..
Сумма процентов приближалась по значению к любовной страсти, и Ферье представил момент пересчета купюр: никакого шуршания отдельных бумажек, а лишь глухое бряканье падающих в кейс пачек. Так бьется сердце.
МОСКВА: АБРАМ ЛУКИЧ
Если бы Абрам Лукич знал мечты Огюста Ферье, то, несомненно, посмеялся бы над наивным французом. А француз был наивен; дураком не назовешь, ума хватает, но хитрости никакой: шаромыга, шантрапа, шваль... Как будто гувернантка из тургеневского романа воплотилась в образе современного месье с ноутбуком. F8, delete...
Нет, Абрам Лукич ничего не замышлял против Ферье с процентами француз автоматически попадал под давно запущенный каток элементарного разбоя. Деньги, которые Абрам Лукич время от времени кому-то выплачивал, всегда и немедленно отбирались у владельцев сотрудниками 2-го техотдела "Инвала". Конечно, ни "сотрудниками", ни "отделом" нельзя назвать обыкновенную бандитскую шайку, свившую гнездо под инвалидным крылышком: Сизый, Миня и Бармалей. А Огюсту Ферье предстояло быть уложенным по частям в коробку из-под телевизора (диагональ - 72 см) и зарытым в Подмосковье, близ известных Горок Ленинских - в сотне метров от тропинки, по которой в 1924 году несли главный гроб революции пылкие соратники покойного. Три двухкубовые ямы уже были готовы, как и бетонные столбы линии электропередач для придания захоронениям одновременно правдоподобия и скрытности.
Две другие могилы предназначались Ольге Ферье и командиру поисково-спасательной группы Виктору Керимбаеву.
Абрам Лукич мало интересовался издержками производства. Конечно, его занимала неожиданная авиакатастрофа, но о бочонке он тоже не беспокоился "бабки" колумбиец отстегнул, вот тебе и вся малина. А если он, как говорится, козел, рыпнется, то кроме простых Сизого, Мини и Бармалея найдется на колумбийскую Жучку крутой и сложный Тобик... Полкана спустим! Совецка власть не таких обламывала! (Тут Абрам Лукич перегнул палку: по старинке подумал о себе как о Советской власти).
Однако, время шло, а ни факсов, ни сигналов на пейджер, ни сигналов спутниковой связи от Керимбаева и Ольги не поступало. Сама катастрофа в целом была удачным исходом, на неё списывались большие проблемы, а именно: засвеченные контакты с хитрым колумбийским идиотом (такие "генералы" у нас в прапорах ходят) и с глупым французским аферистом. Конечно, неплохо было бы испытать "желтый бром" на агентах из наркотического бюро, проверить, так сказать, кто есть ху, прояснить возможности отравы... Но на нет и суда нет. Много денег - деньги без счета - какая разница?
ЗЛОЯМОВО: ТОЧКА ПАДЕНИЯ
Валентину Гоготулину так и не удалось подползти поближе к девушке (Ольге Ферье). Он продвинулся лишь на несколько метров, как вдруг ощутил странную тяжесть в затылке. Лицо оказалось расплющенным о ледяную землю, стало трудно дышать. Это наступил ему на голову кирзовым сапогом здоровенный бандит Кочевряга. Пловцу стало страшно, как никогда не бывало. Время остановилось; качнулись в разные стороны сосны, открывая за собой безбрежную тьму. Где-то в другом пространстве заиграла гармонь, грустно запели незнакомые женские голоса. Сердце стало маленьким, детским - и продолжало уменьшаться. С протянутыми руками Валентин Гоготулин выбежал из душного чулана навстречу падающей луне. Сердце, остановленное страхом, перестало биться.
Кочевряга выстрелил из обреза в уже неподвижное тело чемпиона, затем перевернул его на спину, поднял пальцем верхнюю губу: золота не было. Кочевряга сплюнул и медленно обвел взором живых еще, но неподвижных пассажиров.
Револьвер у Ольги Ферье был маловат для серьезной перестрелки, но вполне достаточен для быстрой ликвидации трех-четырех "любителей" (каковыми, по её мнению, были бандюги). Она уже давно извлекла оружие из-под французских трусиков: никелированный и абсолютно бесшумный "тайгер-б17" лежал под рукой, чуть присыпанный землей со снегом.
Но первой жертвой Ольги Ферье стал вовсе не Кочевряга.
Группа Керимбаева подошла к месту падения авиалайнера скрытно, бесшумно; уже более получаса Виктор наблюдал происходящее в окуляры прибора ночного видения. Один из бойцов держал на мушке Кочеврягу, другой - Кузю Тамбовского. Остальные тихо ждали приказа.
