Помог мне домохозяин Алберст, разрешивший кредит под серебро на полторы — две тысячи иен и принимая его мешками на веру, не беря с меня процентов. На третий день вечером я прошёл на квартиру к управляющему Сибирским банком Олесову. Он жил совместно с помощником Цершке и бывшим управляющим Азовским банком Щепиным. Все трое тогда начали экспортировать в Шанхай лес и деньжата имели. Я предложил им войти в компанию, но они не доверяли моему делу, и я еле уговорил их дать мне на три дня под американское золото восемьсот иен, за что по уговору выставил бутылку шампанского.
На другой день я нашёл компаньона в лице Н. И. Сахарова, внёсшего тысячу восемьсот иен и обещавшего недели через две добавить ещё три тысячи двести, за что пришлось взять его в число служащих с окладом в семьдесят пять иен. Он занял место артельщика. В это тяжёлое время выручил меня генерал Болдырев, внёсший семь тысяч иен серебром. Дело стало на ноги.
Наконец на пятый день возник сильный спрос на серебро. Одна только фирма «Каган и Кулагин» потребовала тридцать тысяч рублей серебром. Запасов не хватало, пришлось прикупить серебро у китайцев. Но мы справились и, очистив всю кладовую от серебра, заработали на этом заказе сто двадцать иен. Вся моя семья успокоилась и получила веру в дело.
Но теперь явилась другая забота: к нам начали нести американские доллары, золотые и серебряные. Последние оценивались немного выше веса, и мы покупали их по одной иене пятьдесят сен. Это был прекрасный заработок, ибо продавали мы серебряные доллары на сорок пять сен дороже покупной цены.
С отходом парохода в Америку спрос на доллары был так велик, что я скупил их у Кредитной канцелярии, нажив на этом деле более пятисот иен.
Американские доллары особенно волновали Льва Львовича, убедившегося в целесообразности их покупки.
Когда-то давно, будучи в Котрексевиле, я купил альбомчик с открытками, изображавшими золотые и серебряные монеты всех стран. Вот он мне и пригодился. Ко мне приносили валюту всего мира.
Наконец наступило 1 февраля, и, просидев почти всю ночь, я вывел отчёт. Прибыль несколько превышала шесть процентов на вложенный капитал. Согласно условиям, это почти удваивало наше жалованье и увеличивало капитал на три процента. На жизнь вполне хватало, да ещё и оставалось, чтобы отложить на чёрный день. Какое было ликование!
Казённую квартиру нам удалось отвоевать до марта, а на Масленой неделе Толюша привёл к блинам командира своей тяжёлой батареи Немчинова. Молодой человек оказался в чине полковника, но в каком ужасном виде предстал он перед нами! Всё его платье требовало усиленного ремонта, сапоги — в дырах и заплатах; бельё, должно быть, не менялось много времени. Вряд ли был он и сыт, поскольку набросился на еду с огромным аппетитом.
— Папа, — обратился ко мне после блинов Толюша, — я прошу тебя принять полковника к себе на службу.
— Милый мой, да ведь мы обходимся своими силами, и брать служащих я не намерен.
— Ну, отпусти старика сторожа. К чему он тебе? А на его место возьми на то же жалованье Немчинова и младшего офицера Колесникова.
— Да ведь сторожу я плачу тридцать иен. Этого же будет мало.
— Ничего, они будут жить в конторе, а при квартире им на пропитание хватит.
— Ну, Толюша, пусть будет по-твоему. — И я передал Немчинову условия найма.
— Я могу взять вас двоих в качестве прислуги и охраны. Помещаться вы должны в конторе и там же ночевать. Один из вас должен быть дежурным и вовсе не отлучаться. За это я даю вам завтрак в двенадцать часов и по пятнадцать иен каждому.
Немчинов предложению очень обрадовался. Уехав в Раздольное за Колесниковым, он вернулся через два дня в контору с просьбой разрешить ночевать в конторе и третьему офицеру батареи — Добровольскому.
— Пусть ночует, но на что вы будете жить?
— При вашем завтраке тридцати иен хватит на троих.
— Ну, Бог с вами, оставайтесь все трое и будете получать по пятнадцать иен каждый, но с тем, чтобы всегда в конторе безотлучно были двое из вас.
Охрана была необходима, время было тревожное, многих капиталистов уводили в сопки. Я опасался нападения на контору. К моему большому счастью, над конторой квартировал японский жандармский генерал. У него была надёжная охрана, и я рассчитывал на его помощь в случае нападения. Генерал почти каждый день, идя по лестнице к себе, заходил к нам и, остановившись в операционном зале, подолгу присматривался к нашей работе. Я познакомился с ним, ведя беседу через переводчика.
Это знакомство было для нас полезным, и я весьма охотно принял его приглашение прийти к нему со всей семьёй на чашку чая.
Приглашённых было немного: хозяин дома Алберст с супругой, моя семья и управляющий делами «Кунста и Алберста» Мари с супругой. Было и несколько офицеров, ему подчинённых, говорящих по-русски.
Угощение не ограничилось чаем, а был подан и ужин с винами и сакэ.
За ужином хозяин, выпив за здоровье гостей, сказал тост и намекнул, что верит в скорое образование белого буферного государства, в которое войдёт всё Забайкалье от Иркутска, и в то, что государство будет населено белыми русскими. Япония развития здесь коммунизма не допустит.
Пришлось ответить таким же приглашением, устроив ужин в конторе и пригласив генерала Болдырева.
Знакомство состоялось.
Генерал, когда политическое положение обострялось, приходил к нам и говорил:
— Сегодня вечером не выходите из конторы. Может быть худо.
Однажды мои служащие, которых жена всегда называла «мальчиками», прибежали в контору и сообщили, что они видели, как в одном ресторане местные коммунисты арестовали двух смельчаков офицеров, пришедших в ресторан в погонах. Ими оказались два отважных каппелевца, приехавших во Владивосток из Пограничной.
— Что делать? — вопрошали наши мальчики. — Как их спасти?
— Бегите наверх к генералу и доложите ему о происшествии.
Генерал принял их и, выслушав рассказ, отослал своего адъютанта, а пришедших усадил за стол и стал угощать чаем.
Молодые люди сидели как на иголках, ибо время шло, а генерал разговоры на эту тему прекратил.
Прошло около часа, когда возвратился адъютант и что-то доложил генералу. Генерал приказал передать моим служащим, что он рад удовлетворить просьбу. Оба арестованных офицера были обнаружены японцами на гауптвахте. Им по приказанию японцев вернули и шашки, и погоны, сказав, что они могут свободно ходить по Владивостоку в форме и никто их больше не тронет.
Такое любезное отношение было нам весьма приятно.
БОЛЕЗНЬ НАТАШИ
Дела нашей конторы шли блестяще. Тревоживший меня более года вопрос о том, чем я прокормлю семью, разрешился самым благоприятным образом. Но подкралась и большая беда — заболела Наташенька какой-то неизвестной докторам болезнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107