- Дима сделал стойку, решив мигом бежать выслеживать потенциального врага регионального обогащения.
- Меня здесь ещё не было. Так что...Сказали - дама. И судя по почерку - дама.
Коля нахмурился и как - то нежно провел рукой по копии подметного письма.
- Ну, если дама, то все понятно. По телефону ведь можно а) отказать, б)поговорить и не встречаться, в) просто испортить все дело. Чисто женская логика, я бы тоже так поступил, - сообщил Дима и покраснел.
- Ну-ну, наслышаны о твоих подвигах. Молоток, Антошкин, - Коля покровительственно улыбнулся.
- Знаешь, что... - Дима сжал кулаки и очень обиделся, понимая, что ему не придется ими воспользоваться.
- Да не знаю я ничего. Сам такой же дурак. Инвалид детства. С юности. Забыли, проехали, - Коля протянул Тошкину отксеренные письма, ставшие теперь уже документами и подумал о том, что жизнь складывается как - то несправедливо. Вот, к примеру, они с Димой могли стать друзьями, примерными семьянинами и многодетными отцами с героической орденоносной карьерой. А стали... Так, не пришей в ноге рукав. Дурацкие любови, дурацкие задания, дурацкие деньги, если разобраться. Коля уже успел вкусить сладости работы портье в отеле государственного значения. За два дня он стал понимать, что вопрос "слышишь ты?" не требует никакого ответа, а означает угрозу действием, которое вот-вот отразится у тебя на лице; но он перестал понимать, на кой черт ему все это надо. И ему, и Димке.
- Ты помнишь - не леполи, не бяшеть? Помнишь? - Коля спросил так грозно и так настойчиво, что Тошкин потерял равновесие - в том числе и физическое, пошатнулся и представил себя на допросе у Берии.
- Помню, - согласился тот.
- Ну так вот... - Коля вроде разминался, то ли желая, то ли не желая продолжать начатый разговор, который к делу Тошкина никакого отношения не имел. - Ну так вот... - Коля снова открыл рот, но тут в душе его тренькнул мобильный телефон. Он полез за пазуху и с гордостью вытащил переходящее красное знамя своего небедствующего учреждения, которое так часто меняло названия, что для многих оно так и осталось - ЧК.
- Ишь, - Тошкин вяло улыбнулся и посмотрел на часы. В принципе - один звонок в городское управление внутренних дел и он снова может засесть за свою справку, которая теперь стала ему близка, как собственная ветхая рубашка.
Коля деловито удалился в комнату отдыха, не оборачиваясь, не прощаясь и не давая никаких ценных указаний. "Служба", - подумал Дмитрий Савельевич и деловито направился к выходу.
- Гражданин, - понеслось ему вслед. - гражданин. Вы куда? Стоять!!! Димка!
Коля догнал его уже на улице и деловито дернул за рукав. "Стой, сейчас они будут выходить. Хоть посмотришь на это чудо света", - отчаянно зашептал бывший сокурсник, видимо жалея, что трудный разговор так и остался в проекте. Жалея или радуясь.
- Я в газете его рожу видел. Как же - национальный герой. Держись, не подходи. Папашу в гроб загнал. Урод политический, - прошипел Тошкин, прижатый Колей к стеклянной перегородке. - Да ладно, отпусти. Посмотрю.
Тошкин вернулся в холл, сел в низкое кресло, прикрылся журналом "Плейбой" и закурил. Картинки на глянцевой обложке были гораздо интереснее покалеченного еврея, который, видимо, принципиально не пользовался техническим прогрессом для передвижения собственного тела. А зря. Имея такие короткие толстые ножки наверное, трудно ходить по лестницам, ступеньки которых расчитаны на бравых молодцов покойника Черного. Каждому свое. Чаплинский должен знать этот принцип. Дима зло поморщился. Он не любил людей, которые были способны ради идеи предать своих близких. И никакими возвышенными порывами души, и никаким желанием жить по законам совести он не мог оправдать слезы родителей, которые ни в чем не виноваты. Он, Дима, маменькин сынок и большой поклонник Достоевского. Кому не нравится - тот пусть не кушает. А этот Колобок пусть катится по лестнице. Да! Так - то. Есть дела и поважнее. Девицы из "Плейбоя", например. Очень даже например и очень даже ничего. Но не типаж.
- Ой, - Тошкин нервно вскочил с дивана, чем вызвал неодобрительный взгляд охранника. - Ой, Надя! Ой! - он в мгновение ока оказался рядом со стойкой "ресепшен" и толкнул локтем хрустальную вазу по имени "Наум".
- Извините, - пробормотал следователь прокуратуры. - Мне надо срочно позвонить.
- И вы-таки хотите, чтобы я пригласил Вас в свой номер? - заморский гость сощурил глаза и устало покачал головой. - Пресс-конференция будет завтра. Так что...Мне больше ничего не передавали? - спросил он озабоченно.
- Коля, мне надо позвонить! - заорал Тошкин, понимая, что ведет себя как стриптизерша в Мариинской театре.
