Вы не хотите остановиться на этом поподробнее?
Джон подсказал Рубину: «Героин».
Рубин подхватил:
– Нет, я не против наркотиков, я только против героина. В аудитории раздались смешки и хлопки.
– Как доказала правительственная комиссия, - продолжал Рубин, - полиция поощряет торговлю героином. Героин используется против чернокожих и против белой молодежи.
Джон поддержал его:
– Героин - убийца.
Рубин продолжал:
– Подростки принимают «угнетающие» наркотики и героин, потому что у них нет будущего в этой стране, потому что они уже не надеются что-либо изменить здесь, они не находят себе места в нормальной общественной жизни, где они могли бы проявить свои способности и встать на ноги, и как революционное движение мы должны создать альтернативу этому отчаянному положению вещей.
Джон задал еще один вопрос:
– Несколько лет назад ты заявлял: «Не голосуйте. Участие в выборах бесполезно». Мне тоже так казалось, и сам я никогда не голосовал. А теперь ты говоришь: «Все на избирательные участки!» Мне этот призыв не кажется радикальным. Что изменилось за эти два года?
– Теперь голосуют с восемнадцати лет. Мы считаем, что молодежь должна участвовать в выборах единым блоком - как женщины. Нам надо изгнать Никсона из Белого дома. Нам надо покончить с этой автоматизированной войной во Вьетнаме. Нам надо кончать с отчаянным положением вещей…
Тут зазвучала музыкальная заставка передачи и заглушила последние слова Рубина - это означало, что режиссер решил прервать шоу рекламной вставкой.
– Эй, погодите секунду! - крикнул Рубин.
– Мы скоро вернемся! - заорал Дуглас.
Когда шоу возобновилось, Рубину позволили закончить мысль, но не критиковать лично Никсона. Он ловко вывернулся:
– Мы должны участвовать в выборах. Мы сможем стать мощной силой, если будем голосовать вместе. Мы не должны голосовать за тех кандидатов, которые не требуют вывести войска из Вьетнама. Мы должны пойти на оба съезда - в Майами и в Сан-Диего и выразить свои взгляды ненасильственными средствами.
Джон повторил:
– Ненасильственными.
Рубин продолжал:
– А если мы поступим иначе, нас просто убьют. В такой уж стране мы живем.
Аудитория ответила ему гулом неодобрения. Дуглас перехватил инициативу.
– Да вы же сами не верите в то, что говорите, - сказал он по-отечески печальным тоном.
Рубин возразил:
– Кентский университет! Кентский университет! - но он и сам понял, что перегнул палку.
Джон попытался спасти положение:
– Слушайте, у каждого может быть собственное мнение… Что бы ни происходило в мире, мы за все в ответе.
Дуглас схватился за спасительную банальность:
– Вот вы все говорите о том, что вам не нравится. А вы можете сказать что-нибудь хорошее о нашей стране?
Рубин:
– Хорошее - это люди нашей страны, которые ждут перемен.
Дуглас:
– И это все?
– Система насквозь прогнила. Но дети Америки хотят изменить свою страну. И это прекрасно.
Джон подхватил:
– Немедленно!
Зрители отреагировали с энтузиазмом и зааплодировали. Настроение у этой аудитории менялось очень быстро. Дуглас продолжал подначивать Рубина:
– Почему вы так озлоблены на страну, которая позволяет вам появляться на национальном телевидении и говорить такие вещи? - В его голосе послышалась нотка самодовольства.
– Потому что я вижу, как она поступает с индейцами, черными, вьетнамцами, и я знаю, что она может сделать со мной за мои разговоры.
Джон почувствовал, что Рубин опять зашел слишком далеко.
– Ты ведь участвуешь в этом шоу, - подсказал он, - только потому, что веришь в американцев.
Джон показал себя молодцом, и Рубин ухватился за протянутый ему спасательный круг:
– Да, мы очень верим в людей этой страны.
– Кстати, о доверии, - продолжал Дуглас. - Разве вы не утверждали в своей книге «Мы - везде», что не доверяете никому, кто не сидел за решеткой? Вы доверяете Джону и Йоко? Они же не сидели за решеткой! - Дуглас вообразил, что Рубин окончательно уничтожен.
– Да конечно они сидели! - заявил Рубин убежденно. Дуглас оторопел.
– Он имеет в виду, чисто символически! - крикнул Джон раздраженно.
Рубин понял замешательство Дугласа:
– Они страдали, они испытали угнетение. Он ирландец, она японка. Тут можно говорить о всех женщинах - все они страдают, все сидят за решеткой. Не в буквальном смысле, разумеется.
Вторая передача закончилась.
