Сам - спокойно отправился подготовить все дела для передачи Марку Анатольевичу Рубину.
Селена послушно удалилась. Но в её больной голове уже созрел план, как наказать идиотку, не пожелавшую узреть перст судьбы, и упрямо цеплявшуюся за жизнь с неподходящим для неё человеком.
Прежде всего она в предпоследний раз навестила фермершу Степнову. Извинилась перед ней и, якобы заключив мир, предложила послать мужу телеграмму. (Надо же, мол, сообщить о том, что Александра завтра "возвращается" от родственников!) Пообещала, что сама её отправит...
Чьё изощрённое злодейство руководило воспалённым воображением Селены, какой нечистый избрал её своим орудием - нам неведомо. Виктор Зуевич уже со вчерашнего дня находился в больнице: слёг с обострением язвы. Совсем рядом с женой, только - на другом этаже.
Успокоенная Шура, ничего не подозревая, написала ему несколько слов.
Селена забежала на почту, "отправила" телеграмму (которую Бурханкин по её поручению сам доставил фермеру в палату).
Потом заглянула к Тимофеевне, договорилась, что поздно вечером придёт к ней ещё раз: из принципа! Но пусть та не волнуется: врачей ведь уже не будет и подружки спокойно, цивилизованно пообщаются.
Потом оседлала Орлика и, одна нога - здесь, другая - там, съездила в усадьбу: отравить Варвара.
Все считали, что кончина Александры была безвременной, но естественной: сердце устало трудиться.
Нет! Александру Степнову убила - всё-таки именно убила - Селена.
Произошло это так.
Выпили они с Тимофеевной сто двадцать первую чашку чая часов в одиннадцать ночи. Медсестру начало вдруг сильно клонить в сон и, пока окончательно не разморило, поднялась она к "этой бездельнице" фермерше, которая "уже дрыхнет перед завтрашней выпиской". Доктор велел - последнюю капельницу - не пропустить ни в коем случае.
Селена попрощалась: ушла "своего пропойцу-лешего из грязи вытаскивать..."
На самом деле вернулась, дождалась, пока Тимофеевна уйдёт из палаты, вошла к сонной Шуре - тоже попрощаться - и...
- И что?.. - потемнела Василиса. - Она вколола фермерше отраву?.. Почему же тогда в крови не обнаружили?..
- Когда я поделился своими подозрениями с доктором Рубиным, он сказал, что ей почти ничего делать не пришлось, - объяснил Франц. - Видите ли, есть препараты, которые нужно вводить очень медленно, постепенно, через капельницу. Если, например, калий быстро попадает в организм, он - не помогает, а убивает... Селена училище медицинское оканчивала. Помнила!.. Убедившись, что дело сделано, она унесла тело. Взамен оставила на столе тот самый черновик телеграммы.
Франц принёс из кабинета и показал мятый клочок бумаги с кудрявым почерком:
"Я здесь больше не нужна и очень скучаю. Возвращаюсь домой. Всё объясню при встрече. Шура."
- А откуда эта записка у вас? - спросила Василиса.
- От самого Посередника Александра Степановича... Невольного виновника... Я ездил к нему в город. Он тогда ещё ничего не знал о смерти Шуры.
Рано утром Посереднику передала листочек Тимофеевна, которая его нашла в пустой палате. Ничего не заподозрив, решила, что Александра ушла, не дожидаясь выписки. Так же подумал Александр Миронович. Уехал в свой долгожданный отпуск со спокойным сердцем: ушла и ушла. Лишь слегка обиделся, что не попрощалась!
- Одного только не пойму, - недоумевал Франц, - как Селена тело Шуры смогла из больницы в усадьбу перенести? Или ей кто помог?.. Да нет, вряд ли. - И замолчал, погрузившись в размышления: "Неужели безумие - заразно?.. Но не до такой же степени... Они же с Циклопом почти не общались..."
- Ну конечно помог, Игорь Максимильянович! - мгновенно сообразила Василиса. - Орлик помог... А из окна - она сама... Вы же сами говорили, как легко на поминках Селена потащила на себе Тимофеевну в дом!..
- Да-а... - протянул Франц. - Она могла сама...
Глаза Василисы округлились:
- Ой, это же не где-то "там", это же в тот дом, где я вас ждала... Певунья нервно передёрнула плечами: - Слава Богу, вы мне раньше не рассказали, я бы там одна не осталась ни минуты!..
"Слава Богу, - подумал Франц, - что она не знает о капкане в развалинах флигеля, где мы с Вилли нашли и потеряли тело Ростовцева!"
- А крёстная знает, что у вас тут случилось?..
Игорь Максимильянович погладил Фомку, вопросительно поднял бровь. Потом подлил себе чаю, обнял кружку, заглянул внутрь, подставив лицо пару.
- Что, Фомка, чего тебе?..
Мокрый собачий нос ткнулся в вопросительно вытянутую ладонь.
- Ах, ты о хлебе насущном? Да - на, на! Съешь котлетку! Волчок, помоги другу.
