Аудиенции продолжались. Все собравшиеся начали понемногу расслабляться. После нубийского посла фараон разговаривал с тирским священником из Анибуса, которого пригласили в Асорбес для присутствия на ритуальном погребении одного видного чиновника. За ним последовал престарелый правитель Пех-Ила, южного города, стоявшего на берегу Нила. Наконец пришла очередь Харсина Бена Ибизина и его семьи. Все пятеро заняли места на почтительном расстоянии, дети покорно дождались, пока их родители встанут на колени и склонят головы, потом тоже пали ниц перед царем-богом.
— Встаньте! — приказал фараон голосом, внушающим благоговейный страх.
Младшие Ибизины быстро вскочили на ноги, а потом помогли старшим подняться.
— Харсин Бен, — обратился фараон к отцу Кхайя после долгого молчания, во время которого огромная резная маска правителя медленно поворачивалась из стороны в сторону. Правитель разглядывал семью Харсин Бена. — Ра благословил меня архитектором, обладающим неповторимыми способностями, а тебя — прекрасной семьей. Один твой сын силен и умен. Насколько мне известно, он изучает науку цифр и помогает тебе в расчетах, не так ли? И внешность второго мне нравится. Этот мальчик не альбинос?
— Нет, Спустившийся с Небес. Это натуральный цвет кожи и волос, — ответил Харсин Бен.
— Он неестественный, но красивый, — заметил Хасатут, и его огромная голова слегка склонилась в сторону Кхайя. — Подойди поближе, мальчик.
— Иди к нему, — прошептал Харсин Бен. — Немедленно. Поторопись!
Дрожащий Кхай быстро шагнул вперед и пал ниц, прикоснувшись лбом к камню между ступнями фараона.
— Встань, — приказал фараон.
Кхай тут же подчинился и уставился округлившимися от удивления глазами на огромное резное лицо У себя над головой. И сам Кхай, и фигура фараона находились в тени незавершенной части пирамиды, поэтому мальчик мог хорошенько разглядеть его: золотая маска, покрывавшая лицо, и многочисленные драгоценные камни, украшавшие тело, не слепили.
За вырезанными в маске отверстиями для глаз Кхай различил влажный блеск глаз.
— Чем ты занимаешься, мальчик? — спросил фараон.
Грохот и присвист, сопровождавшие каждое слово царя, заставили Кхайя подпрыгнуть.
— Я... я хожу в школу, о Всемогущий.
Огромная голова кивнула.
— Конечно, ходишь. А чем бы ты хотел заниматься, когда выучишься?
— Я хотел бы стать лучником в вашей армии, Спустившийся с Небес, — без колебаний ответил Кхай, к которому понемногу стала возвращаться самоуверенность.
— Да? Прекрасно! Тогда ты должен тренироваться, по крайней мере, один день из пяти. Мы это организуем. — Огромная голова поднялась и посмотрела за спину Кхайя. — Харсин Бен, подойди поближе и возьми с собой свою дочь.
Старик и его дочь подчинились и уже были готовы пасть ниц рядом с Кхайем, но фараон остановил их.
— Нет, нет, не надо, — сказал он и пристально уставился на Намишу.
Сестра Кхайя была закутана в длинную, белоснежную ткань, собранную в складки так, что она открывала ее небольшую упругую левую грудь. Волосы она носила уложенными по последней моде — так, как взрослые женщины, поэтому чувствовала себя взрослой, однако выглядела четырнадцатилетней девочкой, а не семнадцатилетней девушкой.
— Харсин Бен, — снова послышался голос фараона, правда, на этот раз он звучал тише и казался задумчивым. — Твоя дочь красива. Через четыре года ей должна быть предоставлена возможность стать царской невестой.
Намиша резко вдохнула воздух, ее слегка качнуло, словно у нее закружилась голова, а ее отец не смог удержаться, чтобы не прикрыть рот рукой.
— Фараон... — пробормотал он. — Ра на земле... я не знаю... я не могу...
— Не благодари меня, — остановил его Хасатут. — Сделай так, чтобы она досталась мне неиспорченной.
Что касается мальчика, то пусть тренируется в стрельбе из лука, а потом мы посмотрим. Через четыре года ты приведешь ко мне их обоих.
— Намишу... и мальчика, о Всемогущий? Но...
— Да, да, — кивнул фараон. — И мальчика. Для него найдется работа в пирамиде. Ты построил мой дом и мою гробницу, Харсин Бен. Разве ты не хочешь, чтобы твой сын жил там вместе со мной? Мой визирь, Анулеп, верой и правдой служит мне много лет. Наверное, подошло время, когда ему следует начать готовить себе замену...