Этот эпизод тщательно изучали в ФБР, чье 14-е управление сделало его полную магнитофонную запись. В рапорте Рубин назван «экстремистом», а Джон - «ОБ - НЛ» (объект безопасности - «новые левые»). В стенограмме особо выделены слова Рубина: «Вместе со многими людьми в стране мы стремимся добиться поражения Никсона». В ФБР, похоже, считали, что помощь Никсону на предстоящих выборах - одна из задач, стоящих перед этой организацией. Десять копий рапорта были разосланы в местные отделения Бюро крупнейших городов, а также в ряд правительственных учреждений.
В среду Дуглас начал передачу песней «Я насвистываю веселую мелодию», которую сочинили не Леннон-Маккартни, а Роджерс и Хаммерстайн. Йоко объявила, что споет песню «Сестры, о сестры». «Это не о монашках», - заметил Джон.
В тот день гостем программы был Чак Берри. Джон прокомментировал его появление так:
– Когда я слышу классный рок калибра Чака Берри, я забываю обо всем на свете - тут пусть хоть мир провалится в тартарары, мне все равно. Рок-н-ролл - моя болезнь.
Дуглас сказал:
– В те далекие времена песни не несли никакого серьезного содержания, - возможно, это был камешек в огород Джона, пытавшегося сочинять «тематические» песни на злобу дня.
Джон вежливо поправил его:
– Стихи Чака Берри были очень неглупыми. В 50-е годы, когда песни были, в общем-то, ни о чем, он сочинял социальные комментарии, песни с отличными стихами, которые повлияли на творчество Дилана, на меня, на многих других… Если бы вы захотели придумать другое название рок-н-роллу, его следовало бы назвать «чак берри». В 50-е целое поколение боготворило его музыку. А сегодня прошлое и настоящее встретились в этой студии. И, как говорится, «Да здравствует рок-н-ролл!».
Вместе они спели «Мемфис», потом немного поболтали перед телекамерой и исполнили «Джонни Б. Гуд» - песенку о парнишке по имени Джонни, которому мама предсказывает блестящее будущее лидера рок-группы…
В четверг Майк начал шоу песенкой «Не беспокойся обо мне». Джон спел «Вообрази себе». Дуглас задал Джону вопрос об отце - видимо, Джон сам хотел завести этот разговор в передаче.
– Все эти годы он прекрасно знал, где я, что я - я ведь жил в доме у тети до двадцати четырех или двадцати пяти лет… А в прессе он меня уж так ругал! Я мог открыть газету и прочитать: «Отец Джона Леннона моет грязную посуду в ресторане - что же это Джон о нем не заботится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Джон подсказал Рубину: «Героин».
Рубин подхватил:
– Нет, я не против наркотиков, я только против героина. В аудитории раздались смешки и хлопки.
– Как доказала правительственная комиссия, - продолжал Рубин, - полиция поощряет торговлю героином. Героин используется против чернокожих и против белой молодежи.
Джон поддержал его:
– Героин - убийца.
Рубин продолжал:
– Подростки принимают «угнетающие» наркотики и героин, потому что у них нет будущего в этой стране, потому что они уже не надеются что-либо изменить здесь, они не находят себе места в нормальной общественной жизни, где они могли бы проявить свои способности и встать на ноги, и как революционное движение мы должны создать альтернативу этому отчаянному положению вещей.
Джон задал еще один вопрос:
– Несколько лет назад ты заявлял: «Не голосуйте. Участие в выборах бесполезно». Мне тоже так казалось, и сам я никогда не голосовал. А теперь ты говоришь: «Все на избирательные участки!» Мне этот призыв не кажется радикальным. Что изменилось за эти два года?
– Теперь голосуют с восемнадцати лет. Мы считаем, что молодежь должна участвовать в выборах единым блоком - как женщины. Нам надо изгнать Никсона из Белого дома. Нам надо покончить с этой автоматизированной войной во Вьетнаме. Нам надо кончать с отчаянным положением вещей…
Тут зазвучала музыкальная заставка передачи и заглушила последние слова Рубина - это означало, что режиссер решил прервать шоу рекламной вставкой.
– Эй, погодите секунду! - крикнул Рубин.
– Мы скоро вернемся! - заорал Дуглас.
Когда шоу возобновилось, Рубину позволили закончить мысль, но не критиковать лично Никсона. Он ловко вывернулся:
– Мы должны участвовать в выборах. Мы сможем стать мощной силой, если будем голосовать вместе. Мы не должны голосовать за тех кандидатов, которые не требуют вывести войска из Вьетнама. Мы должны пойти на оба съезда - в Майами и в Сан-Диего и выразить свои взгляды ненасильственными средствами.
Джон повторил:
– Ненасильственными.
Рубин продолжал:
– А если мы поступим иначе, нас просто убьют. В такой уж стране мы живем.
Аудитория ответила ему гулом неодобрения. Дуглас перехватил инициативу.
– Да вы же сами не верите в то, что говорите, - сказал он по-отечески печальным тоном.