Певунья стала накрывать на стол, безошибочно определяя, где что лежит из посуды.
- Как вы думаете, Игорь Максимильянович, удалось бы что-нибудь доказать?..
Франц сомневался.
- Не знаю. Скорее всего - нет...
- "Мне отмщенье и Аз в-воздам!" - задумчиво сказала Василиса. И воскликнула: - Он воздал!.. Я думаю так: удар Селены о крышку гроба на похоронах, желчный пузырь лопнул и вся её желчь... Конечно, это Господь воздал! Бедный наш Егор Сергеевич!..
Глава четырнадцатая
Нечаянная радость
Наступило лето. Франц обживал новую веранду: только что закончил перестройку сеней, даже ещё не застеклил.
"Папочка! Зачем я оставила тебя там одного?.. Думаю о тебе каждый день... За всё надо платить, за счастье - тем более. Вот я за всё сразу и плачу..."
Игорь Максимильянович снова перечитал эту фразу. Слово "плачу" расплылось бирюзовым озерцом.
Не вставая, он через раскрытое окно взял с резного комода двойную фарфоровую рамку с ангелочками по углам. Вгляделся.
Не то: обе карточки давние. На одной - покойная жена, темноглазая радостная Жизнь, невозвратная потеря. На другой - длинноносое, в отца, хрупкое создание, сплошное сомнение, бесконечное его беспокойство: дочь перед отъездом в Германию...
Грудь Франца - как тогда, как всегда - тоскливо пронизало. Невозвратимость грубо сжала горло, застелила глаза...
Даже оставшись далеко позади, смерть татуировкой впечатывается в память...
Сколько лет он уговаривал себя, что не видел, как это случилось. Но нет - видел!.. Она упала с палубы прямо под винт парохода... Единственное, что успела, - разжать пальцы, сжимавшие ручонку Лизхен.
Зачем помнить? И - как?.. Живого любимого человека или его ужасную гибель?.. Или надо хранить память о ком-то другом: о том, кто был молод и потому - бесстрашен... честен и потому - доверчив... самоуверен и потому бессилен?... Каким был до того, как это случилось...
Не сама упала. Он видел!.. Падению предшествовал сильнейший толчок в спину... Увидел, всё понял и - сломался...
Под шезлонгом трижды ритмично стукнуло в пол. Фомка, собачья душа, подавал условный знак, бурно приветствовал кого-то хвостом.
Известно, кого!
- Наверно, я просто пока не заслужил одиночества!.. - вздохнул Франц.
- Фима, ты дома?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Селена послушно удалилась. Но в её больной голове уже созрел план, как наказать идиотку, не пожелавшую узреть перст судьбы, и упрямо цеплявшуюся за жизнь с неподходящим для неё человеком.
Прежде всего она в предпоследний раз навестила фермершу Степнову. Извинилась перед ней и, якобы заключив мир, предложила послать мужу телеграмму. (Надо же, мол, сообщить о том, что Александра завтра "возвращается" от родственников!) Пообещала, что сама её отправит...
Чьё изощрённое злодейство руководило воспалённым воображением Селены, какой нечистый избрал её своим орудием - нам неведомо. Виктор Зуевич уже со вчерашнего дня находился в больнице: слёг с обострением язвы. Совсем рядом с женой, только - на другом этаже.
Успокоенная Шура, ничего не подозревая, написала ему несколько слов.
Селена забежала на почту, "отправила" телеграмму (которую Бурханкин по её поручению сам доставил фермеру в палату).
Потом заглянула к Тимофеевне, договорилась, что поздно вечером придёт к ней ещё раз: из принципа! Но пусть та не волнуется: врачей ведь уже не будет и подружки спокойно, цивилизованно пообщаются.
Потом оседлала Орлика и, одна нога - здесь, другая - там, съездила в усадьбу: отравить Варвара.
Все считали, что кончина Александры была безвременной, но естественной: сердце устало трудиться.
Нет! Александру Степнову убила - всё-таки именно убила - Селена.
Произошло это так.
Выпили они с Тимофеевной сто двадцать первую чашку чая часов в одиннадцать ночи. Медсестру начало вдруг сильно клонить в сон и, пока окончательно не разморило, поднялась она к "этой бездельнице" фермерше, которая "уже дрыхнет перед завтрашней выпиской". Доктор велел - последнюю капельницу - не пропустить ни в коем случае.
Селена попрощалась: ушла "своего пропойцу-лешего из грязи вытаскивать..."
На самом деле вернулась, дождалась, пока Тимофеевна уйдёт из палаты, вошла к сонной Шуре - тоже попрощаться - и...
- И что?.. - потемнела Василиса. - Она вколола фермерше отраву?.. Почему же тогда в крови не обнаружили?..