— Спустившийся с Небес, — снова заговорил Харсин Бен со стоном, который не мог сдержать, — я...
— Ты потрясен и ошеломлен, я знаю, — кивнула огромная голова. — Но я ничего не хочу больше слушать. Это решено. Можешь идти.
Глава 4
Ученик архитектора
Уныние, охватившее семейство Ибизинов с этого времени, стало почти осязаемым. Если Кхай и не мог всего понять, то ему удалось определить источник печали. Все началось со дня царского парада. Несколько раз Кхай натыкался на своих родителей, что-то с беспокойством обсуждающих тихими голосами. Кхайю доводилось уловить упоминавшееся имя фараона, и он знал, что именно Хасатут является источником отчаяния и несчастья.
Намиша полностью ушла в себя, за несколько месяцев сильно похудела и теперь больше напоминала призрак. Частично это произошло по ее собственной воле — такой была ее реакция на внимание, которое проявил к ней фараон. Но отчасти виноват был и ее несчастный отец. Он не смел не подчиниться приказам Хасатута, чьи шпионы рыскали повсюду. Они, несомненно, тут же донесли бы о любом нарушении приказа бога на земле. Поэтому Харсин Бен приставил к Намише одного из рабов, который постоянно сопровождал ее. Девушке больше не разрешалось посещать вечеринки, которые так ей нравились. Теперь с наступлением темноты она должна была находиться в доме своего отца.
Несколько раз Кхай спрашивал, что же плохого в том, что фараон обратил на них внимание. Всякий раз ему грубо отвечали на подобные вопросы и тут же отсылали прочь. Даже Адхан не объяснял ему, что же пошло не так. Когда, наконец, мальчик разобрался, что причиной отчаяния являются его собственная судьба и судьба его сестры, он еще больше запутался. Неужели его родители серьезно восприняли шутку фараона о том, что в один прекрасный день он сможет стать Кхайем-визирем, правой рукой фараона? И разве не считается самым высшим счастьем для девушки стать одной их невест царя-бога? В любом случае, четыре года казались Кхайю слишком долгими и он не мог понять, почему его родители так волнуются. Через четыре года ему будет около пятнадцати — почти мужчина! И тогда он, наверное, уже сам сможет выбирать, следует ли ему жить в пирамиде или нет.
Один раз он заметил своих родителей в укромном уголке сада. Они говорили приглушенными голосами.
Кхай незаметно подкрался к ним и услышал то, что можно было расценить как государственную измену.
Его мать говорила, что" может, фараон не протянет четыре года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Встаньте! — приказал фараон голосом, внушающим благоговейный страх.
Младшие Ибизины быстро вскочили на ноги, а потом помогли старшим подняться.
— Харсин Бен, — обратился фараон к отцу Кхайя после долгого молчания, во время которого огромная резная маска правителя медленно поворачивалась из стороны в сторону. Правитель разглядывал семью Харсин Бена. — Ра благословил меня архитектором, обладающим неповторимыми способностями, а тебя — прекрасной семьей. Один твой сын силен и умен. Насколько мне известно, он изучает науку цифр и помогает тебе в расчетах, не так ли? И внешность второго мне нравится. Этот мальчик не альбинос?
— Нет, Спустившийся с Небес. Это натуральный цвет кожи и волос, — ответил Харсин Бен.
— Он неестественный, но красивый, — заметил Хасатут, и его огромная голова слегка склонилась в сторону Кхайя. — Подойди поближе, мальчик.
— Иди к нему, — прошептал Харсин Бен. — Немедленно. Поторопись!
Дрожащий Кхай быстро шагнул вперед и пал ниц, прикоснувшись лбом к камню между ступнями фараона.
— Встань, — приказал фараон.
Кхай тут же подчинился и уставился округлившимися от удивления глазами на огромное резное лицо У себя над головой. И сам Кхай, и фигура фараона находились в тени незавершенной части пирамиды, поэтому мальчик мог хорошенько разглядеть его: золотая маска, покрывавшая лицо, и многочисленные драгоценные камни, украшавшие тело, не слепили.
За вырезанными в маске отверстиями для глаз Кхай различил влажный блеск глаз.
— Чем ты занимаешься, мальчик? — спросил фараон.
Грохот и присвист, сопровождавшие каждое слово царя, заставили Кхайя подпрыгнуть.
— Я... я хожу в школу, о Всемогущий.
Огромная голова кивнула.
— Конечно, ходишь. А чем бы ты хотел заниматься, когда выучишься?
