прекрасные, какие прекрасные волосы ее, запах. Но лицо человека, который по листьям мимо скамейки вел с огромными колесами велосипед, почему-то осталось. Молодой был, черноволосый.
У человека на маленьком велосипеде было то самое лицо. Этого, конечно, быть не могло...
Надо было снова скомандовать, резко приказать остановиться, он по дорожке двинулся широким и очень твердым шагом, но тот все быстрее крутил педали, а когда оглянулся, в глазах был страх и даже было отчаянье: неужели догонит чудовище?
1993
Заморозь - и съешь!
Последнее время странное ощущение: я отлично чувствую собственный череп. Нет, не лоб, именно череп! Когда приложишь ладонь. И вовсе не мудрые мысли, так, машинально. А не похудел. Наверное, от безделья.
То есть достиг желанного: я не делаю ничего. "Я б хотел навеки так уснуть (как у Лермонтова), чтоб в душе дремали жизни силы и, дыша, вздымалась тихо грудь".
Правда, у меня вздыматься начало пузо. Но ведь это почти у всех городских мужиков к сорока годам начинает из штанов выпирать пузо. Менталитет, как говорится. Сам, может, активный, дела делает, а - пузо. А я не делаю дел.
Если припомнить, давно тайно я и хотел ничего не делать. В институт постун пал - известно, родители зудели, пусть земля им пухом. Службу мою - восемнадцать лет! - даже поминать скучно. И только сейчас, к середине жизни, "везунчик"; конечно: живу на халяву.
Дядя умер, я продал его старинный письменный стол (взял зелеными), его старинный буфет новым буржуям, часы с маятником, XIX век, ломберный столик. В общем, все. Вложил в акции, получил проценты. Большие. Но не втянуло, лень. Забрал свое, оттого и не проиграл. Наоборот. Еще как! И на их митинги, акционеров, мне ходить незачем.
Я, понятно, делаю вид, что ищу работу, контора наша вконец протухла, закрылась, и на улице стараюсь не улыбнуться, вроде жизнью озабочен, как все. Хожу, покачиваю хмуро деловым дипломатом, втягиваю пузо и - счастлив.
Ну пусть, пусть пока. Но чего загадывать? Я не хиромант. Они говорят, раньше лучше жили. Лучше?.. Для меня правильней поддакивать и, еще раз повторю, на людях не улыбаться.
Правда, рожа иногда выдает. Умиротворенная. "Как луна", да! И нос, им видится, картошкой. Но это считается, что добродушный. Вроде молодой отставник, огородник, моложавый пенсионер.
Только вот, помню, в командировке, тысячу лет назад, познакомился: инженер по гидроресурсам, здоровяк, сорок с небольшим, мечтает: "Выйду на пенсию, тогда и оформлю, что задумал". А что задумал? Не ресурсы никакие, а историю края, шире - республики! И все собирает для будущего. Даже статистику по старым журналам венерических заболеваний в тысяча девятьсот двадцать восьмом году.
А ведь я в полном соку мужчина, и на кой мне венерические заболевания в двадцать восьмом году. Да и на пенсии, это обычно, вовсе хотят оформить, описать не историю республики, а собственную жизнь. Почему? Понятно.
Мне это не надо. "В жизни живем!" - говорил Никанор, как прочел когда-то у одного писателя. Точно, вот совершенно точно.
Что еще важно: хорошая у меня жена. У нас как обычно бывает, сплошь пилит, пилит и пилит, и то не так, и это не так, и то не сумел, и это не может он. А он... Ну, две собаки. Ав-ав, гав-гав. Гав.
Но моя мудрая. Когда поженились мы семь лет назад, ей уже за тридцать было, значит, хорошо понимала - нельзя требовать от человека то, что противно его натуре, ну что никак делать не может он.
Поэтому считает так же, что покамест могу вполне от службы отдохнуть. К тому ж детей у нас нет, сколько ни ходила к врачам, и я тут не виноват, глава семьи.
