- Но это ничего, я сейчас встану. Это мне вредно много луку есть.
И верно: встал, пошел дальше. Приходим в громадный зал, с хорами; посредине висит большущая люстра в чехле; а окна - чуть не с целую футбольную площадку.
- А здесь, - говорит заведующий, - его превосходительство господин Урусов зарезались...
- Почему же он зарезался? - поинтересовались ребята.
- Привидение видел.
- Какое привидение?
- Белую мадаму, - говорит страшным голосом заведующий. - И была эта белая мадама такая деликатная, такая, сказать, мужественная, что господин Урусов не выдержали.
- Ой! - говорит тихим голосом одна из девчат.
- Гражданин заведующий, - говорит тут Елникитка, - надеюсь, что вы настолько сами понимаете, что это предрассудок, что сейчас же разъясните детям всю нелепость подобных привидений.
- Ик! - отвечает заведующий. - Одолел меня лук, да и только. А я виноват, что нам велено все объяснять, как было? Я при этом не был, сам не видал, с меня и взять нечего. А впрочем, простите меня, - у меня деревня в глазах сгорела.
И прислонился к стене.
- Какая такая деревня? - спрашивает Елникитка, и видно, что она сердится.
- Епузиха, - отвечает заведующий, - а вы, гражданка, ежели вам мои объяснения не нравятся, то можете объяснить сами.
- Верно, верно, вы объясняйте, Елена Никитишна, - закричала часть ребят - из озорства, разумеется.
- Нет, пускай заведующий объясняет, - кричали другие.
- На голосование, - крикнул я. - Кто за Елену Никитишну - прошу поднять руки.
Подняло большинство. Уж и обозлилась же Елникитка!
- Я, - говорит, - ничего объяснять не стану, и вообще это безобразие, и мы сейчас отсюда уйдем.
- Зачем уходить? - говорит заведующий. - Мне с вами веселей. А то еще приезжайте к покрову, так моя баба пирогов напекет с-с-с... мясом.
Елникитка, однако, рассвирепела и потребовала сейчас же уходить на станцию. Только что подошли мы к дверям, как хлынул колоссальный дождь, а до станции - три версты.
- Что ж, подождем, - говорит Елникитка.
Я выглянул из двери и увидел, что все небо кругом обложило. А заведующий стоит сзади и говорит:
- Чего же вам уезжать, все промокнете, живого места не останется. Лучше оставайтесь-ка ночевать. Нагребем сена в комнаты, а кто желающий лезь на сеновал. Молока сейчас из совхоза достану, сколько тебе хочешь.
- А хлеба можно достать? - нерешительно спрашивает Елникитка.
- Хошь десять пудов, - отвечает заведующий. - Я, уважаемая преподавательница, ежели захочу, так могу полный пир устроить. Не желаете ли?
И щелкнул себя по горлу.
- Я не понимаю, что вы такое говорите, - злым голосом отвечает Елникитка. - Но ввиду того, что дождь и ребята могут простудиться, то делать нечего. Придется остаться ночевать здесь. Потрудитесь показать ребятам, где взять сена для ночлега, потому что на сеновале ночевать я не позволю. И, кроме того, давайте молоко и хлеб. Мы заплатим.
Мы было пристали к ней, чтобы нам ночевать на сеновале, но она заявила, что не позволит, потому что мало ли что мы можем наделать, и что если мы уйдем на сеновал, то она сейчас же уезжает и оставляет нас одних. Хотя мы и не боялись нисколько, но пришлось подчиниться, потому что мог выйти скандал со школьным советом. Из этого вышло хуже только для Елникитки.
Пока заведующий ходил за молоком и хлебом, Елникитка нам говорит:
- Заведующий этот очень странный, и я вижу, что у него мозги набекрень. Поэтому я очень вас прошу не вступать с ним ни в какие разговоры и сношения. Вы, конечно, сейчас же рады установить с ним товарищество, но я этого не позволю, так и знайте.
Что она нам может позволить и не позволить? Если бы она этого не сказала, может, ничего бы и не было. А теперь мы решили ее и девчат напугать.
Дождь все еще не проходил, так что по саду побегать было нельзя, и мы играли в зале в салки. Скоро стемнело, и так как огня не было, то поневоле пришлось укладываться. Девчата с Елникиткой легли в одной комнате, а мы в другой. Ну, конечно, пошли тут всякие разговоры и возня, так что Елникитка несколько раз нам кричала. Когда все более или менее затихли, Юшка Громов шепчет мне:
- Пора.
А мы еще с вечера припасли с ним ту простыню, в которую была завернута провизия, что мы из города привезли на экскурсию. Юшка напялил на себя эту простыню, и мы, чтобы слышно не было, прокрались в зал окончательно сговориться и прорепетировать. Только что мы входим в зал вдруг видим: в конце зала чуть заметный огонек блестит. Мне даже не по себе стало от неожиданности. Юшка так и схватил меня за руку.
- Стой, Костя, что там такое?
- Это, наверное, заведующий.
- А я даже испугался. Пойдем посмотрим, что он там делает.
