулки пациенту только на пользу. Видите ли, говорилось далее в письме, на сей раз у доктора сложились непредвиденные домашние обстоятельства, и он не сможет посетить пациента, как уговаривались ранее. Сережа прочитал послание, сложил его и с веселым видом стал собираться.
– Я мигом. Я быстро, – он нежно прикоснулся к руке Розалии, – не скучай без меня, мой нежный цветок.
– Я, мамочка, одна нога здесь, другая – там, – Сережа чмокнул мать в щеку. – Прикажите нынче что-нибудь повкусней, да вина к обеду. Важную новость вам скажу. И что это такое стряслось у доктора?
С этими словами он весело, почти впри-прыжку поскакал к калитке.
– Сережа, осторожней, рука! – простонала вслед мать.
Да чего уж там! Бедная Александра Матвеевна не видела, как ловко он обнимал Розалию этой самой рукой! Сережа засмеялся и помахал матери.
Желтовская еще несколько мгновений стояла неподвижно, а потом её точно толкнуло что-то изнутри. Она быстро пошла из палисадника в дом и направилась прямо в комнату Розалии.
– Розалия Марковна!
Выражение лица Желтовской, интонации голоса были столь жестки и ей не свойственны, что Киреева вздрогнула.
– Розалия Марковна! Я хочу воспользоваться случайным отсутствием моего сына, и также хочу, чтобы вы правильно меня поняли. Правильно и однозначно. Я уважаю вас как самостоятельную, яркую натуру. Ваш ум, ваша красота, несомненно, притягательны. Но я очень, очень прошу вас, оставьте нас, оставьте моего сына. Идите своей дорогой. Знаю, что вы сочтете меня сейчас жестокой. Но ведь вы уже поправились, совершенно поправились. Вы можете вернуться в Петербург хоть сейчас! И денег у вас предостаточно. Боровицкая вам заплатила сполна. И я от себя добавлю.
Последние слова дались Желтовской с трудом, не от того, что денег было жалко, а от неловкости и гадливости, которую она испытывала к себе в этот миг. Но она решила во что бы то ни стало пересилить себя и воспользоваться моментом. Быть может, уже сегодня, по возвращении сына, такой возможности уже не представится.
– Вы предлагаете мне деньги? – изумилась Розалия. – За что? Это что, нечто вроде отступного, чтобы я, не дай бог, не позарилась на родство с вами?
– Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли… – Желтовская стала путаться в словах. Её первоначальный запал стремительно угасал под горящим от негодования взором собеседницы. – Ведь я едва не потеряла сына, ведь он стрелялся из-за вас! – почти выкрикнула Александра Матвеевна. – Он рисковал жизнью, когда тащил вас из воды! Не много ли чести? Сережа мой единственный сын, смысл моей жизни, и я не позволю вам вертеть им по своему усмотрению. Я ведь вижу, что он без ума от ваших чар. Он молод, горяч. Долго ли до греха? Не знаю, что было меж вами и Анатолием Боровицким, но только семейство заплатило слишком дорогую цену за это. Я не очень богата, но я все вам отдам, что у меня есть, только покиньте наш дом и уйдите из жизни моего сына!
Она еще не закончила своей пламенной речи, как бедная гувернантка принялась кидать свои вещи на кровать, стремясь как можно быстрее их собрать и покинуть дом, который еще несколько минут назад мог стать родным. Поколебавшись мгновение, Александра Матвеевна тоже принялась собирать вещи Розалии. Обе понимали, что Розалия должна исчезнуть из дома до прихода Сергея. Иначе – никогда.
Когда все было собрано, послали горничную за извозчиком, чтобы отвезти девушку на железнодорожный вокзал. В страшной спешке погрузили поклажу. Александра Матвеевна вышла вместе с Розалией к дорожке, ведущей от калитки к дому. Лошадь перебирала ногами, возница удивленно оглядывался вокруг. И чего так спешить, времени еще полно? Он часто господ на вокзал возит, расписание уж наизусть выучил, успеется!
– Прощайте, не поминайте лихом. Бога за вас буду молить каждый день, – прошептала Александра Матвеевна и неловко сунула девушке серьги, подаренные Боровицкой. – Это вам на черный день, надолго хватит.
Но Розалия с бледным лицом, плотно сжатыми губами, не глядя, положила подарок в карман жакета, не взглянув и не оценив подаренное. Какая разница, чем от неё откупаются! Возница стеганул лошадь, колеса заскрипели о песок. Заскребло и на сердце у Желтовской.
– Простите меня, – хотела она выкрикнуть, но слова застряли в горле.
Извозчик уже почти исчез за поворотом, как Александра Матвеевна вдруг как прозрела, поняла, что натворила. Словно проснулась. Побежала было вслед, споткнулась, махнула в отчаянии рукой, да так и осталась стоять на дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55