Сама она конструктор, опытный. Но настоящий заработок подсобный теперь. Сметчик. Составляет сметы для новых богачей, для коттеджей. Это мало сейчас кто тянет, расценки старые, но везде ж коэффициенты! Надо рассчитать. А она - как семечки: щелк, щелк, щелк, щелк. Умница. Инженер ведь. Правда, тучная уже стала и как бы ниже ростом, теперь в очках постоянно, и такие каштановые ее волосы посерели, и веснушчатая. Но эти веснушки детские меня умиляют.
Сегодня спустился я, как всегда, утром в пол-одиннадцатого вниз на лифте за газетами к почтовым ящикам. Вижу: с самого края ключи торчат в нижнем ряду, целая связка в запертом чьем-то ящике. Какой-то дурак забыл, раззява.
Сую связку в карман, замечаю номер квартиры и со своими газетами под мышкой еду на лифте туда, на восьмой этаж.
У дверей квартиры на заляпанном полу сидит человек в джинсах и в такой же голубоватой куртке. Положил голову на поднятые колени, волосы длинные, белокурые, свисают чуть не до пола. Спит, значит.
- Ну, ты, - говорю я, трогая его ногой.
Он поднимает голову и пальцами с трудом прибирает волосы. Вот так-так! Это девка. Глаза непонятные, они, что ли, синие, но как стекло. Смотрит неотрывно, а вроде вообще меня не видит! Пьяная? Или "под газом"?..
- Клю-чи, - выговаривает, еле двигая распухшими губами, и облизывает их. - Вой-ти не могу. По-теряла.
- "Потеряла"! Вставай. "Ключи". Ну, вставай, вставай.
Бросаю газеты, поднимаю ее, просовывая ладони ей под мышки. Ух ты, какая грудь упругая.
Встает, пошатываясь, глаза закрыла. Я ее поддерживаю за локти уже.
Высокая, почти моего роста. А красивая. Ресницы... И нажралась. С самого утра.
Скажу честно, я-то вообще не слишком пьющий. Вот разве что пиво. Иначе как растянул бы баксы свои безбедно? Ну на торжествах - понятно, на поминках - это охотно, люблю. А так... И тут вспомнил: да видел недавно, даже поразился - милиционер выталкивал эту, учреждение там какое-то недалеко отсюда, днем было, а она кричала, а приличная вроде, ненамазанная, вся в "фирме".
Придерживаю ее одной рукой, лезу за ключами в карман, тычу ей:
- Держи, на, открывай.
Бесполезно. Как спит стоя.
Левой рукой обнимаю, ой, какое тело теплое, под курткой голая, значит; принимаюсь отпирать дверь. Потом, все так же обнимая, - заграничным мылом пахнет - вволакиваю ее в квартиру, в коридорчик.
Однокомнатная. Там, прямо, кухня, слева комната большая, все раскидано и разбросано. Тахта широкая, заграничная. Подволок туда и уложил ее.
Лежит на спине, раскинувшись. Не могу, нагнулся. Великолепная! Джинсы модные, самые дорогие вроде, молодежные, с прорезями широкими, как оборваны над коленками, а там... Белоснежное, блондинка же. И руку всовываю в эту дырку, в ее брюки. Как бархат тело... Выше, выше. Ноги прямо из-под мышек, что ли. Нужно... Нужно "молнию" расстегнуть впереди! Она ж без трусиков, похоже.
Дергаю "молнию" вниз.
Рывком, как чертик, привскакивает и отбрасывает мою руку.
- Вы кто? Кто? - Не понимает кто, держится за "молнию". Какие огромные глазищи...
- Вася я. Василек, - улыбаюсь ей, задыхаясь. - Лежи, лежи так, лежи. Я сейчас. Сразу. Я Василек. Лежи. Я Василек.
- Ва-си-лек?.. - Она отталкивает меня и садится, опустив ноги на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16