Сердюкову ничего не оставалось, как к ночи самому перебраться во флигель сторожить пленницу. Он устроился в соседней комнатушке и прикорнул в старом кресле. Надо переночевать, а утром на свежую голову снова приняться за эту странную горбунью да опять допросить единственного свидетеля. Вдруг да и впрямь откажется от своих показаний! Все-таки какая-то странность есть в этой женщине, что-то недосказанное, зыбкое. Какой-то внутренний голос говорил Сердюкову, что именно она находилась в грязевой в последний момент жизни Боровицкого. Но что их свело?
Он уже почти задремал, как вдруг услышал странный звук. Постукивание, а потом точно провели камнем по стеклу. И звук доносился из соседней комнаты, где была заперта подозреваемая! Сердюков подскочил и вытащил свой револьвер. Стремительно и бесшумно он подошел к двери импровизированной тюрьмы. Прислушался. За дверью едва слышно разговаривали. Потом снова легкий стук и скрип. Следователь распахнул дверь.
Девица Гирей, скрючившись, сидела около окна. В тот момент, когда следователь ворвался в помещение, за стеклом мелькнула быстрая тень и исчезла.
– С кем вы разговаривали? – сердито выкрикнул полицейский, на всякий случай наведя на нее револьвер.
Медсестра вздрогнула от неожиданного вторжения, но не потеряла самообладания.
– С Гудвином, он прилетал меня поддержать. Только он один у меня настоящий друг, – ответила она с легким вызовом в голосе.
– Вы это бросьте! – следователь с раздражением глянул в окно и вышел, надежно заперев за собой дверь.
Затем он несколько раз обошел флигель, внимательно осмотрел кроны деревьев, но ничего подозрительного не обнаружил. До утра он почти не сомкнул глаз, все прислушивался к звукам за стеной. Но там стояла мертвая тишина.
Как только рассвело, он поспешил выйти из душного помещения на свежий утренний воздух. С удовольствием потянулся, зажмурился на яркое южное солнце и вдруг явственно услышал:
– Good morning!
Следователь от неожиданности споткнулся на ровном месте и чуть не упал. На нижней ветке ближайшего дерева сидел огромный черный ворон и сверлил полицейского недобрым взглядом внимательных блестящих глаз.
Глава двенадцатая
Розалия Марковна неподвижно сидела на кровати и смотрела в окно. Александра Матвеевна несколько раз предлагала ей поесть или хоть выпить чаю, да только все напрасно. Бедная гувернантка совсем пала духом. Желтовская теперь всерьез опасалась, что между Киреевой и молодым Боровицким и впрямь роман, иначе чего она так распереживалась, узнав о предстоящем визите Гнединых? Желтовская попыталась поговорить об этом с сыном, но тот опять странным образом уклонился от беседы.
Сережа принес охапку ромашек и поставил в вазу около кровати Розалии.
– Дорогой Сергей Вацлавович! Вы так трогательно заботитесь обо мне! Как я вам благодарна! Милые цветы, такие нежные! Спасибо! – девушка прикоснулась к лепесткам, взяла один цветок.
– Любит, не любит… – белые лепестки упали на пол. – Не любит.
Глаза её снова наполнились слезами.
– Розалия Марковна! Нельзя же так расстраиваться из-за детского гадания!
– Дело не в гадании, Сережа! Я чувствую, что Анатолий предал меня!
– Не думайте плохо о нем! Вот увидите – сегодня, завтра он приедет, и все разрешится.
Розалия покачала головой. Её длинные изящные пальцы перебирали, теребили остатки цветка. Сережа пытался отвлечь девушку от мрачных мыслей.
– Может, вам принести что-нибудь почитать? Хорошая книга поможет вам избавиться от печальных мыслей. Вы же знаете, мы с мамой книгочеи!
– Не хочется мне читать! – она слабо махнула рукой. – А, впрочем, пожалуй!
– Я недавно читал французского писателя, господина Виктора Гюго. Называется «Собор Парижской Богоматери». Замечательная книга, вам понравится!
– Я уже читала её, – улыбнулась Розалия. – Как страшно любить, когда знаешь, что твое чувство не находит ответа!
Сережа вздрогнул и посмотрел прямо в глаза девушке. Неужели она догадывается о том, что творится в его душе?
– Настоящая любовь облагораживает любого человека, и даже урода, этого несчастного горбуна Квазимодо, делает прекрасным, – продолжала девушка. – Но только как понять, где оно, настоящее чувство? Истинная любовь, а не пустое животное влечение? Неужели должно стрястись нечто ужасное, чтобы это стало понятно?
