А я смотрела на Гарэта. Впервые я заметила в его глазах осуждение. Ну, наконец-то я ему не безразлична, торжествуя подумала я.
Кажется, гостей невозможно было привести к общему знаменателю. Среди них были и старые увальни, и старые девы; несколько университетских преподавателей и их дурно одетые жены; стайка ровесников Лорны: зеленые девчонки и нескладные парни: а также несколько типов, смахивающих на охотников, с резкими голосами и кирпично-красными лицами. Создавалось впечатление, что Гамильтоны пригласили всех, кого знали и любили, совершенно не заботясь о том, будут они совместимы друг с другом или нет.
Я подошла к Джереми, Гасси и Гарэту.
— Я смотрю, ты открыта для публики, — проговорил Гарэт без тени улыбки. — Пойду-ка помогу с напитками.
— Тебе не следовало надевать это платье, Октавия, — сказала явно шокированная Гасси. — Здесь же не Лондон.
— Это слишком очевидно, — сказала я, поглядывая вокруг.
Подошла Бриджит Гамильтон и взяла меня за руку.
— Как очаровательно ты выглядишь, Октавия. Пойдем, нанесешь сокрушительный удар по нашему местному члену палаты представителей. Он умирает от желания познакомиться с тобой.
И не он один. Как только «охотники» пропустили изрядное количество, они окружили меня, наперебой стараясь привлечь мое внимание. Мне подливали снова и снова. Никогда еще я не блистала таким злым остроумием, буквально не давая им передохнуть от приступов смеха. Как опытный комик, невзирая на то, что мне удавалось держать мою публику в состоянии радостного возбуждения, я внимательно наблюдала за тем, что происходит на флангах.
Джереми был мрачнее тучи, потому что я так откровенно флиртовала со всеми мужчинами, Гарэт держался как будущий зять Гамильтонов, суетился ли с напитками или улыбался Лорне. Вместе с тем, как только он смотрел в мою сторону, его лицо принимало злое выражение.
Около десяти часов вошла сильно раскрасневшаяся Бриджит Гамильтон с двумя кастрюлями и водрузила их на длинный полированный стол, рядом с горой тарелок и вилок.
— Это рисотто, — сказала она, — если кто голоден.
Гости ринулись к еде. Я осталась стоять на месте, мужчины, окружившие меня, тоже. Шум, который мы производили, все нарастал до тех пор, пока к нам через толпу не пробился Гарэт.
— Ты бы поела чего-нибудь, Октавия, — сказал он.
Я покачала головой и вызывающе улыбнулась ему.
— Ты ничего не хочешь? — растягивая слова, спросил член палаты, стоявший возле меня.
— Только тебя.
Стоявшие неподалеку женщины, оторвавшись от рисотто и разговоров о пеленках, в ужасе посмотрели на меня. Среди них была и жена члена палаты, с лицом породистой трески.
— Современные девушки совсем не те, что были двадцать лет назад, — громко заявила она.
— Конечно, нет, — резко сказала я. — Двадцать лет назад мне было всего шесть. Вам следовало ожидать некоторых изменений в моем облике и поведении.
Она побагровела от злости, когда раздался взрыв хохота.
Гарэт не смеялся. Он взял меня за руку.
— Мне кажется, тебе лучше пойти поесть, — сказал он ровным голосом.
— Я тебе уже один раз сказала, — раздраженно ответила я, — я не хочу есть, я хочу танцевать. Почему бы кому-нибудь не включить проигрыватель?
Член палаты опустил глаза на серебряные кружочки.
— А что происходит с ними, когда ты танцуешь?
Я хмыкнула.
— То открывают меня, то закрывают. Они же двигаются.
Раздался еще один взрыв смеха.
— Ну, и чего же мы ждем? — спросил член палаты. — Давай поставим пластинку и потанцуем.
— Хорошо, — сказала я, взглянув на него из-под ресниц, — но сначала я схожу в туалет.
Поднявшись в ванную комнату, я едва узнала себя. С взъерошенными волосами, блестящими глазами и пылающими щеками, я выглядела, как одна из Менад. Господи, а платье-то какое красивое!
— И ты тоже красивая, — заметила я и, подавшись вперед, поцеловала свое отражение в зеркале.
Несмотря на то, что я слегка опьянела, я смутилась, когда, обернувшись, заметила в дверях наблюдающего за мной Гарэта.
— Ты что, не знаешь, что подглядывать неприлично? — заявила я.
Он не шевельнулся.
— Я бы хотела пройти, если ты не возражаешь, — продолжала я.
— О нет, ты никуда не пойдешь, — сказал он, схватив меня за руку.
— Нет, пойду! — закричала я, пытаясь вырваться.
— Ты прекратишь вести себя, как уличная девка? — взорвался он, втащил меня в ближайшую спальню, толкнул на кровать и запер дверь.
— Ну а теперь я подозреваю, что ты хочешь обойтись со мной, как с уличной девкой, — враждебно сказала я. — Что скажет твоя драгоценная Лорна, если застанет нас здесь вдвоем?
Вдруг мне стало страшно от его зловещего взгляда.
— Настало время, когда кто-то должен преподать тебе урок, — сказал он, приближаясь ко мне. — И, боюсь, это буду я.
Не успела я опомниться, как он, перекинув меня через колено, задал мне такую трепку, что у меня искры посыпались из глаз. Я начала кричать и отбиваться.
— Замолчи, — злобно сказал он. — Тебя все равно никто не услышит.
Внизу продолжал греметь проигрыватель. Я боролась и пыталась укусить его, но он был слишком силен. Было не столько больно, сколько унизительно. Кажется, этому не было конца. Наконец, он столкнул меня на пол. Я лежала, дрожа от страха.
— Вставай, — бесцеремонно сказал он, — и собери свои вещички. Я отведу тебя на яхту.
Над рекой висела луна, заливая белым светом опустившийся на спящие поля прозрачный туман. Густо-синее небо было усыпано звездами, в воздухе пряно пахло таволгой.
Чувствуя боль в каждой косточке и кусая губы, чтобы не разреветься, я тащилась за Гарэтом по полю. При этом, я постоянно спотыкалась, не падая только потому, что он сжимал мою руку словно тисками. Мне кажется, он боялся, что я могу удрать назад, на вечеринку.
Когда мы поднялись на палубу, я сказала:
— Ну, теперь ты можешь вернуться к своей ненаглядной юной подружке.
— Не раньше, чем ты ляжешь спать.
Прямо в платье я завалилась на свою койку. Но, закрыв глаза, все еще продолжала ощущать, как все вокруг кружится. Я тут же снова их открыла. Гарэт стоял, наблюдая за мной сквозь дым сигары.
Я снова закрыла глаза и почувствовала приступ тошноты.
— О, Господи, — проговорила я, пытаясь подняться.
— Лежи, — резко сказал он.
— Я имею право встать с собственной постели, — сказала я раздраженно. — С твоей стороны благородно было удерживать меня от чужих постелей, но из своей собственной постели человек может вставать, когда захочет.
— Перестань болтать, — сказал Гарэт.
— Не могу, — в отчаянии произнесла я. — Меня сейчас вырвет.
Он едва успел подвести меня к борту яхты. Мне было так плохо, как никогда в жизни. Сначала мне никак не удавалось остановить все новые ужасные позывы, а потом, из-за того, что Гарэт держал мою голову, слезы унижения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52