— Я хотел бы стать лучником в вашей армии, Спустившийся с Небес, — без колебаний ответил Кхай, к которому понемногу стала возвращаться самоуверенность.
— Да? Прекрасно! Тогда ты должен тренироваться, по крайней мере, один день из пяти. Мы это организуем. — Огромная голова поднялась и посмотрела за спину Кхайя. — Харсин Бен, подойди поближе и возьми с собой свою дочь.
Старик и его дочь подчинились и уже были готовы пасть ниц рядом с Кхайем, но фараон остановил их.
— Нет, нет, не надо, — сказал он и пристально уставился на Намишу.
Сестра Кхайя была закутана в длинную, белоснежную ткань, собранную в складки так, что она открывала ее небольшую упругую левую грудь. Волосы она носила уложенными по последней моде — так, как взрослые женщины, поэтому чувствовала себя взрослой, однако выглядела четырнадцатилетней девочкой, а не семнадцатилетней девушкой.
— Харсин Бен, — снова послышался голос фараона, правда, на этот раз он звучал тише и казался задумчивым. — Твоя дочь красива. Через четыре года ей должна быть предоставлена возможность стать царской невестой.
Намиша резко вдохнула воздух, ее слегка качнуло, словно у нее закружилась голова, а ее отец не смог удержаться, чтобы не прикрыть рот рукой.
— Фараон... — пробормотал он. — Ра на земле... я не знаю... я не могу...
— Не благодари меня, — остановил его Хасатут. — Сделай так, чтобы она досталась мне неиспорченной.
Что касается мальчика, то пусть тренируется в стрельбе из лука, а потом мы посмотрим. Через четыре года ты приведешь ко мне их обоих.
— Намишу... и мальчика, о Всемогущий? Но...
— Да, да, — кивнул фараон. — И мальчика. Для него найдется работа в пирамиде. Ты построил мой дом и мою гробницу, Харсин Бен. Разве ты не хочешь, чтобы твой сын жил там вместе со мной? Мой визирь, Анулеп, верой и правдой служит мне много лет. Наверное, подошло время, когда ему следует начать готовить себе замену...
— Спустившийся с Небес, — снова заговорил Харсин Бен со стоном, который не мог сдержать, — я...
— Ты потрясен и ошеломлен, я знаю, — кивнула огромная голова. — Но я ничего не хочу больше слушать. Это решено. Можешь идти.
Глава 4
Ученик архитектора
Уныние, охватившее семейство Ибизинов с этого времени, стало почти осязаемым. Если Кхай и не мог всего понять, то ему удалось определить источник печали. Все началось со дня царского парада. Несколько раз Кхай натыкался на своих родителей, что-то с беспокойством обсуждающих тихими голосами. Кхайю доводилось уловить упоминавшееся имя фараона, и он знал, что именно Хасатут является источником отчаяния и несчастья.
Намиша полностью ушла в себя, за несколько месяцев сильно похудела и теперь больше напоминала призрак. Частично это произошло по ее собственной воле — такой была ее реакция на внимание, которое проявил к ней фараон. Но отчасти виноват был и ее несчастный отец. Он не смел не подчиниться приказам Хасатута, чьи шпионы рыскали повсюду. Они, несомненно, тут же донесли бы о любом нарушении приказа бога на земле. Поэтому Харсин Бен приставил к Намише одного из рабов, который постоянно сопровождал ее. Девушке больше не разрешалось посещать вечеринки, которые так ей нравились. Теперь с наступлением темноты она должна была находиться в доме своего отца.
Несколько раз Кхай спрашивал, что же плохого в том, что фараон обратил на них внимание. Всякий раз ему грубо отвечали на подобные вопросы и тут же отсылали прочь. Даже Адхан не объяснял ему, что же пошло не так. Когда, наконец, мальчик разобрался, что причиной отчаяния являются его собственная судьба и судьба его сестры, он еще больше запутался. Неужели его родители серьезно восприняли шутку фараона о том, что в один прекрасный день он сможет стать Кхайем-визирем, правой рукой фараона? И разве не считается самым высшим счастьем для девушки стать одной их невест царя-бога? В любом случае, четыре года казались Кхайю слишком долгими и он не мог понять, почему его родители так волнуются. Через четыре года ему будет около пятнадцати — почти мужчина! И тогда он, наверное, уже сам сможет выбирать, следует ли ему жить в пирамиде или нет.
Один раз он заметил своих родителей в укромном уголке сада. Они говорили приглушенными голосами.
Кхай незаметно подкрался к ним и услышал то, что можно было расценить как государственную измену.
Его мать говорила, что" может, фараон не протянет четыре года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86