Поведение Орлано Хэррокса во время разговора в бостонской клинике немедленно возбудило подозрения Этера. Станнингтон-младший особенно чутко ощущал, когда с ним разговаривали люди, зависимые от его отца. Поэтому он продолжал свои расследования, а те, в свою очередь приносили ему новые факты.
– В тот день, когда я появился на свет, если судить по всем официальным документам, доктор Орлано Хэррокс, до тех пор не видевший в глаза ни одной акции, стал обладателем сорока девяти процентов акций клиники «Континенталь», которыми доселе владел мой отец. А отец купил всю клинику через подставных лиц за четыре месяца до моего появления на свет.
Одна ниточка тянула за собой другую, поиски напоминали раскручивающуюся спираль. Еще виток, и еще, и еще… расследование захватывало.
За пятнадцать месяцев до даты его рождения, вписанной в метрику, Ванесса купила себе дом в Ножан-сюр-Марне, и уехала во Францию, а ее сын Артур, тогда восьмилетний, был переведен из роскошной психушки Сан-Франциско в такую же, но в Лаго-Маджоре.
В течение почти полутора лет Ванесса ни с кем не общалась, с ней не могли связаться даже ближайшие родственники. Она затаилась в доме на улице Ватто, как в осажденной крепости.
Пошли слухи, что ее там вовсе даже нет, что Ванесса лечится от нервного расстройства в швейцарской клинике. Другая сплетня вызвала всеобщее возмущение: Ванесса якобы скрывается в Ножан-сюр-Марн, потому что снова ждет ребенка. Многочисленный клан Станнингтонов был шокирован скандальной смелостью этой пары, которая рискует произвести на свет очередной человекоподобный кошмар. К этому были все предпосылки: до Артура у них родилось уже двое неполноценных детей, умерших в младенчестве.
Осенью пятьдесят седьмого года разразился очередной скандал. Станнингтон привозит из Бостона сына и передает его под опеку старой бабки – женщины, которую никогда не видели в обществе. Она живет в Роселидо, усадьбе на взгорье Съерра-Мадре, словно в монастыре.
Младенец совершенно нормален – разносится весть, которая душит все надежды клана на наследование хотя бы в отдаленном будущем. Род Станнингтонов трясется от негодования: у этого парвеню, потомка простого мужика, который присвоил их почтенную фамилию, хватает наглости завести наследника. Не считаясь ни с чьим мнением, он неизвестно от кого породил ребенка, чуть ли не на глазах законной жены, а теперь передал этому ублюдку их замечательное имя!
Если судить по метрике, мать ребенка зовут Люсьен Бервилль, но это ничего не объясняет. В их кругах такая женщина никому не известна, никто ее не видел и никогда не увидит.
Ванесса, по-прежнему недоступная ни для кого, пребывала во Франции. Когда малышу исполнилось шесть недель, она подала в суд иск с требованием отдельного от супруга проживания и с тех пор жила в Европе, даже не заглядывая на родной континент.
После того как Этеру удалось восстановить события давно минувших дней, он лишний раз убедился, что отец лжет. Разрыв с Ванессой произошел незадолго до рождения Этера, и именно сын стал непосредственной причиной разрыва.
Этер подытожил добытые сведения.
Его вес при рождении совпадал только с весом Дугласа Арно-Винтера, который появился на свет на несколько минут раньше его.
Отец Этера купил клинику «Континенталь» за четыре месяца до рождения сына.
Отец окончательно расстался с Ванессой через шесть недель после рождения Этера. Ему исполнилось четырнадцать лет, когда отец проронил, что мать Этера ушла от них, когда малышу было шесть недель. Этер не забыл этих слов.
Отказ от работы, путешествие из Нью-Йорка в Бостон, оплата дорогостоящей клиники, потом столь же элитного места на кладбище и ухода за могилой умершего новорожденного – даже на один такой расход не хватило бы денег у бывшей уборщицы из нью-йоркского офиса «Стандард Ойл».
Имя и фамилия матери в его метрике совпадают с именем и фамилией черной санитарки, которая в ту самую ночь родила в клинике «Континенталь» сына, очень светлокожего негра. Но ту же фамилию носят дальние родственники настоящих Станнингтонов, которые живут в Канаде и гордятся происхождением от старинного бургундского рода, ныне почти угасшего.
Люсьен Бервилль, нанимаясь на кладбище, заранее оговорила, что будет ухаживать за участком, где похоронили ребенка польской иммигрантки, которой, по ее словам, она никогда не видела.
– Солидарность, ощущение сходства судеб? Может быть, обе они были носительницами чужих эмбрионов, зачатых in vitro, в пробирке? – спросил меня Этер.
Мне даже в голову не приходило строить такие фантастические предположения, да и о самой научной проблеме я только читал в газетах. Теперь я начинал понимать, почему в Сорбонне Этер стал изучать биологию.
– Или я родился в другой день и сведения о моей матери тщательно скрыли, или я начал свое существование в пробирке, после экстракорпорального оплодотворения в биологической колыбели. А этой негритянке или польке – возможно, и обеим, чтобы увеличить шансы на удачный исход эксперимента, – подсадили оплодотворенную яйцеклетку Ванессы. Скорее всего, сама Ванесса не могла выносить и родить здорового ребенка по причине аристократического инбридинга… близкородственных браков.
Он увлек меня своими выводами.
– За два десятилетия до того как Конгресс США запретил в тысяча девятьсот семьдесят пятом году все эксперименты на человеческих яйцеклетках in vitro, бостонская клиника «Континенталь» получила прозвище инкубатора. Очень может быть, что именно там в результате генетических сбоев напортачили с тремя детьми Ванессы, несчастными гомункулусами, пока им не удалось вырастить меня.
Это были не единственные теории Этера. Подкованный в своей любимой области до границ возможного, он сотворил еще одну теорию, в основу которой легло его совершенно незаурядное сходство с отцом.
– Ты читал книгу Дэвида Рорвика «По его образу и подобию. Клонирование человека»?
Под влиянием накопленных знаний, своей многолетней навязчивой идеи и новых открытий в области клонирования Этер склонен был всерьез считать свое появление на свет результатом клонирования клеток отца с участием анонимной женщины, которая должна была эмбрион выносить. Здесь мы снова возвращаемся к негритянке и польской иммигрантке. Этера терзали мысли о том, можно ли считать такую женщину-пробирку матерью, испытывает ли она хотя бы тень любви к выношенному в своем теле существу.
Чтобы подтвердить или опровергнуть эту теорию, втайне от отца, остерегаясь верных ему людей, он искал польскую иммигрантку, носившую фамилию его бабки.
Последний ее адрес оказался в пригороде Нью-Йорка, и здесь след терялся. Этер опять наткнулся на барьер, воздвигнутый уже знакомой рукой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78