– Что-нибудь да подвернется.
– Да, – согласился Эндрю.
Их глазам предстало обшарпанное белое строение с забранными тяжелыми решетками окнами первого этажа. Над дверью помещалась доска, заклеенная плакатами. На одном из них красовался чернокожий солдат с ангельской внешностью, выставивший вперед винтовку с примкнутым штыком. Надпись на плакате гласила: «ЗАЩИТИМ ЛЮБИМУЮ СТРАНУ!» На другом плакате был изображен поднимающий тучи пыли танк, перечеркнутый надписью: «КРЕСТОВЫЙ ПОХОД В ЗАЩИТУ АФРИКИ!» Над доской значилось красными буквами: «Вербовочный центр нигерийской армии».
– Неужели наше положение столь отчаянно? – удивилась Мадлен.
– Думаю, да.
– Ведь мы белые, – упрекнула она его. – Надо сохранить верность хоть чему-то в жизни!
– Я только сейчас начинаю понимать, насколько относительным оказалось это «надо» лично для меня. – Он сжал ее руку. – Подожди меня здесь. Постараюсь не задерживаться.
– Еще не время! – взмолилась Мадлен.
– Кажется, за вступление в ряды полагается вознаграждение. Вдруг удастся провести ночь в приличных условиях?
Чернокожий сержант в бюро справок направил его наверх. На двери комнаты под номером «17» висела табличка:
«Бюро вербовки. Только для белых». За столом сидел еще один сержант, ничем не примечательный толстяк, во время разговора беспрерывно что-то жующий. У него были мясистые, неестественно красные губы.
– Чем могу вам помочь, босс?
– Я раздумываю, не вступить ли мне в нигерийскую армию. У меня есть кое-какой опыт службы в бронетанковых войсках.
Сержант некоторое время молча жевал свою жвачку, прежде чем спросить:
– Сколько вам лет, босс?
– Тридцать семь.
– Меньше вам и не дашь. А мы не принимаем никого старше тридцати. За исключением инструкторов.
– Именно это я и имел в виду.
– Тогда вам лучше обратиться к капитану Лашиду, босс.
Двадцать второй кабинет – по коридору прямо.
– Спасибо.
– О'кей, босс.
В отличие от сержанта капитан оказался худощавым и подвижным, с прямыми бровями и высоким лбом. Он походил скорее на индуса, чем на негра. Эндрю подумал, что среди его предков затесалось несколько белых. У него был приятный, почти лишенный акцента голос.
– Ваше имя?
– Эндрю Лидон.
– Возраст?
– Тридцать семь.
– Откуда вы?
– Из Лондона. Родился в Кенте.
– Воинская служба?
– По призыву, в Королевском танковом полку.
Лашиду кивнул. Он занес ответы Эндрю в блокнот и отложил карандаш. Это был простой карандаш с изрядно обгрызенным кончиком. Видимо, за спокойствием капитана скрывалось предельное напряжение нервов.
– Вы желали бы принять участие в крестовом походе, мистер Лидон?
– Да, если это так называется. Я хотел бы вступить в нигерийскую армию в качестве инструктора.
– Зачем?
– Здесь не так уж много привлекательных возможностей для белого человека…
– Верно. Вас не огорчает то обстоятельство, что вы станете учить армию, которая пойдет войной на белых в Южной Африке?
– Разве война уже объявлена?
– Пока нет. Но такая возможность вас не огорчает?
Возможность, перерастающая в неотвратимость?
– Меня огорчает только то, что у меня нет работы, что я вынужден жить в трущобах и не способен содержать… человека, за которого я несу ответственность. Вот что меня тревожит.
– Без подобных вопросов не обойтись, – пояснил Лашиду. – У вас верный подход, мистер Лидон. Эгоцентризм – естественное состояние любого человека, однако жизнь в одиночестве нестерпима. Мне легче принять Троицу, нежели чисто монотеистическую концепцию божества. Человеку свойственно распространять свое эго на жену, детей, друзей, родню. Правда, было бы ошибочно предоставлять этому процессу полную свободу, иначе окажутся захваченными деревни, провинции, целые страны… И конечно, расы.
– Возможно, вы правы, – сказал Эндрю. – Не стану спорить.
– Теперь насчет вашего опыта воинской службы. Видимо, вам нечем его подтвердить?
– Для этого пришлось бы запрашивать службу воинского учета в Англии.
Лашиду улыбнулся:
– Боюсь, что теперь их досье покрывает снег, а не пыль.
Так что вряд ли имеет смысл к ним обращаться.
– Не знаю… Вдруг вы случайно уже завербовали кого-нибудь, кто служил со мной в одном полку? Правда, это маловероятно.
– Скорее, просто невероятно. Но я думаю, что мы сможем преодолеть это затруднение. Вам придется поклясться в том, что ваше воинское прошлое именно таково, как вы заявляете. Если в дальнейшем окажется, что вы ввели нас в заблуждение, вами займется военный трибунал. Понятно?