Подкрались мы к огоньку и тут заметили, что он идет из маленькой двери под хорами, которой мы раньше не заметили. Было сначала очень жутко. Дверь была чуть раскрыта, так что можно было заглянуть в нее. Я и заглянул. Вижу: стоит примус, а на нем - чайник, к носику чайника приделана длинная трубка, потом стоит таз, а под тазом - бутылка. Примус горит, а рядом сидит заведующий - и спит.
- Это он гонит, - шепчет мне Юшка. - Я знаю, у меня тетка так гонит. Смотри, смотри, уже полбутылки накапало.
Я двинулся вперед, чтобы лучше рассмотреть, в это время дверь скрипнула, заведующий вздрогнул и открыл глаза. Выругался по-матерно, наклонился к бутылке, чего-то подправил в тазу и опять сел.
- Я сейчас захохочу, - говорит Юшка. - Сил нет терпеть.
А меня самого смех разбирает, я даже нос зажал. Вдруг Юшка ка-ак фыркнет. Заведующий вскочил - и прямо к двери. Мы прижались к стене, а заведующий распахнул дверь и смотрит в зал.
- Опять она ходит, подглядывает, - бормочет заведующий себе под нос. - Ну, хорошо, я ее подстерегу, все косы отмотаю. - Мне стало не по себе, - кого это он грозится подстеречь. А Юшка меня кулаком в бок толкает. Мне - не до смеху. Заведующий повернулся в комнату, нагнулся, взял бутылку, только что хотел из нее хлебнуть, как Юшка прыснул, да так здорово, что даже по залу отдалось.
- Ктой-то? - заорал заведующий и выскочил в зал. Взглянул в нашу сторону да как заорет. Да бегом - туда, где наши спали.
Юшка моментально скинул с себя простыню, и мы с ним - винта на хоры. Засели там за перилами - и смотрим. А в тех комнатах, где наши, поднялся крик. И громче всех орет Елникитка. Вот, смотрим, выбегает в зал заведующий (а дождь в это время перестал, и луна показалась, так что было видно), а за ним - ребята. Сзади всех - Елникитка, завернутая в пальто.
- Вот там, там, - показывает в нашу сторону, под хоры, заведующий. Там она и стояла. Высокая, длинная, чуть не до потолка.
- Да кто она-то? - спрашивают ребята.
- Белая мадама.
- Да вы хорошо видели-то? - спрашивает Володька Шмерц (я по голосу узнал). - Может быть, со сна показалось?
- Показа-алось! Как тебя, видел! - отвечает заведующий. - Только ее там нету:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
И верно: встал, пошел дальше. Приходим в громадный зал, с хорами; посредине висит большущая люстра в чехле; а окна - чуть не с целую футбольную площадку.
- А здесь, - говорит заведующий, - его превосходительство господин Урусов зарезались...
- Почему же он зарезался? - поинтересовались ребята.
- Привидение видел.
- Какое привидение?
- Белую мадаму, - говорит страшным голосом заведующий. - И была эта белая мадама такая деликатная, такая, сказать, мужественная, что господин Урусов не выдержали.
- Ой! - говорит тихим голосом одна из девчат.
- Гражданин заведующий, - говорит тут Елникитка, - надеюсь, что вы настолько сами понимаете, что это предрассудок, что сейчас же разъясните детям всю нелепость подобных привидений.
- Ик! - отвечает заведующий. - Одолел меня лук, да и только. А я виноват, что нам велено все объяснять, как было? Я при этом не был, сам не видал, с меня и взять нечего. А впрочем, простите меня, - у меня деревня в глазах сгорела.
И прислонился к стене.
- Какая такая деревня? - спрашивает Елникитка, и видно, что она сердится.
- Епузиха, - отвечает заведующий, - а вы, гражданка, ежели вам мои объяснения не нравятся, то можете объяснить сами.
- Верно, верно, вы объясняйте, Елена Никитишна, - закричала часть ребят - из озорства, разумеется.
- Нет, пускай заведующий объясняет, - кричали другие.
- На голосование, - крикнул я. - Кто за Елену Никитишну - прошу поднять руки.
Подняло большинство. Уж и обозлилась же Елникитка!
- Я, - говорит, - ничего объяснять не стану, и вообще это безобразие, и мы сейчас отсюда уйдем.
- Зачем уходить? - говорит заведующий. - Мне с вами веселей. А то еще приезжайте к покрову, так моя баба пирогов напекет с-с-с... мясом.
Елникитка, однако, рассвирепела и потребовала сейчас же уходить на станцию. Только что подошли мы к дверям, как хлынул колоссальный дождь, а до станции - три версты.
- Что ж, подождем, - говорит Елникитка.
Я выглянул из двери и увидел, что все небо кругом обложило. А заведующий стоит сзади и говорит:
- Чего же вам уезжать, все промокнете, живого места не останется. Лучше оставайтесь-ка ночевать. Нагребем сена в комнаты, а кто желающий лезь на сеновал. Молока сейчас из совхоза достану, сколько тебе хочешь.
