Нам вообще незачем вставать.
Позже он сказал:
— Расслабься, дорогая, не надо так стараться. Зачем спешить? Мне действительно хорошо с тобой.
А еще позже добавил уже более строго:
— Перестань бороться со мной, мы ведь заодно.
И вдруг неожиданно это свершилось, и пришло наслаждение. Я снова заплакала, но теперь уже оного, что была счастлива. А он, обнимая меня, говорил и говорил о том, как он меня любит, пока я не уснула.
Прошло несколько часов. Меня разбудил рассвет, потому что мы забыли зашторить окна. В огромных окнах, как в рамках, виднелись платаны Холланд-парка. Я заморгала, повернулась и обнаружила, что на меня смотрит Гарэт.
Наверное, мне это снилось.
Я протянула руку, чтобы дотронуться до его щеки.
— Ты мне не снишься? — не веря себе, спросила я.
Он улыбнулся.
— Нет, если ты не снишься мне.
Его глаз почернел, грудь была покрыта ссадинами.
— Мне кажется, что я в постели с Генри Купером, — сказала я. — Никогда не могла подумать, что он окажется таким восхитительным любовником. Как ты думаешь, нельзя ли это повторить?
И мы повторили. И это было даже лучше, чем раньше, и я вскрикнула от наслаждения и радости, потому что оказалась в полном порядке.
Когда я проснулась снова, его не было. Я в панике огляделась, и тут увидела пришпиленную к подушке записку: «Ушли с Манки в магазин. Вернемся к одиннадцати. Люблю. Г.»
Все еще переполненная происшедшим со мной чудом, завернувшись в полотенце, я отправилась на кухню, где нашла кучу нераспечатанных писем. Я разворошила их. Три из них определенно были написаны женским почерком. Одно от какой-то Мишель из Франции, другое — от Салли с Ближнего Востока, третья не написала своего обратного адреса, но на письме стоял штемпель Тонтона, а внизу было приписано: «Лично».
Меня захлестнул ужас. У Гарэта был миллион женщин до меня. Что помешает ему иметь миллион и в будущем? Вчерашние торжественные клятвы могли быть всего лишь уловкой, чтобы затащить меня в постель. Я не могла этого вынести. Я вернулась в спальню и села, дрожа, на постель, чувствуя, как меня затягивает в знакомую пучину ужаса.
«Спокойно, — говорила я сама себе, — все в порядке».
Зазвонил телефон. Я вздрогнула от испуга. Это была миссис Смит.
— Его нет, — сказала я, почувствовав, как все во мне ощетинилось.
— Неважно. Просто передайте ему, что все «О'кей».
— Передам, — сказала я холодно.
Миссис Смит рассмеялась.
— Я так рада, что вы, двое, наконец соединились. Он был совершенно невыносимым, после того, как вернулся из этого путешествия на яхте. Просто счастье снова работать с нормальным человеком.
— О, — запнувшись, сказала я, — почувствовав, что краснею. — Вы хотите сказать… это было так очевидно?
— Да, — ответила она. — Он прекрасный человек. Я думаю, что вам очень повезло, а если вы заглянете за дверь гостиной, то получите еще одно доказательство.
Она положила трубку.
Я побежала в гостиную. За дверью, лицом к стене, стояли два холста. Я повернула их к себе и изумленно вскрикнула. Это были моя картина с Адамом и Евой и другая — Котман. Все еще не веря, я смотрела на них, и слезы застилали мне глаза.
Тут я услышала повернувшийся в замке двери ключ. Раздался быстрый топот ног. Манки, взбежав по лестнице, первый бросился ко мне, но в следующее же мгновение я очутилась в объятиях Гарэта. Манки радостно резвился вокруг наших ног.
— Я так боялась, что кто-нибудь из дружков Андреаса доберется до тебя. Аннабел Смит сказала, что после путешествия на яхте ты был прямо, как разъяренный бык, — бессвязно бормотала я. — Ты выкупил мои картины. Это самое лучшее, что кто-нибудь сделал для меня в моей жизни. Когда ты это сделал? — спросила я, когда мы поднимались наверх.
— В какой-то день на прошлой неделе. Я не стал их вешать, ты сама решишь, куда. Но Адама и Еву я не повешу над кроватью, чтобы ты не отвлекалась, когда мы будем заниматься любовью.
Я вспыхнула.
— Ксандр, противный, рассказал тебе об этом.
Остановившись у входа на кухню, он поцеловал меня в голое плечо.
— Боже, какая ты красивая, Октавия. Ты уверена, что до конца своих дней захочешь быть с «валлийской гориллой»?
Он зажал мне рот поцелуем.
— Этого Ксандра надо убить, — сказала я, как только смогла говорить, покраснев от злости еще сильней.
Он засмеялся.
— Да я только дразню тебя.
Зазвонил телефон.
— Если это снова миссис Смит, она передавала тебе, что ни о чем не надо беспокоиться, — сказала я.
Это был Ксандр.
Выслушав его, Гарэт сказал:
— Отлично. Поговори с Октавией.
— Привет, дорогая, — сказал Ксандр очень бодрым голосом.