– Любовь не знает преград. Иногда во имя любви даже трус становится храбрецом! Человек может сделать то, что ему и не снилось! – выдохнул Сергей.
Перед его глазами снова несся бурный поток, он цеплялся за скользкие камни, взбирался на крутой скалистый берег и тащил на себе безумно тяжелое, неподъемное тело утопленницы.
– Сергей! – окликнула его Розалия.
Она внимательно смотрела на него, и догадка озарила её внутренним светом. Вовсе не о книгах говорит этот светловолосый юноша, он говорит о себе! Наверное, она и раньше знала, что Сергей к ней неравнодушен. Но не принимала его всерьез. Ведь у неё был Анатолий! Был?
– Розалия! – он стал захлебываться словами. – Розалия, я сделаю для вас все мыслимое и немыслимое! Я сверну горы, только бы не видеть вас такой несчастной! Я заставлю Боровицкого выполнить свой долг!
– Сережа! – Розалия потянулась к юноше и взяла его за руку. Он с отчаянием сжал её, не в силах более вымолвить ни слова. Девушка смотрела на него с великой печалью. Она не могла помочь ему утолить его боль, ибо сама была этой болью.
– Я поеду снова к нему, я поговорю с ним, и тотчас же!
Сергей двинулся к двери, девушка хотела встать, чтобы проводить его, но вдруг охнула, и лицо её перекосилось.
– Что с вами? – испугался Сергей.
– Словно нож воткнули в спину, – простонала Розалия. – Ох, как больно!
– Вероятно, вы сильно ушиблись о камни, – сокрушенно произнес Сережа. – Сейчас я позову маму, она что-нибудь придумает, как вам помочь.
У Боровицких Сережу встретила суета и радостный переполох. Прибыли Гнедины. По этому случаю Анатолий чудесным образом исцелился, в доме все сияло и играло. Переменили занавеси, скатерти, вычистили ковры и диванные подушки. На обеденном столе сервировали хрусталь и столовое серебро. Из кухни доносились божественные ароматы, а из гостиной звуки рояля. Это Зина по приказу матери ублажала дорогих гостей музицированием, правда, не очень виртуозным. Сережа помялся на ступенях веранды. Как бы вызвать Анатолия из комнат и тихонько, без посторонних глаз и ушей, перемолвиться с ним словечком. Может, обойти дом да заглянуть в окно, дать знак? Сережа уже решил, что поступит именно так, и стал спускаться со ступенек, как на веранду выскочил Анатолий собственной персоной. Румяный, разгоряченный, он выбежал сделать глоток свежего воздуха и оторопел, увидев товарища.
– Желтовский!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Он уже почти задремал, как вдруг услышал странный звук. Постукивание, а потом точно провели камнем по стеклу. И звук доносился из соседней комнаты, где была заперта подозреваемая! Сердюков подскочил и вытащил свой револьвер. Стремительно и бесшумно он подошел к двери импровизированной тюрьмы. Прислушался. За дверью едва слышно разговаривали. Потом снова легкий стук и скрип. Следователь распахнул дверь.
Девица Гирей, скрючившись, сидела около окна. В тот момент, когда следователь ворвался в помещение, за стеклом мелькнула быстрая тень и исчезла.
– С кем вы разговаривали? – сердито выкрикнул полицейский, на всякий случай наведя на нее револьвер.
Медсестра вздрогнула от неожиданного вторжения, но не потеряла самообладания.
– С Гудвином, он прилетал меня поддержать. Только он один у меня настоящий друг, – ответила она с легким вызовом в голосе.
– Вы это бросьте! – следователь с раздражением глянул в окно и вышел, надежно заперев за собой дверь.
Затем он несколько раз обошел флигель, внимательно осмотрел кроны деревьев, но ничего подозрительного не обнаружил. До утра он почти не сомкнул глаз, все прислушивался к звукам за стеной. Но там стояла мертвая тишина.
Как только рассвело, он поспешил выйти из душного помещения на свежий утренний воздух. С удовольствием потянулся, зажмурился на яркое южное солнце и вдруг явственно услышал:
– Good morning!
Следователь от неожиданности споткнулся на ровном месте и чуть не упал. На нижней ветке ближайшего дерева сидел огромный черный ворон и сверлил полицейского недобрым взглядом внимательных блестящих глаз.
Глава двенадцатая
Розалия Марковна неподвижно сидела на кровати и смотрела в окно. Александра Матвеевна несколько раз предлагала ей поесть или хоть выпить чаю, да только все напрасно. Бедная гувернантка совсем пала духом. Желтовская теперь всерьез опасалась, что между Киреевой и молодым Боровицким и впрямь роман, иначе чего она так распереживалась, узнав о предстоящем визите Гнединых? Желтовская попыталась поговорить об этом с сыном, но тот опять странным образом уклонился от беседы.
