Он потерял сознание. Потом его привели в чувство, дав понюхать нашатырный спирт.
Яркий сноп света был направлен прямо в лицо Бурову; тень парашютиста резко выделялась на беленой печи, возвышаясь до самого потолка.
Офицер спросил, глядя поверх головы Бурова на его высокую тень и словно обращаясь к ней:
- Не желаете говорить? Буров не отвечал.
Офицер еще раз взглянул на парашютиста и махнул рукой: Эршиссен!..
Буров знал, что означает это свистящее, как бич, слово.
Ему стало страшно. Еще несколько минут - и оборвется жизнь, а он еще ничего не сделал. И задание не выполнил... А как глупо попался! Даже выстрелить не успел.
Патрульные вывели Бурова в сени, заставили его снять теплую куртку, разуться. Он медленно расстегивал крючки, жалея, что их всего пять, а не десять, неторопливо снял один валенок, потом другой.
Немец взял его куртку, дав взамен свою шинель; другой отобрал шапку и обулся в валенки Бурова, бросив ему свои башмаки с задранными носами.
Солдаты смеялись, и Буров понял, почему им смешно. Они смеялись над тем, что скоро ему будет все равно - холод или тепло.
Нахлобучив на голову Бурову суконную немецкую пилотку, патрульные вывели его на улицу. Один солдат шел впереди, другой - сзади, Буров был между ними. У одного конвоира не было теплых рукавиц, и он держал винтовку под мышкой, прижимая приклад локтем.
"Куда ведут?-думал Буров.- Наверно, около комендатуры не захотели расстреливать".
Глубокая тропинка, проложенная среди сугробов, сворачивала вправо. Когда передний солдат зашел за угол дома, Буров внезапно обернулся, выхватил у заднего конвоира винтовку и заколол его - вот где пригодились уроки Старчака.
Передний конвоир услышал резко оборвавшийся крик и, выскочив из-за угла, поспешил на помощь. Парашютист сразил его выстрелом...
- Признаться, - вспоминал Стартак, - я никогда бы не подумал, что Буров сумеет действовать так решительно. Ну, Демин, Васильев, а вот Буров... Плохо, оказывается, я знал его...
...Пробежав метров двести, Буров миновал околицу, потом пробежал еще столько же. У занесенного снегом коровника остановился и прислушался. Погони не было. Видно, привыкшие к тому, что их часовые то и дело палят в воздух, немцы не обратили внимания на выстрел.
"Куда идти? Как куда? К своим. Капитан Старчак упрекать не станет. Поймет... Но сам он с пустыми руками не стал бы возвращаться... А вдруг опять попадешься? На каждом шагу патрули..."
И десантник опять пошел туда, откуда только что бежал.
Он узнал, где штаб, сосчитал автомашины и орудия, запомнил их расположение. Теперь можно было возвращаться.
Было уже три часа утра. До рассвета, пожалуй, удастся вернуться.
Буров уже выходил на огороды, не обращая внимания на вялый лай собак, как вдруг увидел за изгородью нескольких патрульных.
Он выстрелил. Тотчас же из-за ограды бросили гранату.
Очнулся он от боли: немцы заводили ему руки за спину.
Его привели в комендатуру. Офицер узнал пленного и спросил, в чем дело.
- Отпустили меня, - объяснил Буров.
Офицер выругался, и десантник вновь услышал короткое, шипящее: "Эршиссен!"
Молодой солдат в белом русском полушубке подтолкнул Бурова к двери:
- Марш!..
Сени... Крылечко... Скользкая лесенка в четыре ступеньки... Дровяной сарай, до которого восемь шагов...
Буров не хотел, чтобы стреляли в спину. И потом он желал в последний миг видеть не доски сарая, а звездное небо.
Он старался не слушать резких голосов патрульных, не смотреть, как высокий солдат прилаживает к плечу приклад.
Буров закрыл глаза от нестерпимого света, так и не поняв в чем дело: то ли это немцы включили свои сильные электрические фонарики, то ли это свет ракеты.
Солдат тронул ногой лежавшего на окровавленном снегу парашютиста, осветил фонариком его лицо и пошел к дому.
Буров очнулся, когда ночь сменилась синим трепетным рассветом. Попытался встать, но не смог. Болела простреленная грудь, болело плечо, онемели замерзшие ноги... И все же он пополз, стискивая зубы, чтобы не застонать. Он слышал, как немецкие танкисты прогревали моторы, и думал, что, если не успеет до рассвета выбраться из деревни, - конец.
Нога не слушались его, и он, упираясь в снег локтями, подтягивался.
И вдруг ничего не стало; ни мороза, ни снежного поля, которому нет конца, ни усталости, ни боли, ни снега, набившегося в рукава...
Буров пришел в себя в незнакомой избе. И первые, кого он увидел, были Старчак и военфельдшер Кузьмина.
- Товарищ капитан...
- Ладно, ладно, сами все знаем, отдыхай!
...Капитан Старчак, обеспокоенный долгим отсутствием Бурова, послал в деревню Бедрина и Петрова. Возвращаясь к своим, они увидели неподалеку от молочной фермы Бурова. Затащили в коровник, перевязали как смогли, одели потеплее, сняв с себя вязаные фуфайки, и понесли.
12
Встревоженные тем, что в районе действуют советские десантники, немцы послали против них карательные отряды, поддерживаемые танками и бронемашинами. Была усилена охрана мостов, подступов к селам, линий связи. На придорожных столбах появились таблички: "Движения нет: опасная зона!", "Опасно: русские парашютисты".
Для острастки гитлеровцы подобрали тела убитых десантников и повесили их на столбах. На груди каждого прикрепили по куску картона с надписью, что так германское командование покарает всякого, кто, "в нарушение благородных законов войны", оказывает сопротивление завоевателям.
Но жестокость врага оказывала совсем не то действие, на которое рассчитывали фашисты. Десантники за каждого убитого товарища уничтожали нескольких гитлеровцев, и похоронные Команды немцев не успевали закапывать мертвецов в мерзлую, неподатливую землю.
Старчак руководил группами, направлял их действия, посылая небольшие резервы на выручку парашютистов, попавших в беду...
Петров и Бедрин были в группе, которой руководил сам Старчак. Они недоумевали; когда же командир отдыхает? Вырыв где-нибудь в лесу норы и выставив дозорных, спали по два, а то и по три часа. Капитан же вместе с часовыми коротал долгие зимние ночи, не поддаваясь на уговоры десантников вздремнуть хоть немного. Черты лица у него обострились, губы потрескались на морозе. Но голос был по-прежнему тверд. И по-прежнему Старчак был ровен, его спокойствие передавалось другим.
Однажды с группой десантников капитан ходил на разведку в дальнее село.
Группа имела задание - нарушить телефонную связь между Новоникольским и Лотошино. Перервав постоянные телефонные линии, идущие вдоль шоссейной дороги, разведчики решили привести в негодность и полевую связь. При этом шли на хитрость: перекусывали щипцами сердцевину провода, но оплетку сохраняли. Немецким телефонистам стоило больших трудов отыскивать место повреждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36