Помню, пошел я как-то в рощицу. Вдруг слышу - кто-то насвистывает хорошо знакомую мне песенку. У моей Криси была пластинка с этой песенкой, и она крутила ее до бесчувствия. Кругом - никого. Поглядел наверх - вижу, сидит на ветке скворушка и знай себе насвистывает знакомую мелодию. Только не до конца, правда: обрывает где-то посредине, а потом опять повторяет сначала.
Я был уверен, что это один из тех скворцов, кто получил образование в школе на моем ясене. В скворушкиной школе!
И, признаться вам по секрету, я очень горжусь, что у меня на ясене самый настоящий птичий университет.
ЧЕРНЫЙ ПЕТУХ
Ну, кто бы мог подумать, что за один день - да что я говорю, за какой-нибудь час! - весь порядок на нашем дворе полетит вверх ногами? И из-за кого, главное? Из-за обыкновенного петуха!
Да, это было для всех нас полной неожиданностью. Однако факт остается фактом.
Пошел я как-то на рынок. День был базарный. Но, честное слово, я не собирался ничего покупать. Я просто хотел поглядеть, что люди привезли на базар.
Вот хожу я вдоль прилавков: чем полюбуюсь, что потрогаю, то с тем, то с другим продавцом перекинусь словом.
И вдруг натыкаюсь на коренастую даму в плоской, как блин, шляпе. Она держит под мышкой черного петуха.
Петушище ростом с доброго индюка, а глаза у него красные, как кровь. Посмотрел он на меня очень внимательно и сказал бы я, даже умно. Понравился мне этот взгляд. Я потрепал петуха осторожно по шее. Он - раз! - и клюнул меня в руку.
- Купите кочетка! - предлагает мне дама в блиноподобной шляпе.
Я отговариваюсь тем, что у меня дома уже есть петух, второй мне, мол, ни к чему.
Дама делает вид, что не слышит. Начинает расхваливать своего петуха на все лады. Тычет мне его прямо в глаза, дует ему в перья, чтобы показать, какой он жирный...
Надо признаться, умела эта тетя зубы заговаривать. Мастерица была!
Не успел я оглянуться, как петух уже оказался у меня под мышкой.
Бегу я с ним домой. Бегу что есть духу, потому что покупка моя рвется как ошалелая. Бьет меня крыльями, клюется! А уж кричит, а уж кудахчет прохожие останавливаются и оборачиваются.
Дотащил я его наконец до своей калитки и пустил во двор.
Черный петух взмахнул крыльями и кукарекнул. Голос у него оказался звучный - сущая труба. Он пропел еще раз. Поскреб ногой землю - раз, другой. И важно, не спеша, двинулся по двору. Удивительно красивый, переливающийся всеми цветами радуги хвост волочился за ним по земле.
Посреди двора черный остановился, снова помахал крыльями, осмотрелся, коротко кукарекнул: "Вот и я!" - доведя тем самым до всеобщего сведения, что отныне начинается его правление.
Началось все с нашего петуха Беляша. Я и ахнуть не успел, как он уже лежал распластанный на земле. Черный сидел на нем и учил его уму-разуму. Соскочил. Взялся за селезня. Так отколошматил беднягу, что тот едва мог пошевельнуться. Тут подвернулась Имка, кошка. Петух - к ней. Кошка - наутек! Петух - за кошкой. Они пронеслись по двору. Имка вскочила на забор. И петух - на забор, Имка - на крышу сарая. И он-на сарай. Еле-еле успела кошка протиснуться в узенькую щель между досками. Петух заглянул в щелку, потом сердито забормотал, как индюк: "Помни, что я тут главный!" - и соскочил с сарая. В мгновение ока Чапа - фокс и Тупи - большая дворняга спрятались в конуру, и лишь изредка выглядывал оттуда чей-нибудь побелевший от ужаса глаз.
Милый петушок оглядел весь двор - он был пуст, словно кто его хорошо подмел, - и в третий раз взмахнул крыльями. В третий раз кукарекнул и направился прямо ко мне.
"А ты кто такой?" - спросил он, исподлобья глядя на меня своими красными бусинами. И вдруг как прыгнет мне на голову!.. Стыдно признаваться, но улепетывал я в дом не хуже, чем мой Тупи в свою конуру.
С этого дня целых две недели никто из нас не выходил во двор без старого зонтика над головой. Катерина однажды осмелилась пренебречь этой предосторожностью, и пришлось ей целый час просидеть в прачечной. А черный петух - мы назвали его Разбойником - расхаживал взад и вперед перед дверью прачечной мерными шагами, как часовой.
Уйти, снять осаду - этого у него и в мыслях не было. Бедной Катерине пришлось в конце концов надеть на голову бельевую корзину. В этом шлеме она помчалась в кухню.
Чтобы кто-нибудь чужой показался на нашем дворе, об этом и думать не приходилось. Все дела мы улаживали либо на улице, либо в саду, и то как можно подальше от подворья. Ведь Разбойник, стоило ему услышать незнакомый голос, вскакивал на забор. И никогда нельзя было предвидеть, на кого и когда он кинется. Ни минуты покоя он нам не давал. Разбойник! Я даже, по правде говоря, не очень удивлялся, что Катерина все чаще, все настойчивее заговаривала о бульоне с рисом. В этом бульоне, по ее мнению, Разбойнику было бы самое подходящее место. Не отрицаю, мне было жалко петуха, но жить у себя дома в вечном страхе - это тоже не особенное удовольствие. Так что я уже готов был примириться с неизбежностью...
Так обстояли дела, когда пришла к нам Эдитка, дочка пана Межвы, сапожника, в чьем ведении находилась обувь обитателей нашего дома.
Я очень любил эту маленькую Эдитку. Личико у нее было круглое, как яблочко, на щеках - ямочки. Смешливые карие глаза. А веселая она была, как щегленок!
Надо же, чтобы я заметил Эдитку, когда она была уже на середине двора! А там Разбойник как раз вел на водопой куриное стадо и бедного Беляша в том числе... Плелся наш Беляш, низвергнутый куриный владыка, позади всех кур, и вид у него был смиренный и запуганный, как у самой забитой квочки...
- Эдитка! Берегись петуха! - крикнул я в окно. А сам схватил зонтик, на ходу открыл его и помчался Эдитке на выручку.
Гляжу, Разбойник, по своему обыкновению, уже взмахнул крыльями, кукарекнул и большими шагами двинулся к девочке.
Я обмер: думаю, того и гляди выклюет ей глаза, пока я добегу.
- Эдитка, беги! - кричу.
А она, вместо того чтобы бежать, преспокойно присела на корточки. Глядит на петуха и смеется во все горло. Смех у нее был звонкий-звонкий, как колокольчик, и такой заразительный, что хочешь не хочешь, а засмеешься вместе с ней.
Смотрю, петух остановился. Поглядел на нее одним кровавым глазом, потом другим и как закричит: "Кукареку!".
Но в этом крике не было угрозы, скорее - удивление. Потом Разбойник закудахтал глухо, словно кто пустую бочку по мосту покатил, и снова приглядывается к девочке. А Эдитка накрошила немного хлеба - в руках у нее была краюшка - и протягивает ладошку к петуху. Разбойник покосился на нее, поглядел на ее протянутую руку и склюнул крошку с ладони. Одну, вторую, третью...
Вид у меня был, должно быть, довольно глупый, потому что Эдитка, взглянув на меня, расхохоталась.
- Я никаких зверей и птиц не боюсь, - говорит. - Бояться - это хуже всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51