В Драймуте я на пару дней остановился в квартире моего приятеля. Он моряк и в это время был в плавании. Он и одолжил мне автомобиль. Именно в тот день, девятого ноября, я должен был возвращаться в Лондон. Ехать я решил вечерним поездом, с тем чтобы успеть навестить старую няньку, которую у нас в семье все очень любят. Она живет в небольшом коттедже в Полгарте, это милях в сорока от Драймута. Я заехал к ней, как и собирался. Няня совсем уже старая и немного заговаривается, но меня узнала, безмерно обрадовалась и разволновалась, так как прочла в газетах, что я «еду на полюс», как она выразилась. У нее я пробыл недолго, чтобы не утомлять ее. Возвращаться в Драймут я решил не побережьем, а другим путем. Поехал к северу, на Редмин, чтобы повидать старого каноника Песмарша. У него в библиотеке собрано множество редких книг, в том числе трактат по навигации, откуда мне надо было кое-что скопировать. Почтенный джентльмен не пользуется телефоном, ибо считает его изобретением дьявола, вкупе с радио, телевидением, кино и реактивными самолетами, поэтому я рисковал не застать его дома. Увы, мне не повезло. Дом был заперт. Я посетил церковь, а потом направился в Драймут, замыкая таким образом треугольник, коим можно было бы обозначить на карте мой дневной маршрут. У меня оставалось достаточно времени, чтобы заехать на квартиру, взять чемодан, поставить автомобиль в гараж и успеть на поезд.
По пути, как я уже рассказывал, я подобрал молодого человека и высадил его в Драймуте. Приехав на вокзал, я увидел, что еще успею купить сигареты. Я вышел на улицу, и, когда переходил дорогу, меня сбил грузовик, который на большой скорости вылетел из-за угла.
По свидетельству прохожих, я поднялся на ноги. Видимых повреждений не было, и держался я довольно бодро. Сказал, что все в порядке и что я спешу на поезд. Но когда прибыли на Паддингтонский вокзал, я был в беспамятстве, и меня увезли в больницу. Там обнаружили сотрясение мозга. В медицине известны подобные случаи поздней симптоматики.
Через несколько дней я пришел в сознание, но ни о несчастном случае, ни о возвращении в Лондон ничего не помнил. Если говорить точнее, последнее, что удержалось у меня в памяти, – поездка к няне в Полгарт. Потом – полный провал. Меня заверили, что такие последствия совсем не редкость. У меня вроде бы не было оснований считать, что в те часы, которые выпали из моей памяти, произошло что-то из ряда вон выходящее. Никому, в том числе мне самому, и в «голову не приходило, что я мог в тот вечер проезжать по шоссе Редмин – Драймут.
Времени до отъезда в экспедицию оставалось совсем мало. Прямо из больницы, где мне был предписан полный покой и куда даже газет не доставляли, я отправился в аэропорт, чтобы лететь в Австралию, а затем в Антарктику. Врачи отнюдь не были уверены в том, что я гожусь для участия в экспедиции, но я пренебрег их сомнениями. Меня целиком захватила подготовка к работе, и мне было не до газет и уж тем более не до криминальной хроники. Потом, после ареста Джека, шумиха в газетах прекратилась, а когда дело дошло до суда и о нем снова сообщалось во всех подробностях, я уже был на пути в Антарктику.
Артур помолчал. Его слушали, затаив дыхание.
– Все обнаружилось примерно месяц назад, когда я вернулся в Англию. Мне понадобились старые газеты, для того чтобы заворачивать образцы, и квартирная хозяйка принесла мне целую кипу, она их держит для растопки. Разложив одну из газет на столе, я увидел фотографию молодого человека, чье лицо мне показалось знакомым. Я попытался вспомнить, где я мог его встретить и кто он, но мне это не удалось. Странно, однако, я помнил, о чем мы с ним говорили, – об угрях. Он как зачарованный слушал сагу о жизни угрей. Но когда? Где? Я прочел, что этот юноша, Джек Аргайл, обвиняется в убийстве и что он сообщил в полиции, что его подвез до города человек в черном седане.
И тут внезапно у меня в памяти всплыл этот кусок пути. Ведь это я его подвозил до Драймута, где и расстался с ним. Я направлялся домой… Стал переходить улицу, чтобы купить сигареты. Потом перед моим мысленным взором мелькнул грузовик, сбивший меня с ног, дальше – провал, затем – больница. Как я сел в поезд, как приехал в Лондон – ничего не помню. Я снова и снова перечитывал газетную статью. Суд окончился год назад, дело почти забыто. «А-а, это тот парень, который прикончил свою мать, – сказала моя квартирная хозяйка, с трудом припомнив эту давнюю историю. – Не знаю, что с ним сталось, кажется, его повесили». Я перечитал подшивки газет того периода и отправился к мистеру Маршаллу, контора «Маршалл и Маршалл», который вел защиту. От него узнал, что уже слишком поздно и я ничего не смогу сделать для несчастного молодого человека. Он скончался в тюрьме от пневмонии. Однако следует восстановить справедливость, хотя бы ради его памяти. Мы с мистером Маршаллом отправились в полицию. Дело представили прокурору. Маршалл почти не сомневался, что его передадут на рассмотрение министру внутренних дел.
Вы, безусловно, получите от мистера Маршалла подробный отчет, с которым он задержался по моей просьбе, ибо я счел своим долгом лично рассказать вам всю правду. Я просто обязан был пройти через это испытание. Мне уже никогда не избавиться от чувства вины, надеюсь, вы это понимаете. Если бы я проявил большую осторожность, когда переходил улицу… – Он осекся. – Я понимаю, что не имею оснований рассчитывать на вашу доброту.., хотя формально я невиновен… Но вы не можете не обвинять меня.
Гвенда взволнованно заговорила. В голосе у нее звучала искренняя доброжелательность:
– Да нет же, мы не виним вас. Просто.., так уж случилось. Трагическое.., невероятное стечение обстоятельств.
– Они вам поверили? – спросила Эстер. Артур удивленно на нее посмотрел.
– Я говорю, в полиции вам поверили? Вы же могли все это выдумать?
Артур невольно улыбнулся.
– Как свидетель я вполне заслуживаю доверия, – мягко сказал он. – И я не преследую никаких корыстных целей. Полиция очень скрупулезно все проверила – медицинские справки, показания очевидцев в Драймуте, подтверждающие мои слова. Мистер Маршалл, как и все юристы, крайне осторожен. Он не желал воскрешать в вас надежды, пока сам не убедится в успехе расследования.
Лео Аргайл беспокойно пошевелился и впервые за все это время нарушил молчание.
– Что вы подразумеваете под словом «успех»?
– Простите, – живо проговорил Колгари. – Это не совсем подходящее слово. Вашего сына обвинили в преступлении, которого он не совершал, подвергли суду, приговорили к наказанию, и он умер в тюрьме. Истина обнаружилась слишком поздно. Но правосудие может свершиться, оно должно свершиться, об этом позаботятся. Вероятно, по представлению министра внутренних дел королева дарует Джеку Аргайлу помилование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56