Сережа принес охапку ромашек и поставил в вазу около кровати Розалии.
– Дорогой Сергей Вацлавович! Вы так трогательно заботитесь обо мне! Как я вам благодарна! Милые цветы, такие нежные! Спасибо! – девушка прикоснулась к лепесткам, взяла один цветок.
– Любит, не любит… – белые лепестки упали на пол. – Не любит.
Глаза её снова наполнились слезами.
– Розалия Марковна! Нельзя же так расстраиваться из-за детского гадания!
– Дело не в гадании, Сережа! Я чувствую, что Анатолий предал меня!
– Не думайте плохо о нем! Вот увидите – сегодня, завтра он приедет, и все разрешится.
Розалия покачала головой. Её длинные изящные пальцы перебирали, теребили остатки цветка. Сережа пытался отвлечь девушку от мрачных мыслей.
– Может, вам принести что-нибудь почитать? Хорошая книга поможет вам избавиться от печальных мыслей. Вы же знаете, мы с мамой книгочеи!
– Не хочется мне читать! – она слабо махнула рукой. – А, впрочем, пожалуй!
– Я недавно читал французского писателя, господина Виктора Гюго. Называется «Собор Парижской Богоматери». Замечательная книга, вам понравится!
– Я уже читала её, – улыбнулась Розалия. – Как страшно любить, когда знаешь, что твое чувство не находит ответа!
Сережа вздрогнул и посмотрел прямо в глаза девушке. Неужели она догадывается о том, что творится в его душе?
– Настоящая любовь облагораживает любого человека, и даже урода, этого несчастного горбуна Квазимодо, делает прекрасным, – продолжала девушка. – Но только как понять, где оно, настоящее чувство? Истинная любовь, а не пустое животное влечение? Неужели должно стрястись нечто ужасное, чтобы это стало понятно?
– Любовь не знает преград. Иногда во имя любви даже трус становится храбрецом! Человек может сделать то, что ему и не снилось! – выдохнул Сергей.
Перед его глазами снова несся бурный поток, он цеплялся за скользкие камни, взбирался на крутой скалистый берег и тащил на себе безумно тяжелое, неподъемное тело утопленницы.
– Сергей! – окликнула его Розалия.
Она внимательно смотрела на него, и догадка озарила её внутренним светом. Вовсе не о книгах говорит этот светловолосый юноша, он говорит о себе! Наверное, она и раньше знала, что Сергей к ней неравнодушен. Но не принимала его всерьез. Ведь у неё был Анатолий! Был?
– Розалия! – он стал захлебываться словами. – Розалия, я сделаю для вас все мыслимое и немыслимое! Я сверну горы, только бы не видеть вас такой несчастной! Я заставлю Боровицкого выполнить свой долг!
– Сережа! – Розалия потянулась к юноше и взяла его за руку. Он с отчаянием сжал её, не в силах более вымолвить ни слова. Девушка смотрела на него с великой печалью. Она не могла помочь ему утолить его боль, ибо сама была этой болью.
– Я поеду снова к нему, я поговорю с ним, и тотчас же!
Сергей двинулся к двери, девушка хотела встать, чтобы проводить его, но вдруг охнула, и лицо её перекосилось.
– Что с вами? – испугался Сергей.
– Словно нож воткнули в спину, – простонала Розалия. – Ох, как больно!
– Вероятно, вы сильно ушиблись о камни, – сокрушенно произнес Сережа. – Сейчас я позову маму, она что-нибудь придумает, как вам помочь.
У Боровицких Сережу встретила суета и радостный переполох. Прибыли Гнедины. По этому случаю Анатолий чудесным образом исцелился, в доме все сияло и играло. Переменили занавеси, скатерти, вычистили ковры и диванные подушки. На обеденном столе сервировали хрусталь и столовое серебро. Из кухни доносились божественные ароматы, а из гостиной звуки рояля. Это Зина по приказу матери ублажала дорогих гостей музицированием, правда, не очень виртуозным. Сережа помялся на ступенях веранды. Как бы вызвать Анатолия из комнат и тихонько, без посторонних глаз и ушей, перемолвиться с ним словечком. Может, обойти дом да заглянуть в окно, дать знак? Сережа уже решил, что поступит именно так, и стал спускаться со ступенек, как на веранду выскочил Анатолий собственной персоной. Румяный, разгоряченный, он выбежал сделать глоток свежего воздуха и оторопел, увидев товарища.
– Желтовский!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55