— У тебя все хорошо? — спросила я.
— Было довольно тяжело. Рики устроил такой ужасный скандал, что я очень надеялся, что Джоан заработает сердечный приступ. А Памми была просто воплощением стойкости. Она велела им обоим замолкнуть. Полиция прижала этого змея Гвидо, так что все завершилось не так уж плохо. И, должен тебе сказать, — он понизил голос, — все обернулось в итоге очень счастливо: самый очаровательный констебль в угрозыске прекрасно ко мне отнесся.
— Ксандр, это ужасно!
— Ну, знаешь! Раз ты увела Гарэта, должен же я компенсировать потерю. Послушай, я очень сожалею, но я и представить себе не мог, что тебе надо было раздеваться, чтобы достать мне те деньги.
Когда я закончила говорить, Гарэт был занят тем, что жарил яичницу с беконом. Поглаживая Манки, я рассказала ему о констебле.
— Он совершенно неисправим, но, несмотря на это, будет неплохим шурином.
Моя рука замерла.
Гарэт задумчиво перевернул яичницу, потом искоса взглянул на меня.
— Что ты сказан?
— Я сказан, что он мой будущий шурин.
— Не надо так шутить, — заикаясь, произнесла я.
— А я и не шучу. Ты же знаешь, что я ходил в магазин сегодня утром.
Он вытащил из кармана синюю сафьяновую коробочку и протянул ее мне. При этом его рука слегка дрожала. И моя тоже, когда я открывала ее, с трудом справившись с замком. Я увидела самый большой в своей жизни сапфир.
— О, — задохнувшись, воскликнула я. — Это правда мне?
— Кому же еще?
Он снял с огня яичницу и надел кольцо мне на палец.
— А к-как же твой гарем? Аннабел Смит и другие?
— Я откажусь от них, если ты этого захочешь.
— Ты не обязан на мне жениться, — сказала я.
— Нет, обязан, — ответил он. — Не даром я «блюститель нравов из Уэльса». Хочу все упорядочить, в частности для Манки, чтобы он чувствовал себя в большей безопасности.
Я засмеялась.
— Мне нужно поставить штамп, чтобы никто не мог приблизиться к тебе, — продолжал он, и глаза его вдруг посерьезнели. — И я предупреждаю тебя, детка. Я собираюсь быть главой в доме. Ты будешь делать то, что я скажу, а будешь проявлять спесь, я поставлю тебя на место. Мужчины из Уэльса такие. Мы держим своих женщин на заднем плане, поколачиваем их, если они доставляют нам неприятности, но умеем и любить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Позже он сказал:
— Расслабься, дорогая, не надо так стараться. Зачем спешить? Мне действительно хорошо с тобой.
А еще позже добавил уже более строго:
— Перестань бороться со мной, мы ведь заодно.
И вдруг неожиданно это свершилось, и пришло наслаждение. Я снова заплакала, но теперь уже оного, что была счастлива. А он, обнимая меня, говорил и говорил о том, как он меня любит, пока я не уснула.
Прошло несколько часов. Меня разбудил рассвет, потому что мы забыли зашторить окна. В огромных окнах, как в рамках, виднелись платаны Холланд-парка. Я заморгала, повернулась и обнаружила, что на меня смотрит Гарэт.
Наверное, мне это снилось.
Я протянула руку, чтобы дотронуться до его щеки.
— Ты мне не снишься? — не веря себе, спросила я.
Он улыбнулся.
— Нет, если ты не снишься мне.
Его глаз почернел, грудь была покрыта ссадинами.
— Мне кажется, что я в постели с Генри Купером, — сказала я. — Никогда не могла подумать, что он окажется таким восхитительным любовником. Как ты думаешь, нельзя ли это повторить?
И мы повторили. И это было даже лучше, чем раньше, и я вскрикнула от наслаждения и радости, потому что оказалась в полном порядке.
Когда я проснулась снова, его не было. Я в панике огляделась, и тут увидела пришпиленную к подушке записку: «Ушли с Манки в магазин. Вернемся к одиннадцати. Люблю. Г.»
Все еще переполненная происшедшим со мной чудом, завернувшись в полотенце, я отправилась на кухню, где нашла кучу нераспечатанных писем. Я разворошила их. Три из них определенно были написаны женским почерком. Одно от какой-то Мишель из Франции, другое — от Салли с Ближнего Востока, третья не написала своего обратного адреса, но на письме стоял штемпель Тонтона, а внизу было приписано: «Лично».
Меня захлестнул ужас. У Гарэта был миллион женщин до меня. Что помешает ему иметь миллион и в будущем? Вчерашние торжественные клятвы могли быть всего лишь уловкой, чтобы затащить меня в постель. Я не могла этого вынести. Я вернулась в спальню и села, дрожа, на постель, чувствуя, как меня затягивает в знакомую пучину ужаса.
«Спокойно, — говорила я сама себе, — все в порядке».
Зазвонил телефон. Я вздрогнула от испуга. Это была миссис Смит.
— Его нет, — сказала я, почувствовав, как все во мне ощетинилось.
