Методистка с любопытством следила за ней. Маша разорвала бумажку:
- Попробую сделать все по-другому.
Глава 11
Когда, окончив десятилетку, Маша поступала на литературное отделение педагогического института, меньше всего она думала о профессии педагога. Вообще о специальности она в то время почти не задумывалась. Конечно, такое легкомыслие непростительно было даже для ее семнадцати лет. Многие десятиклассники еще в школе определили свой жизненный путь. Геолог-разведчик, инженер, астроном, врач - сколько профессий!
Именно потому, что все они были одинаково хороши и серьезны, Маша ни на одной не могла остановить выбор. Она любила литературу. Но разве любовь к литературе - профессия?
"Что я буду делать потом, после вуза?" - задавала себе Маша вопрос.
Однако четыре года, отделявшие от окончания института, казались таким долгим сроком!
"Увидим, что будет потом!"
Маша поступила на литературное отделение. Она доучилась до третьего курса, а вопрос, кем же быть, так и не был решен.
Учительницей? Была в этой профессии будничность, страшившая Машу. Один, два, три года, десять лет подряд повторять в классе, когда родился Пушкин и что такое подлежащее? И все?
Маше казалось, что это все.
Но в последний приезд Маши во Владимировку произошел разговор с тетей Полей.
Они сидели на крылечке. Позади дома - вишневый сад; на отлете, вся видная с крыльца, стояла школа.
- Раньше это была церковноприходская школа, вовсе неприглядная на вид, - рассказывала тетя Поля. - От недосмотра крыша проржавела, в дожди протекала, в классе провалились две половицы. Долго пришлось кланяться старосте, пока починил... После революции в школе, помню, был митинг. Провожали в Красную гвардию пятерых добровольцев. Все это были ребята, которым еще до семнадцатого года я потихоньку от старосты и законоучителя отца Леонида читала "Окопную правду", когда Ивану Никодимовичу случалось прислать с фронта. Теперь один из тех добровольцев, Петр Семеныч, председатель колхоза... Озорной был в ребятах нынешний председатель колхоза! - добавила тетя Поля с улыбкой.
Потянул ветерок, перебрал на голове ее тронутые сединой волосы, шелохнул на плечах край косынки. Вечерний закат, раскинувшийся в полнеба, отбросил на лицо мягкий розовый свет.
У правления колхоза ударили в железную доску. Мальчишка лет десяти, в длинных, до пят, штанах, стучал в нее палкой, сзывая, должно быть, бригадиров на собрание. Тетя Поля последила за ним взглядом и, обернувшись к Маше, сказала:
- Вот и ты будешь учительницей...
- Я? - искренне изумилась Маша. - Нет, едва ли.
- Что такое?
Маша смутилась.
Нелепо и странно было бы ответить тете Поле: скучно!
Вместо ответа Маша спросила:
- Тетя Поля, что самое главное в деле учителя?
Подумав, тетя Поля сказала:
- Воспитать человека, Машенька! Создавать настоящих людей. Нелегкое дело...
Как-то случилось, что на эту тему больше не возникал разговор. Да и не до того было. Началась война. Тетя Поля проводила на фронт многих своих учеников...
"Воспитать человека!" - вот о чем думала Маша, в лихорадочной спешке готовя свой первый урок.
Она плохо провела эту ночь: часто просыпалась, смотрела на часы и лишь под утро заснула. Детские, милые видения снились ей: полянка, где на длинных стеблях стояли лиловые колокольчики; почти задевая их крыльями, проносились стрижи; выскочил заяц из леса и сел, сложив уши.
Утром Ирина Федотовна едва добудилась Машу. Торопливо одевшись, Маша побежала в школу. Все-таки она очень боялась урока и по дороге придумывала причины, из-за которых он мог бы не состояться.
Урок состоялся.
В классе вдоль стен на скамьях сидели студенты с блокнотами. Одна девушка, прикрывшись портфелем, доедала завтрак. Им хоть бы что! Спокойны. Маша прошлась по коридору в том состоянии изнурительной тревоги, когда хочется одного - чтобы поскорее все кончилось. Как-нибудь, только скорее.
Она вошла в класс со звонком.
- Здравствуйте, дети! - сказала Маша, не различая лиц, не узнавая своего голоса.
Ребята стояли, дожидаясь разрешения сесть; не дождались и начали усаживаться сами, весело переглядываясь и хлопая крышками парт.
Студенты, сидевшие вдоль стен, сразу принялись записывать что-то в блокнотах.
"Сейчас начну. Воображу, что я пионервожатая, как бывало на сборе", сказала себе Маша. И начала:
- Ребята! Давно, больше ста лет назад, армия Наполеона пересекла границы нашей страны...
Юрий Усков сложил тетрадь в трубку и, приставив ко рту, свистящим шепотом подсказал:
- Забыла перекличку по журналу сделать!
- Ах, в самом деле! - испугалась Маша.
Но поздно исправлять ошибку.
Девочка на первой парте, коротко остриженная, с круглой гребенкой, которую она поминутно щупала на затылке, очевидно боясь потерять, негромко произнесла:
- У нас не история, а литература по расписанию. А вы про историю рассказываете.
"Обязательно провалю урок!" - со страхом подумала Маша.
- Ничего, слушай дальше, - ответила она девочке. Это было в июне. Осенью армия Наполеона вошла в Москву. Наполеон ликовал. "Я победитель, думал он. - Россия повержена. Мне поднесут ключи от города и на блюде хлеб с солью". Но никто не приносил Наполеону ключи от города.
В классе стало тихо. Маша, которая смотрела только на стриженую девочку, осмелилась взглянуть на других. Ребята слушали.
Какие хорошие и любопытные у них глаза! Маша только теперь это заметила. В сущности, от нее зависело, оставит сегодняшний день след в их жизни или пройдет без следа.
Эти мысли промелькнули в голове Маши в один коротенький миг, пока она окинула класс внимательным взглядом, и вдруг забота о том, понравится она своим критикам или нет, потеряла значение.
Она рассказывала, как Наполеон вошел в пустую Москву. Образ оставленного войсками и жителями города так живо возник в ее воображении, что она рассказала детям об осенних листьях, которые ветер срывает с деревьев и несет вдоль пустынных улиц, о вое голодных псов по ночам, о дыме пожаров. Из окон кремлевского дворца Наполеон смотрит, как город горит.
Толстый мальчик с красными щеками, в которых тонула крохотная кнопка носа, поднял руку:
- Вот так победитель!
Класс рассмеялся.
- Наполеон шел в Москву, чтобы покорить народ, но ошибся в расчетах, - продолжала Маша. - Он решил вступить в переговоры о мире.
Толстый мальчик фыркнул:
- Видит - ничего не выходит, о мире замечтался!
- Ну, наши покажут ему! - в азарте крикнул кто-то на весь класс. Наши такой ему мир пропишут, чтоб не лез больше в Москву!
Стриженая девочка на первой парте уронила с затылка гребенку и, шаря по скамье, сердито приговаривала:
- Ладно вам! Не мешайте! Раскричались!
- А что наши сказали? Что Кутузов сказал? - не унимались ребята.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61