- Нет, для Вас пока ничего. Вся корреспонденция будет доставлена в номер. Не беспокойтесь, - произнес Коля так, будто всю жизнь тем и занимался, что работал в "Хилтоне", а подрабатывал в "Шератоне" . Он умудрился даже как-то ненавязчиво наклонить голову и создать из себя композицию "слушаюсь, Ваше высочайшее высочество".
- Да дайте же мне, наконец, позвонить, - не выдержал Дима.
Охранник Чаплинского сделал решительный шаг вперед. Ничего хорошего ни городу, ни прокуратуре назревающая потасовка не предвещала. Но Тошкину, опозорившему себя разглядыванием девиц из "Плейбоя", было все равно. Наум пожал плечами, тронул своего парня за локоть и деликатно освободил стойку. "Может он и ничего, - подумал Тошкин и рванул звонить под безжалостный шепот Гребенщикова: "С кем поведешься, от того и наберешься. А говорят. Сумасшествие - вещь не заразная".
- Але, академия бизнеса? Как у вас там дела? Что? Кто я такой? Да вы что?
Коля предусмотрительно нажал на рычаг: "Если ты сейчас пикнешь хоть слово, я напишу на тебя рапорт. Это понятно? Идиот." Дмитрий Савельевич безрадостно выдохнул и согласился. Согласился, что чуть не оплошал. Но впрочем...
- Ты, конечно, можешь его догнать и представиться по всей форме. Ему будет приятно, - заявил Коля, с удовольствием оглядывая отъезжающую машину. - Ладно. Иди ко мне и звони. Что там у тебя в академии? Труп?
- Сплюнь, дурак. Я с работы позвоню. И ты, если что...
- Если что, - Коля многозначительно ухмыльнулся. - Ушел твой поезд, Димыч, насовсем. Как там в театре - а дальше - тишина. Вот так и у нас. Пусть будет тихо.
Тошкин поплелся по тротуару, чувствуя себя совершенно разбитым. Кто он такой, в конце концов, этот Чаплинский. И почему так звездит, что днем ярко? Обидное это вообще дело, когда рядом люди твоего же возраста пробиваются в люди, а ты только прислушиваешься к внутреннему голосу, который все время орет - надрывается: "Грязь - не ходи". Но время ещё есть и если выкинуть фортель по образу и подобию... То все только ухмыльнутся в ответ. У нас теперь демократия, а у правдолюбов по-прежнему паранойя. Только вот с медициной проблемы и лечиться приходиться амбулаторно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
- Меня здесь ещё не было. Так что...Сказали - дама. И судя по почерку - дама.
Коля нахмурился и как - то нежно провел рукой по копии подметного письма.
- Ну, если дама, то все понятно. По телефону ведь можно а) отказать, б)поговорить и не встречаться, в) просто испортить все дело. Чисто женская логика, я бы тоже так поступил, - сообщил Дима и покраснел.
- Ну-ну, наслышаны о твоих подвигах. Молоток, Антошкин, - Коля покровительственно улыбнулся.
- Знаешь, что... - Дима сжал кулаки и очень обиделся, понимая, что ему не придется ими воспользоваться.
- Да не знаю я ничего. Сам такой же дурак. Инвалид детства. С юности. Забыли, проехали, - Коля протянул Тошкину отксеренные письма, ставшие теперь уже документами и подумал о том, что жизнь складывается как - то несправедливо. Вот, к примеру, они с Димой могли стать друзьями, примерными семьянинами и многодетными отцами с героической орденоносной карьерой. А стали... Так, не пришей в ноге рукав. Дурацкие любови, дурацкие задания, дурацкие деньги, если разобраться. Коля уже успел вкусить сладости работы портье в отеле государственного значения. За два дня он стал понимать, что вопрос "слышишь ты?" не требует никакого ответа, а означает угрозу действием, которое вот-вот отразится у тебя на лице; но он перестал понимать, на кой черт ему все это надо. И ему, и Димке.
- Ты помнишь - не леполи, не бяшеть? Помнишь? - Коля спросил так грозно и так настойчиво, что Тошкин потерял равновесие - в том числе и физическое, пошатнулся и представил себя на допросе у Берии.
- Помню, - согласился тот.
- Ну так вот... - Коля вроде разминался, то ли желая, то ли не желая продолжать начатый разговор, который к делу Тошкина никакого отношения не имел. - Ну так вот... - Коля снова открыл рот, но тут в душе его тренькнул мобильный телефон. Он полез за пазуху и с гордостью вытащил переходящее красное знамя своего небедствующего учреждения, которое так часто меняло названия, что для многих оно так и осталось - ЧК.
- Ишь, - Тошкин вяло улыбнулся и посмотрел на часы. В принципе - один звонок в городское управление внутренних дел и он снова может засесть за свою справку, которая теперь стала ему близка, как собственная ветхая рубашка.