– Да.
– Тогда препятствие устранено. Все, что мы требуем, – это сто двадцать пять фунтов. – Лашиду улыбнулся. – Разумеется, наличными.
– С какой стати?
– «Деш».
– За добровольное вступление в армию?
– За то, что мы принимаем вас в качестве рекрута, перед которым открывается выгодная и многообещающая карьера. – Он взял в руки карандаш. – «Деш» – часть нашего образа жизни. Если вы еще не усвоили этого, то вам нельзя мешкать дальше, мистер Лидон. Попадая под опеку новой страны, вы обязаны принять ее образ жизни. Альтернативы не существует.
– С «дешем» все ясно. Но мне кажется, что покупка должности в армии – дело несколько иного сорта.
– Ну, тут прецедентов хоть отбавляй. В вашей английской армии в свое время продавались на корню не только должности, но и целые полки.
– Это было очень давно.
– Да, – согласился Лашиду, – в дни славы старой доброй Англии. Быть может, мир сделал шаг назад. Или даже не один. Думаете, это так уж плохо? Я слышал, что у американцев и у русских все еще сохранились ученые, пытающиеся, сидя в самых отдаленных уголках, придумать способы применения ядерной энергии для обогрева своих замерзших континентов. Во всяком случае, им теперь недосуг думать о том, как бы сбросить на голову противника водородную бомбу.
– Избавьте меня от философского вздора. В армии всегда можно обратиться к старшему по званию.
– И донести на меня за вымогательство? – Лашиду усмехнулся. – Думаете, ему не полагается доля? Слушайте, мистер Лидон. Предположим, я сплю и вижу, как бы отмахнуться от причитающейся мне доли. Однако вам все равно придется расстаться с семьюдесятью пятью фунтами, чтобы ваше заявление не затерялось. Тут уж исключений не бывает.
– А если я поделюсь этой информацией с оппозиционной прессой?
– Клевета на вооруженные силы – преступление, которое карается весьма сурово. Пожалуйста, можете попытаться. – Он помолчал. – Бросьте, мистер Лидон! Вы – разумный человек, к чему эти эмоции? «Деш» вполне скромный.
Белому стоит раскошелиться, чтобы стать в Африке офицером и джентльменом.
– Я уже освоился с этой мыслью.
– Вот видите! Тогда к чему все эти увертки?
– У меня просто нет денег.
Лашиду поднял брови:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Да, – согласился Эндрю.
Их глазам предстало обшарпанное белое строение с забранными тяжелыми решетками окнами первого этажа. Над дверью помещалась доска, заклеенная плакатами. На одном из них красовался чернокожий солдат с ангельской внешностью, выставивший вперед винтовку с примкнутым штыком. Надпись на плакате гласила: «ЗАЩИТИМ ЛЮБИМУЮ СТРАНУ!» На другом плакате был изображен поднимающий тучи пыли танк, перечеркнутый надписью: «КРЕСТОВЫЙ ПОХОД В ЗАЩИТУ АФРИКИ!» Над доской значилось красными буквами: «Вербовочный центр нигерийской армии».
– Неужели наше положение столь отчаянно? – удивилась Мадлен.
– Думаю, да.
– Ведь мы белые, – упрекнула она его. – Надо сохранить верность хоть чему-то в жизни!
– Я только сейчас начинаю понимать, насколько относительным оказалось это «надо» лично для меня. – Он сжал ее руку. – Подожди меня здесь. Постараюсь не задерживаться.
– Еще не время! – взмолилась Мадлен.
– Кажется, за вступление в ряды полагается вознаграждение. Вдруг удастся провести ночь в приличных условиях?
Чернокожий сержант в бюро справок направил его наверх. На двери комнаты под номером «17» висела табличка:
«Бюро вербовки. Только для белых». За столом сидел еще один сержант, ничем не примечательный толстяк, во время разговора беспрерывно что-то жующий. У него были мясистые, неестественно красные губы.
– Чем могу вам помочь, босс?
– Я раздумываю, не вступить ли мне в нигерийскую армию. У меня есть кое-какой опыт службы в бронетанковых войсках.
Сержант некоторое время молча жевал свою жвачку, прежде чем спросить:
– Сколько вам лет, босс?
– Тридцать семь.
– Меньше вам и не дашь. А мы не принимаем никого старше тридцати. За исключением инструкторов.
– Именно это я и имел в виду.
– Тогда вам лучше обратиться к капитану Лашиду, босс.
Двадцать второй кабинет – по коридору прямо.
– Спасибо.
– О'кей, босс.
В отличие от сержанта капитан оказался худощавым и подвижным, с прямыми бровями и высоким лбом. Он походил скорее на индуса, чем на негра. Эндрю подумал, что среди его предков затесалось несколько белых. У него был приятный, почти лишенный акцента голос.
