Начальник штаба Ирина Ракобольская направила Раю в эскадрилью Санфировой. Скромная, немного застенчивая "новенькая" летчица входила в помещение эскадрильи с известным предубеждением. Что она ожидала там увидеть? Во всяком случае, совсем не то, что увидела - шесть подряд свернутых постелей.
- Сегодня не вернулись с задания, - тихо пояснила адъютант.
"Нет, здесь не играют в войну..."
В сентябре "Голубая линия" была прорвана, советские войска перешли в решительное наступление. Двинулся вперед и наш полк. В первых числах октября мы оказались в Курчанской.
Когда-то красивая кубанская станица была обезображена и испоганена врагом. Почти все дома разрушены, деревья либо сожжены, либо порублены, кругом следы опустошительной, злой силы. Нас предупредили, чтобы мы были крайне осторожны и ходили только по указанным дорожкам: вся земля густо начинена минами. Минеры до нашего прилета сумели расчистить только часть площадки, предназначенной для аэродрома. За один день они извлекли более трех тысяч мин! Кругом пестрели деревянные дощечки с грозным предупреждением: "Заминировано!" Говорили, что в станице обнаружено много мин-сюрпризов и мин замедленного действия с часовым механизмом. "Голубая линия" продолжала огрызаться.
Для меня станица Курчанская была памятна тем, что над ней в первый же свой боевой вылет в качестве летчика я попала в прожекторы. Этого момента я ждала с тревогой, наслушавшись много рассказов о том, что летчик в лучах может потерять пространственное положение.
Когда зловещий голубоватый луч осветил мой самолет, я по старой штурманской привычке попыталась было глянуть вниз, чтобы определить, в какую сторону уходить. Твердый голос Лиды Лошмановой призвал меня к порядку:
- Рая, смотри только на приборы.
Я подавила в себе сомнение в силах молодого штурмана (Лида Лошманова начала летать сравнительно недавно), приказала себе: "Спокойнее, не суетись!" - и стала послушно выполнять ее команды. Подключилось еще несколько прожекторов, начался обстрел. Мне стало ясно, что плавными, аккуратными разворотами не вырваться из огня. Убрала газ, дала левую ногу резко, до отказа, ручку - вправо до борта, и мы со свистом понеслись к земле. Излюбленный прием Кати Пискаревой помог мне: потеряв в одно мгновение метров четыреста высоты, мы провалились в спасительную тьму.
На другой день по прибытии полка в Курчанскую произошел забавный случай.
Наша столовая разместилась в большой полуразрушенной хате, часть которой приспособили под кухню. Настало время обеда, мы уселись за столами.
В течение вот уже двух месяцев нас обслуживал один и тот же батальон, где поваром работал совсем молодой паренек Толя, до фанатизма влюбленный в свою профессию. Обычно перед обедом он входил в столовую и, смущаясь и краснея, объявлял меню. Еще ни разу не случалось, чтобы он задержался.
Но сегодня повар долго не появлялся.
- Девочки, что с Толей? Почему он не кормит нас? Наиболее нетерпеливые решили заглянуть на кухню.
- Не входите сюда! - Толя замахал руками. - Здесь кругом мины!
Он стоял в отдалении от котлов и с опаской поглядывал под плиту, на которой вовсю кипел борщ и уже подгорали котлеты.
Летчицы удивленно переглянулись и тихонько закрыли дверь.
- Девчонки, наш повар, кажется, того... - повертев указательным пальцем около виска, сообщила одна из них.
- Что такое? Что случилось? - наперебой расспрашивали все.
- Загляните сами...
Мы приоткрыли дверь на кухню. Повар сидел в углу на табурете, обхватив голову руками. Очень похоже было на то, что он с минуты на минуту ждал взрыва.
- Толя, что с тобой?
- Ой, девочки, под плитой мины тикают, - взволнованно заговорил Толя. Боюсь подойти к котлам, а у меня все пригорает...
Очевидно, только чувство профессиональной гордости не позволяло ему покинуть это страшное место.
- Где такают? - спрашиваем.
- Вон там, под левым углом плиты...
Мы подошли, прислушались: и правда, что-то тикает!
Тотчас же было решено: немедленно привести минера, а пока всем покинуть кухню, в том числе и повару.
Пришел минер и нашел под плитой... будильник. Кто-то подшутил над поваром.
В результате этой истории мы остались без обеда: пока бегали за минером, борщ почти весь выкипел, а котлеты начисто сгорели, наполнив хату густым, едким смрадом. Пришлось довольствоваться куском хлеба и стаканом компота.
Долго обсуждали происшествие, теряясь в догадках относительно автора шутки. Некоторые уверяли, будто это дело рук летчицы Жени Жигуленко, которая была мастером на разные выдумки и совсем недавно проиграла повару пари. Все еще помнили, как дня три тому назад на ужин подали вкусные блинчики и Жека как ее все называли - в полушутливой форме высказала повару недовольство тем, что порции слишком малы.
- Я могла бы съесть таких блинчиков не меньше двух десятков!
- Не съедите, - с застенчивой улыбкой возразил Толя.
- Пари? - Жека вызывающе протянула руку.
- Хорошо.
Она не доела два блинчика. Пари было проиграно. И вот теперь некоторые были склонны думать, что подсунутый под плиту будильник - реванш за поражение в споре. Но это были только догадки, а доказательств - никаких.
Так мы и не узнали, кто подшутил над поваром...
Скоро весь Таманский полуостров был очищен от фашистов. Наш полк тоже вложил в это свою лепту. 9 октября мы узнали, что полку присвоено наименование "Таманский".
- А я боялась, что будем "Чушкинскими"! - смеялась Катя Доспапова. Ведь последние ночи мы летали на косу Чушку!
По случаю торжественного события Толя приготовил праздничный обед, потом нас порадовала маленьким концертом разъездная труппа оперетты. "Братики-бочаровцы - летчики полка майора Бочарова, с которыми мы дружили, сбросили нам с самолета букеты цветов.
А с наступлением сумерек мы, как обычно, направились на аэродром. Рядом со мной с задумчивым видом шагала Ира Себрова.
- Ты что притихла? - Я заглянула ей в глаза.
Ира посмотрела на меня мягким, глубоким взглядом.
- Думала сейчас: дорого мы заплатили за то, чтобы называться таманцами. Четырнадцать девушек погибли здесь, на этой проклятой "Голубой линии".
Да, не стало Дуси Носаль, Гали Докутович, Полины Белкиной, Иры Кашириной... Сегодня днем на построении полка комиссар Рачкевич в короткой речи назвала имена лучших. Нашла она хорошие, добрые слова для погибших. Когда упомянула Дусю, сердце мое сжалось...
- Помнишь, Ира, как Дуся Носаль однажды сказала будто бы в шутку: "Если погибну, не грустите обо мне, а пойте песни. Особенно мою любимую: "Дывлюсь я на небо".
И пока шли до самолетов, мы пели вполголоса эту песню.
Хорошо, что на свете есть песни!..
В двадцатых числах октября волк перебазировался в Пересыпь. Оттуда нам предстояло летать через Керченский пролив в Крым, который находился в руках оккупантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81