Рубин возразил:
– Кентский университет! Кентский университет! - но он и сам понял, что перегнул палку.
Джон попытался спасти положение:
– Слушайте, у каждого может быть собственное мнение… Что бы ни происходило в мире, мы за все в ответе.
Дуглас схватился за спасительную банальность:
– Вот вы все говорите о том, что вам не нравится. А вы можете сказать что-нибудь хорошее о нашей стране?
Рубин:
– Хорошее - это люди нашей страны, которые ждут перемен.
Дуглас:
– И это все?
– Система насквозь прогнила. Но дети Америки хотят изменить свою страну. И это прекрасно.
Джон подхватил:
– Немедленно!
Зрители отреагировали с энтузиазмом и зааплодировали. Настроение у этой аудитории менялось очень быстро. Дуглас продолжал подначивать Рубина:
– Почему вы так озлоблены на страну, которая позволяет вам появляться на национальном телевидении и говорить такие вещи? - В его голосе послышалась нотка самодовольства.
– Потому что я вижу, как она поступает с индейцами, черными, вьетнамцами, и я знаю, что она может сделать со мной за мои разговоры.
Джон почувствовал, что Рубин опять зашел слишком далеко.
– Ты ведь участвуешь в этом шоу, - подсказал он, - только потому, что веришь в американцев.
Джон показал себя молодцом, и Рубин ухватился за протянутый ему спасательный круг:
– Да, мы очень верим в людей этой страны.
– Кстати, о доверии, - продолжал Дуглас. - Разве вы не утверждали в своей книге «Мы - везде», что не доверяете никому, кто не сидел за решеткой? Вы доверяете Джону и Йоко? Они же не сидели за решеткой! - Дуглас вообразил, что Рубин окончательно уничтожен.
– Да конечно они сидели! - заявил Рубин убежденно. Дуглас оторопел.
– Он имеет в виду, чисто символически! - крикнул Джон раздраженно.
Рубин понял замешательство Дугласа:
– Они страдали, они испытали угнетение. Он ирландец, она японка. Тут можно говорить о всех женщинах - все они страдают, все сидят за решеткой. Не в буквальном смысле, разумеется.
Вторая передача закончилась.
Этот эпизод тщательно изучали в ФБР, чье 14-е управление сделало его полную магнитофонную запись. В рапорте Рубин назван «экстремистом», а Джон - «ОБ - НЛ» (объект безопасности - «новые левые»). В стенограмме особо выделены слова Рубина: «Вместе со многими людьми в стране мы стремимся добиться поражения Никсона». В ФБР, похоже, считали, что помощь Никсону на предстоящих выборах - одна из задач, стоящих перед этой организацией. Десять копий рапорта были разосланы в местные отделения Бюро крупнейших городов, а также в ряд правительственных учреждений.
В среду Дуглас начал передачу песней «Я насвистываю веселую мелодию», которую сочинили не Леннон-Маккартни, а Роджерс и Хаммерстайн. Йоко объявила, что споет песню «Сестры, о сестры». «Это не о монашках», - заметил Джон.
В тот день гостем программы был Чак Берри. Джон прокомментировал его появление так:
– Когда я слышу классный рок калибра Чака Берри, я забываю обо всем на свете - тут пусть хоть мир провалится в тартарары, мне все равно. Рок-н-ролл - моя болезнь.
Дуглас сказал:
– В те далекие времена песни не несли никакого серьезного содержания, - возможно, это был камешек в огород Джона, пытавшегося сочинять «тематические» песни на злобу дня.
Джон вежливо поправил его:
– Стихи Чака Берри были очень неглупыми. В 50-е годы, когда песни были, в общем-то, ни о чем, он сочинял социальные комментарии, песни с отличными стихами, которые повлияли на творчество Дилана, на меня, на многих других… Если бы вы захотели придумать другое название рок-н-роллу, его следовало бы назвать «чак берри». В 50-е целое поколение боготворило его музыку. А сегодня прошлое и настоящее встретились в этой студии. И, как говорится, «Да здравствует рок-н-ролл!».
Вместе они спели «Мемфис», потом немного поболтали перед телекамерой и исполнили «Джонни Б. Гуд» - песенку о парнишке по имени Джонни, которому мама предсказывает блестящее будущее лидера рок-группы…
В четверг Майк начал шоу песенкой «Не беспокойся обо мне». Джон спел «Вообрази себе». Дуглас задал Джону вопрос об отце - видимо, Джон сам хотел завести этот разговор в передаче.
– Все эти годы он прекрасно знал, где я, что я - я ведь жил в доме у тети до двадцати четырех или двадцати пяти лет… А в прессе он меня уж так ругал! Я мог открыть газету и прочитать: «Отец Джона Леннона моет грязную посуду в ресторане - что же это Джон о нем не заботится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103