Коля деловито удалился в комнату отдыха, не оборачиваясь, не прощаясь и не давая никаких ценных указаний. "Служба", - подумал Дмитрий Савельевич и деловито направился к выходу.
- Гражданин, - понеслось ему вслед. - гражданин. Вы куда? Стоять!!! Димка!
Коля догнал его уже на улице и деловито дернул за рукав. "Стой, сейчас они будут выходить. Хоть посмотришь на это чудо света", - отчаянно зашептал бывший сокурсник, видимо жалея, что трудный разговор так и остался в проекте. Жалея или радуясь.
- Я в газете его рожу видел. Как же - национальный герой. Держись, не подходи. Папашу в гроб загнал. Урод политический, - прошипел Тошкин, прижатый Колей к стеклянной перегородке. - Да ладно, отпусти. Посмотрю.
Тошкин вернулся в холл, сел в низкое кресло, прикрылся журналом "Плейбой" и закурил. Картинки на глянцевой обложке были гораздо интереснее покалеченного еврея, который, видимо, принципиально не пользовался техническим прогрессом для передвижения собственного тела. А зря. Имея такие короткие толстые ножки наверное, трудно ходить по лестницам, ступеньки которых расчитаны на бравых молодцов покойника Черного. Каждому свое. Чаплинский должен знать этот принцип. Дима зло поморщился. Он не любил людей, которые были способны ради идеи предать своих близких. И никакими возвышенными порывами души, и никаким желанием жить по законам совести он не мог оправдать слезы родителей, которые ни в чем не виноваты. Он, Дима, маменькин сынок и большой поклонник Достоевского. Кому не нравится - тот пусть не кушает. А этот Колобок пусть катится по лестнице. Да! Так - то. Есть дела и поважнее. Девицы из "Плейбоя", например. Очень даже например и очень даже ничего. Но не типаж.
- Ой, - Тошкин нервно вскочил с дивана, чем вызвал неодобрительный взгляд охранника. - Ой, Надя! Ой! - он в мгновение ока оказался рядом со стойкой "ресепшен" и толкнул локтем хрустальную вазу по имени "Наум".
- Извините, - пробормотал следователь прокуратуры. - Мне надо срочно позвонить.
- И вы-таки хотите, чтобы я пригласил Вас в свой номер? - заморский гость сощурил глаза и устало покачал головой. - Пресс-конференция будет завтра. Так что...Мне больше ничего не передавали? - спросил он озабоченно.
- Коля, мне надо позвонить! - заорал Тошкин, понимая, что ведет себя как стриптизерша в Мариинской театре.
- Нет, для Вас пока ничего. Вся корреспонденция будет доставлена в номер. Не беспокойтесь, - произнес Коля так, будто всю жизнь тем и занимался, что работал в "Хилтоне", а подрабатывал в "Шератоне" . Он умудрился даже как-то ненавязчиво наклонить голову и создать из себя композицию "слушаюсь, Ваше высочайшее высочество".
- Да дайте же мне, наконец, позвонить, - не выдержал Дима.
Охранник Чаплинского сделал решительный шаг вперед. Ничего хорошего ни городу, ни прокуратуре назревающая потасовка не предвещала. Но Тошкину, опозорившему себя разглядыванием девиц из "Плейбоя", было все равно. Наум пожал плечами, тронул своего парня за локоть и деликатно освободил стойку. "Может он и ничего, - подумал Тошкин и рванул звонить под безжалостный шепот Гребенщикова: "С кем поведешься, от того и наберешься. А говорят. Сумасшествие - вещь не заразная".
- Але, академия бизнеса? Как у вас там дела? Что? Кто я такой? Да вы что?
Коля предусмотрительно нажал на рычаг: "Если ты сейчас пикнешь хоть слово, я напишу на тебя рапорт. Это понятно? Идиот." Дмитрий Савельевич безрадостно выдохнул и согласился. Согласился, что чуть не оплошал. Но впрочем...
- Ты, конечно, можешь его догнать и представиться по всей форме. Ему будет приятно, - заявил Коля, с удовольствием оглядывая отъезжающую машину. - Ладно. Иди ко мне и звони. Что там у тебя в академии? Труп?
- Сплюнь, дурак. Я с работы позвоню. И ты, если что...
- Если что, - Коля многозначительно ухмыльнулся. - Ушел твой поезд, Димыч, насовсем. Как там в театре - а дальше - тишина. Вот так и у нас. Пусть будет тихо.
Тошкин поплелся по тротуару, чувствуя себя совершенно разбитым. Кто он такой, в конце концов, этот Чаплинский. И почему так звездит, что днем ярко? Обидное это вообще дело, когда рядом люди твоего же возраста пробиваются в люди, а ты только прислушиваешься к внутреннему голосу, который все время орет - надрывается: "Грязь - не ходи". Но время ещё есть и если выкинуть фортель по образу и подобию... То все только ухмыльнутся в ответ. У нас теперь демократия, а у правдолюбов по-прежнему паранойя. Только вот с медициной проблемы и лечиться приходиться амбулаторно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91