Она отворачивается от двери и бредет к своему стулу. На столе стоят остатки завтрака, на прилавке примостился телевизор, демонстрирующий парочку на диване с оживленными и счастливыми лицами.
– Я вас помню, – говорит она, не отрываясь от экрана. – Вы коп, который искал ту малютку.
– Микки Карлайл.
Она машет рукой:
– Стиви помнит. Он ничего не забывает.
– Микки-фикки-стикки-ликки, – бормочет Стиви.
– Не надоедай, – ворчит миссис Мерфи.
Стиви отшатывается, уклоняясь от ее шлепка. Он отступает на шаг и начинает крутить бедрами в причудливом, не совсем пристойном танце.
Кухня маленькая и захламленная. Каминную полку украшает странная подборка сувениров и безделушек, включая набор для специй в виде Микки-Маусов, боксерский кубок и фотографию с автографом Генри Купера.
Стиви все еще приплясывает, а глаза миссис Мерфи уже прикованы к экрану.
Можно простоять еще лет сорок и так и не дождаться ее драгоценного внимания. Я нажимаю кнопку на пульте, экран гаснет, и миссис Мерфи оборачивается ко мне с таким выражением лица, словно я отключил ее систему жизнеобеспечения.
– Когда вы видели Рэя в последний раз?
– Я им уже говорила: двадцать четвертого сентября.
– Кому вы говорили?
– Полиции! Я два раза к ним приходила, но они мне не поверили. Они решили, что Рэй просто слинял, как раньше.
– Раньше?
Она вытирает глаза и смотрит на Стиви. Али улавливает ее желание.
– Наверное, нам лучше выйти на улицу, – предлагает она.
Стиви радостно улыбается и обнимает ее за талию.
– Проследите, чтобы он не распускал руки, – говорит его мать, потерянно глядя в черный экран телевизора.
Когда дверь закрывается, миссис Мерфи продолжает:
– Рэй никогда не мог держать ширинку застегнутой. Но с тех пор, как мы открыли паб, он не уходил из дома. Он любил «Белую лошадь»… – Ее голос прерывается.
– Видимо, он хорошо получал, исполняя обязанности коменданта, раз смог позволить себе открыть паб.
Она сразу же огрызается:
– Мы приобрели его совершенно законно. Рэю дядя оставил кое-какие деньги.
– А вы знали этого дядю?
– Он работал в Саудовской Аравии. В Саудовской Аравии нет налогов. А Рэй это заслужил. Он двадцать лет проработал в Водном управлении черпальщиком. Вы знаете, что это значит? Он рыл дерьмо. Работал в нем по колено, в темноте, среди крыс. Натыкался на целые гнезда, где крысята кишели, как червяки в банке.
– А я думал, что он работал в службе по предотвращению наводнений.
– Да, позже, после того, как у него отказала спина. Он помогал Водному управлению Темзы составлять планы на случай, если сильный прилив затопит Лондон. Люди забывают, что Темза зависит от прилива. Всегда зависела и всегда будет зависеть. – В ее голосе начинают звучать грустные нотки. – Когда на Темзе построили барьер, то сказали, что сильные приливы больше не проблема. И избавились от Рэя. Он говорил, что они идиоты. Уровень моря повышается, юго-восток Англии уходит под воду. Вот и прикиньте сами.
– А почему он выбрал паб?
– Покажите мне мужика, который не хотел бы владеть пабом.
– Но такие, как правило, пропивают весь доход.
– Только не мой Рэй – он капли в рот не взял за шестнадцать лет. Он любил это место. Дела шли хорошо, пока этот чертов тематический паб не открылся дальше по улице. «Лягушка и Салат». Что это за название для паба, скажите-ка мне? Мы собирались объединиться с ними и провести турнир по дартсу. Наш Тони должен был его организовать. Он знает многих профессиональных игроков.
– А как Тони?
Она замолкает.
– Я надеялся, что смогу с ним переговорить.
– Его нет дома.
Ответ вырывается слишком быстро. Я смотрю наверх, на потолок. Эта женщина – как магический шар у гадалки: потряси ее, и ответ окажется написанным у нее на лбу.
– Он ничего плохого не сделал, мой Тони. Он был хорошим мальчиком.
– Когда он освободился?
– Полгода назад.
– Вы слышали, чтобы Рэй упоминал о Кирстен Фицрой?
Имя начинает медленно пробуждать в ней какие-то воспоминания.
– Это та птичка из Долфин-мэншн. У нее еще был шрам на шее…
– Родимое пятно.
– Какая разница, – отрезает она.
– Она приходит? Звонит?
– Рэй не стал бы с ней спать. Слишком тощая. А он любит, чтобы у женщины было за что подержаться. Вот и сейчас он этим занимается – трахает какую-нибудь шлюху. Скоро придет домой. Всегда так.
Снаружи начинает тарахтеть и рычать мотор. Стиви залез под капот, а Али сидит за рулем, переключая передачи. Где-то надо мной распахивается окно, и воздух наполняется потоком ругательств и требованиями перестать шуметь.
– Раз уж Тони проснулся… – говорю я, усиливая ее смущение.
Она опирается обеими руками о стол, поднимается на ноги и устало бредет по лестнице.
Через несколько минут появляется Тони, всклокоченный и расхристанный, в халате. Он выбрил себе голову, оставив только клок волос у основания шеи.
На руках татуировки, уши торчат, как спутниковые антенны, – ни дать ни взять статист из «Звездного пути».
Как и отец, Тони когда-то был многообещающим боксером, пока не решил привнести в свой арсенал некоторые элементы рестлинга. Дешевая помпезность и демонстрация липовой силы еще сошли ему с рук, но когда он стал участвовать в договорных матчах, начались неприятности. Второй раз он потерпел неудачу, когда пытался организовать турнир по дартсу. Он сломал пальцы игроку, ошибшемуся в подсчете и выигравшему вчистую матч, который он должен был проиграть.
Тони открывает холодильник и пьет апельсиновый сок из картонной коробки. Вытирает губы и садится.
– Я не обязан отвечать ни на какие вопросы. Я даже не обязан был вставать ради вас с постели.
– Спасибо, что потрудились. – Он не улавливает сарказма. – Когда вы в последний раз видели отца?
– Я что, по-вашему, веду гребаный дневник?
Быстро перегнувшись через стол, я хватаю его за халат на плече и тяну к себе.
– Слушай, ты, злобный маленький мешок дерьма! Ты еще отбываешь испытательный срок. Хочешь назад? Не вопрос. Я позабочусь, чтобы ты оказался в одной камере с самым здоровым и гнусным педерастом. И тебе не придется вставать с постели, Тони. Он тебе разрешит валяться там весь день.
Я вижу, как он бросает взгляд на нож, лежащий на столе, но это только секундный порыв.
– Недели три назад. Я его подвез в южный Лондон, а потом забрал оттуда.
– Что он делал?
– Без понятия. Он об этом не говорил. – Тони повышает голос. – Я не имею отношения к его поганым делишкам.
– Значит, ты думаешь, что он что-то затеял?
– Не знаю.
– Но ведь что-то ты знаешь? У тебя возникли подозрения.
Он гоняет языком слюну во рту, прикидывая, сколько мне рассказать.
– В Брикстоне я сидел в камере с одним парнем, Джерри Брандтом. Мы его звали Гусеницей.
Вот этого имени я в последнее время не слышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91