- А хлеба можно достать? - нерешительно спрашивает Елникитка.
- Хошь десять пудов, - отвечает заведующий. - Я, уважаемая преподавательница, ежели захочу, так могу полный пир устроить. Не желаете ли?
И щелкнул себя по горлу.
- Я не понимаю, что вы такое говорите, - злым голосом отвечает Елникитка. - Но ввиду того, что дождь и ребята могут простудиться, то делать нечего. Придется остаться ночевать здесь. Потрудитесь показать ребятам, где взять сена для ночлега, потому что на сеновале ночевать я не позволю. И, кроме того, давайте молоко и хлеб. Мы заплатим.
Мы было пристали к ней, чтобы нам ночевать на сеновале, но она заявила, что не позволит, потому что мало ли что мы можем наделать, и что если мы уйдем на сеновал, то она сейчас же уезжает и оставляет нас одних. Хотя мы и не боялись нисколько, но пришлось подчиниться, потому что мог выйти скандал со школьным советом. Из этого вышло хуже только для Елникитки.
Пока заведующий ходил за молоком и хлебом, Елникитка нам говорит:
- Заведующий этот очень странный, и я вижу, что у него мозги набекрень. Поэтому я очень вас прошу не вступать с ним ни в какие разговоры и сношения. Вы, конечно, сейчас же рады установить с ним товарищество, но я этого не позволю, так и знайте.
Что она нам может позволить и не позволить? Если бы она этого не сказала, может, ничего бы и не было. А теперь мы решили ее и девчат напугать.
Дождь все еще не проходил, так что по саду побегать было нельзя, и мы играли в зале в салки. Скоро стемнело, и так как огня не было, то поневоле пришлось укладываться. Девчата с Елникиткой легли в одной комнате, а мы в другой. Ну, конечно, пошли тут всякие разговоры и возня, так что Елникитка несколько раз нам кричала. Когда все более или менее затихли, Юшка Громов шепчет мне:
- Пора.
А мы еще с вечера припасли с ним ту простыню, в которую была завернута провизия, что мы из города привезли на экскурсию. Юшка напялил на себя эту простыню, и мы, чтобы слышно не было, прокрались в зал окончательно сговориться и прорепетировать. Только что мы входим в зал вдруг видим: в конце зала чуть заметный огонек блестит. Мне даже не по себе стало от неожиданности. Юшка так и схватил меня за руку.
- Стой, Костя, что там такое?
- Это, наверное, заведующий.
- А я даже испугался. Пойдем посмотрим, что он там делает.
Подкрались мы к огоньку и тут заметили, что он идет из маленькой двери под хорами, которой мы раньше не заметили. Было сначала очень жутко. Дверь была чуть раскрыта, так что можно было заглянуть в нее. Я и заглянул. Вижу: стоит примус, а на нем - чайник, к носику чайника приделана длинная трубка, потом стоит таз, а под тазом - бутылка. Примус горит, а рядом сидит заведующий - и спит.
- Это он гонит, - шепчет мне Юшка. - Я знаю, у меня тетка так гонит. Смотри, смотри, уже полбутылки накапало.
Я двинулся вперед, чтобы лучше рассмотреть, в это время дверь скрипнула, заведующий вздрогнул и открыл глаза. Выругался по-матерно, наклонился к бутылке, чего-то подправил в тазу и опять сел.
- Я сейчас захохочу, - говорит Юшка. - Сил нет терпеть.
А меня самого смех разбирает, я даже нос зажал. Вдруг Юшка ка-ак фыркнет. Заведующий вскочил - и прямо к двери. Мы прижались к стене, а заведующий распахнул дверь и смотрит в зал.
- Опять она ходит, подглядывает, - бормочет заведующий себе под нос. - Ну, хорошо, я ее подстерегу, все косы отмотаю. - Мне стало не по себе, - кого это он грозится подстеречь. А Юшка меня кулаком в бок толкает. Мне - не до смеху. Заведующий повернулся в комнату, нагнулся, взял бутылку, только что хотел из нее хлебнуть, как Юшка прыснул, да так здорово, что даже по залу отдалось.
- Ктой-то? - заорал заведующий и выскочил в зал. Взглянул в нашу сторону да как заорет. Да бегом - туда, где наши спали.
Юшка моментально скинул с себя простыню, и мы с ним - винта на хоры. Засели там за перилами - и смотрим. А в тех комнатах, где наши, поднялся крик. И громче всех орет Елникитка. Вот, смотрим, выбегает в зал заведующий (а дождь в это время перестал, и луна показалась, так что было видно), а за ним - ребята. Сзади всех - Елникитка, завернутая в пальто.
- Вот там, там, - показывает в нашу сторону, под хоры, заведующий. Там она и стояла. Высокая, длинная, чуть не до потолка.
- Да кто она-то? - спрашивают ребята.
- Белая мадама.
- Да вы хорошо видели-то? - спрашивает Володька Шмерц (я по голосу узнал). - Может быть, со сна показалось?
- Показа-алось! Как тебя, видел! - отвечает заведующий. - Только ее там нету:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61