– Ваше имя?
– Эндрю Лидон.
– Возраст?
– Тридцать семь.
– Откуда вы?
– Из Лондона. Родился в Кенте.
– Воинская служба?
– По призыву, в Королевском танковом полку.
Лашиду кивнул. Он занес ответы Эндрю в блокнот и отложил карандаш. Это был простой карандаш с изрядно обгрызенным кончиком. Видимо, за спокойствием капитана скрывалось предельное напряжение нервов.
– Вы желали бы принять участие в крестовом походе, мистер Лидон?
– Да, если это так называется. Я хотел бы вступить в нигерийскую армию в качестве инструктора.
– Зачем?
– Здесь не так уж много привлекательных возможностей для белого человека…
– Верно. Вас не огорчает то обстоятельство, что вы станете учить армию, которая пойдет войной на белых в Южной Африке?
– Разве война уже объявлена?
– Пока нет. Но такая возможность вас не огорчает?
Возможность, перерастающая в неотвратимость?
– Меня огорчает только то, что у меня нет работы, что я вынужден жить в трущобах и не способен содержать… человека, за которого я несу ответственность. Вот что меня тревожит.
– Без подобных вопросов не обойтись, – пояснил Лашиду. – У вас верный подход, мистер Лидон. Эгоцентризм – естественное состояние любого человека, однако жизнь в одиночестве нестерпима. Мне легче принять Троицу, нежели чисто монотеистическую концепцию божества. Человеку свойственно распространять свое эго на жену, детей, друзей, родню. Правда, было бы ошибочно предоставлять этому процессу полную свободу, иначе окажутся захваченными деревни, провинции, целые страны… И конечно, расы.
– Возможно, вы правы, – сказал Эндрю. – Не стану спорить.
– Теперь насчет вашего опыта воинской службы. Видимо, вам нечем его подтвердить?
– Для этого пришлось бы запрашивать службу воинского учета в Англии.
Лашиду улыбнулся:
– Боюсь, что теперь их досье покрывает снег, а не пыль.
Так что вряд ли имеет смысл к ним обращаться.
– Не знаю… Вдруг вы случайно уже завербовали кого-нибудь, кто служил со мной в одном полку? Правда, это маловероятно.
– Скорее, просто невероятно. Но я думаю, что мы сможем преодолеть это затруднение. Вам придется поклясться в том, что ваше воинское прошлое именно таково, как вы заявляете. Если в дальнейшем окажется, что вы ввели нас в заблуждение, вами займется военный трибунал. Понятно?
– Да.
– Тогда препятствие устранено. Все, что мы требуем, – это сто двадцать пять фунтов. – Лашиду улыбнулся. – Разумеется, наличными.
– С какой стати?
– «Деш».
– За добровольное вступление в армию?
– За то, что мы принимаем вас в качестве рекрута, перед которым открывается выгодная и многообещающая карьера. – Он взял в руки карандаш. – «Деш» – часть нашего образа жизни. Если вы еще не усвоили этого, то вам нельзя мешкать дальше, мистер Лидон. Попадая под опеку новой страны, вы обязаны принять ее образ жизни. Альтернативы не существует.
– С «дешем» все ясно. Но мне кажется, что покупка должности в армии – дело несколько иного сорта.
– Ну, тут прецедентов хоть отбавляй. В вашей английской армии в свое время продавались на корню не только должности, но и целые полки.
– Это было очень давно.
– Да, – согласился Лашиду, – в дни славы старой доброй Англии. Быть может, мир сделал шаг назад. Или даже не один. Думаете, это так уж плохо? Я слышал, что у американцев и у русских все еще сохранились ученые, пытающиеся, сидя в самых отдаленных уголках, придумать способы применения ядерной энергии для обогрева своих замерзших континентов. Во всяком случае, им теперь недосуг думать о том, как бы сбросить на голову противника водородную бомбу.
– Избавьте меня от философского вздора. В армии всегда можно обратиться к старшему по званию.
– И донести на меня за вымогательство? – Лашиду усмехнулся. – Думаете, ему не полагается доля? Слушайте, мистер Лидон. Предположим, я сплю и вижу, как бы отмахнуться от причитающейся мне доли. Однако вам все равно придется расстаться с семьюдесятью пятью фунтами, чтобы ваше заявление не затерялось. Тут уж исключений не бывает.
– А если я поделюсь этой информацией с оппозиционной прессой?
– Клевета на вооруженные силы – преступление, которое карается весьма сурово. Пожалуйста, можете попытаться. – Он помолчал. – Бросьте, мистер Лидон! Вы – разумный человек, к чему эти эмоции? «Деш» вполне скромный.
Белому стоит раскошелиться, чтобы стать в Африке офицером и джентльменом.
– Я уже освоился с этой мыслью.
– Вот видите! Тогда к чему все эти увертки?
– У меня просто нет денег.
Лашиду поднял брови:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61