— Неважно. Просто передайте ему, что все «О'кей».
— Передам, — сказала я холодно.
Миссис Смит рассмеялась.
— Я так рада, что вы, двое, наконец соединились. Он был совершенно невыносимым, после того, как вернулся из этого путешествия на яхте. Просто счастье снова работать с нормальным человеком.
— О, — запнувшись, сказала я, — почувствовав, что краснею. — Вы хотите сказать… это было так очевидно?
— Да, — ответила она. — Он прекрасный человек. Я думаю, что вам очень повезло, а если вы заглянете за дверь гостиной, то получите еще одно доказательство.
Она положила трубку.
Я побежала в гостиную. За дверью, лицом к стене, стояли два холста. Я повернула их к себе и изумленно вскрикнула. Это были моя картина с Адамом и Евой и другая — Котман. Все еще не веря, я смотрела на них, и слезы застилали мне глаза.
Тут я услышала повернувшийся в замке двери ключ. Раздался быстрый топот ног. Манки, взбежав по лестнице, первый бросился ко мне, но в следующее же мгновение я очутилась в объятиях Гарэта. Манки радостно резвился вокруг наших ног.
— Я так боялась, что кто-нибудь из дружков Андреаса доберется до тебя. Аннабел Смит сказала, что после путешествия на яхте ты был прямо, как разъяренный бык, — бессвязно бормотала я. — Ты выкупил мои картины. Это самое лучшее, что кто-нибудь сделал для меня в моей жизни. Когда ты это сделал? — спросила я, когда мы поднимались наверх.
— В какой-то день на прошлой неделе. Я не стал их вешать, ты сама решишь, куда. Но Адама и Еву я не повешу над кроватью, чтобы ты не отвлекалась, когда мы будем заниматься любовью.
Я вспыхнула.
— Ксандр, противный, рассказал тебе об этом.
Остановившись у входа на кухню, он поцеловал меня в голое плечо.
— Боже, какая ты красивая, Октавия. Ты уверена, что до конца своих дней захочешь быть с «валлийской гориллой»?
Он зажал мне рот поцелуем.
— Этого Ксандра надо убить, — сказала я, как только смогла говорить, покраснев от злости еще сильней.
Он засмеялся.
— Да я только дразню тебя.
Зазвонил телефон.
— Если это снова миссис Смит, она передавала тебе, что ни о чем не надо беспокоиться, — сказала я.
Это был Ксандр.
Выслушав его, Гарэт сказал:
— Отлично. Поговори с Октавией.
— Привет, дорогая, — сказал Ксандр очень бодрым голосом.
— У тебя все хорошо? — спросила я.
— Было довольно тяжело. Рики устроил такой ужасный скандал, что я очень надеялся, что Джоан заработает сердечный приступ. А Памми была просто воплощением стойкости. Она велела им обоим замолкнуть. Полиция прижала этого змея Гвидо, так что все завершилось не так уж плохо. И, должен тебе сказать, — он понизил голос, — все обернулось в итоге очень счастливо: самый очаровательный констебль в угрозыске прекрасно ко мне отнесся.
— Ксандр, это ужасно!
— Ну, знаешь! Раз ты увела Гарэта, должен же я компенсировать потерю. Послушай, я очень сожалею, но я и представить себе не мог, что тебе надо было раздеваться, чтобы достать мне те деньги.
Когда я закончила говорить, Гарэт был занят тем, что жарил яичницу с беконом. Поглаживая Манки, я рассказала ему о констебле.
— Он совершенно неисправим, но, несмотря на это, будет неплохим шурином.
Моя рука замерла.
Гарэт задумчиво перевернул яичницу, потом искоса взглянул на меня.
— Что ты сказан?
— Я сказан, что он мой будущий шурин.
— Не надо так шутить, — заикаясь, произнесла я.
— А я и не шучу. Ты же знаешь, что я ходил в магазин сегодня утром.
Он вытащил из кармана синюю сафьяновую коробочку и протянул ее мне. При этом его рука слегка дрожала. И моя тоже, когда я открывала ее, с трудом справившись с замком. Я увидела самый большой в своей жизни сапфир.
— О, — задохнувшись, воскликнула я. — Это правда мне?
— Кому же еще?
Он снял с огня яичницу и надел кольцо мне на палец.
— А к-как же твой гарем? Аннабел Смит и другие?
— Я откажусь от них, если ты этого захочешь.
— Ты не обязан на мне жениться, — сказала я.
— Нет, обязан, — ответил он. — Не даром я «блюститель нравов из Уэльса». Хочу все упорядочить, в частности для Манки, чтобы он чувствовал себя в большей безопасности.
Я засмеялась.
— Мне нужно поставить штамп, чтобы никто не мог приблизиться к тебе, — продолжал он, и глаза его вдруг посерьезнели. — И я предупреждаю тебя, детка. Я собираюсь быть главой в доме. Ты будешь делать то, что я скажу, а будешь проявлять спесь, я поставлю тебя на место. Мужчины из Уэльса такие. Мы держим своих женщин на заднем плане, поколачиваем их, если они доставляют нам неприятности, но умеем и любить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52