- Когда я поделился своими подозрениями с доктором Рубиным, он сказал, что ей почти ничего делать не пришлось, - объяснил Франц. - Видите ли, есть препараты, которые нужно вводить очень медленно, постепенно, через капельницу. Если, например, калий быстро попадает в организм, он - не помогает, а убивает... Селена училище медицинское оканчивала. Помнила!.. Убедившись, что дело сделано, она унесла тело. Взамен оставила на столе тот самый черновик телеграммы.
Франц принёс из кабинета и показал мятый клочок бумаги с кудрявым почерком:
"Я здесь больше не нужна и очень скучаю. Возвращаюсь домой. Всё объясню при встрече. Шура."
- А откуда эта записка у вас? - спросила Василиса.
- От самого Посередника Александра Степановича... Невольного виновника... Я ездил к нему в город. Он тогда ещё ничего не знал о смерти Шуры.
Рано утром Посереднику передала листочек Тимофеевна, которая его нашла в пустой палате. Ничего не заподозрив, решила, что Александра ушла, не дожидаясь выписки. Так же подумал Александр Миронович. Уехал в свой долгожданный отпуск со спокойным сердцем: ушла и ушла. Лишь слегка обиделся, что не попрощалась!
- Одного только не пойму, - недоумевал Франц, - как Селена тело Шуры смогла из больницы в усадьбу перенести? Или ей кто помог?.. Да нет, вряд ли. - И замолчал, погрузившись в размышления: "Неужели безумие - заразно?.. Но не до такой же степени... Они же с Циклопом почти не общались..."
- Ну конечно помог, Игорь Максимильянович! - мгновенно сообразила Василиса. - Орлик помог... А из окна - она сама... Вы же сами говорили, как легко на поминках Селена потащила на себе Тимофеевну в дом!..
- Да-а... - протянул Франц. - Она могла сама...
Глаза Василисы округлились:
- Ой, это же не где-то "там", это же в тот дом, где я вас ждала... Певунья нервно передёрнула плечами: - Слава Богу, вы мне раньше не рассказали, я бы там одна не осталась ни минуты!..
"Слава Богу, - подумал Франц, - что она не знает о капкане в развалинах флигеля, где мы с Вилли нашли и потеряли тело Ростовцева!"
- А крёстная знает, что у вас тут случилось?..
Игорь Максимильянович погладил Фомку, вопросительно поднял бровь. Потом подлил себе чаю, обнял кружку, заглянул внутрь, подставив лицо пару.
- Что, Фомка, чего тебе?..
Мокрый собачий нос ткнулся в вопросительно вытянутую ладонь.
- Ах, ты о хлебе насущном? Да - на, на! Съешь котлетку! Волчок, помоги другу.
Певунья стала накрывать на стол, безошибочно определяя, где что лежит из посуды.
- Как вы думаете, Игорь Максимильянович, удалось бы что-нибудь доказать?..
Франц сомневался.
- Не знаю. Скорее всего - нет...
- "Мне отмщенье и Аз в-воздам!" - задумчиво сказала Василиса. И воскликнула: - Он воздал!.. Я думаю так: удар Селены о крышку гроба на похоронах, желчный пузырь лопнул и вся её желчь... Конечно, это Господь воздал! Бедный наш Егор Сергеевич!..
Глава четырнадцатая
Нечаянная радость
Наступило лето. Франц обживал новую веранду: только что закончил перестройку сеней, даже ещё не застеклил.
"Папочка! Зачем я оставила тебя там одного?.. Думаю о тебе каждый день... За всё надо платить, за счастье - тем более. Вот я за всё сразу и плачу..."
Игорь Максимильянович снова перечитал эту фразу. Слово "плачу" расплылось бирюзовым озерцом.
Не вставая, он через раскрытое окно взял с резного комода двойную фарфоровую рамку с ангелочками по углам. Вгляделся.
Не то: обе карточки давние. На одной - покойная жена, темноглазая радостная Жизнь, невозвратная потеря. На другой - длинноносое, в отца, хрупкое создание, сплошное сомнение, бесконечное его беспокойство: дочь перед отъездом в Германию...
Грудь Франца - как тогда, как всегда - тоскливо пронизало. Невозвратимость грубо сжала горло, застелила глаза...
Даже оставшись далеко позади, смерть татуировкой впечатывается в память...
Сколько лет он уговаривал себя, что не видел, как это случилось. Но нет - видел!.. Она упала с палубы прямо под винт парохода... Единственное, что успела, - разжать пальцы, сжимавшие ручонку Лизхен.
Зачем помнить? И - как?.. Живого любимого человека или его ужасную гибель?.. Или надо хранить память о ком-то другом: о том, кто был молод и потому - бесстрашен... честен и потому - доверчив... самоуверен и потому бессилен?... Каким был до того, как это случилось...
Не сама упала. Он видел!.. Падению предшествовал сильнейший толчок в спину... Увидел, всё понял и - сломался...
Под шезлонгом трижды ритмично стукнуло в пол. Фомка, собачья душа, подавал условный знак, бурно приветствовал кого-то хвостом.
Известно, кого!
- Наверно, я просто пока не заслужил одиночества!.. - вздохнул Франц.
- Фима, ты дома?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65