Керимбаев был в растерянности. Он никак не ожидал застать на месте катастрофы живых пассажиров, да ещё постепенно становящихся мертвыми! Какие-то странные людишки, морды, одна страшней другой, мелькали в отблесках костров, матерясь и постреливая из разнокалиберного оружия. Спасательная группа вовсе не была подготовлена к схватке с бандитами, хотя и состояла в основном из отчаянных и битых жизнью ребят. Но почти все они были специализировались в основном на поиске, следопытстве, а не в боях и схватках... Нужно было принимать решение, но какое? Отступить, уйти обратно к точке "Z"? Без бочонка? А деньги, деньги? Четверть лимона! Дочери квартира, учеба в университете, матери - достойный памятник на Хованском кладбище! И - бросить все... ну, на время, разумеется... У Керимбаева запершило в горле, он еле слышно кашлянул.
Ольга выхватила из-под снежно-земляного бугорка "тайгер" и выстрелила на звук: так учили её в закрытом Центре ГРУ, и так она затем учила слепых в секциях "Инвала". Пятиграммовая пулька со смещенным центром тяжести вошла Виктору Керимбаеву в левое предплечье, затем, дробя кости и разрывая сухожилия, спустилась ниже и достигла сердца. Командир спасателей умер в одно мгновение.
Бойцы его, восприняв гибель командира как приказ к атаке, выскочили на поляну, беспорядочно стреляя из помповых ружей. При этом сразу были убиты ещё четверо пассажиров: пожилые супруги, менее всех пострадавшие при падении ТУ, друзья-шахтеры, Иван и Петр, ещё вчера обсуждавшие с соратниками из Воркуты планы железнодорожной блокады всей России, шалый пенсионер с окровавленной лысиной. А также - смертельно ранен тридцатидвухлетний чуранец Ахмат Яндарсаев, летевший в К. с кинжалом, чтобы найти и зарезать кровника. Теперь он катался по снегу со свинцом в кишках, выкрикивая (так ему казалось), а на самом деле шепча: "Зима, зима! Сибир, биля!..."
Всех пятерых бойцов Керимбаева тремя очередями срезал Борька Сосна. Потом Кузя Тамбовский и Кизяк добили топорами раненых (в том числе и чуранца), - скорее, из своеобразного милосердия, нежели из жестокости.
Больше всех досталось Ольге Ферье. Хваленый револьвер заклинило на втором выстреле. Застрявшая в стволе пуля предназначалась Кочевряге.
Забыв (или не зная?), что это женщина, Рыба, Банан и Кочевряга били Ольгу сапогами и прикладами обрезов, быстро превращая красивое тело в окровавленное месиво. Вскоре уже и не было никакой боли, она, Ольга, сама была боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Сумма процентов приближалась по значению к любовной страсти, и Ферье представил момент пересчета купюр: никакого шуршания отдельных бумажек, а лишь глухое бряканье падающих в кейс пачек. Так бьется сердце.
МОСКВА: АБРАМ ЛУКИЧ
Если бы Абрам Лукич знал мечты Огюста Ферье, то, несомненно, посмеялся бы над наивным французом. А француз был наивен; дураком не назовешь, ума хватает, но хитрости никакой: шаромыга, шантрапа, шваль... Как будто гувернантка из тургеневского романа воплотилась в образе современного месье с ноутбуком. F8, delete...
Нет, Абрам Лукич ничего не замышлял против Ферье с процентами француз автоматически попадал под давно запущенный каток элементарного разбоя. Деньги, которые Абрам Лукич время от времени кому-то выплачивал, всегда и немедленно отбирались у владельцев сотрудниками 2-го техотдела "Инвала". Конечно, ни "сотрудниками", ни "отделом" нельзя назвать обыкновенную бандитскую шайку, свившую гнездо под инвалидным крылышком: Сизый, Миня и Бармалей. А Огюсту Ферье предстояло быть уложенным по частям в коробку из-под телевизора (диагональ - 72 см) и зарытым в Подмосковье, близ известных Горок Ленинских - в сотне метров от тропинки, по которой в 1924 году несли главный гроб революции пылкие соратники покойного. Три двухкубовые ямы уже были готовы, как и бетонные столбы линии электропередач для придания захоронениям одновременно правдоподобия и скрытности.
Две другие могилы предназначались Ольге Ферье и командиру поисково-спасательной группы Виктору Керимбаеву.
Абрам Лукич мало интересовался издержками производства. Конечно, его занимала неожиданная авиакатастрофа, но о бочонке он тоже не беспокоился "бабки" колумбиец отстегнул, вот тебе и вся малина. А если он, как говорится, козел, рыпнется, то кроме простых Сизого, Мини и Бармалея найдется на колумбийскую Жучку крутой и сложный Тобик... Полкана спустим! Совецка власть не таких обламывала! (Тут Абрам Лукич перегнул палку: по старинке подумал о себе как о Советской власти).
Однако, время шло, а ни факсов, ни сигналов на пейджер, ни сигналов спутниковой связи от Керимбаева и Ольги не поступало. Сама катастрофа в целом была удачным исходом, на неё списывались большие проблемы, а именно: засвеченные контакты с хитрым колумбийским идиотом (такие "генералы" у нас в прапорах ходят) и с глупым французским аферистом. Конечно, неплохо было бы испытать "желтый бром" на агентах из наркотического бюро, проверить, так сказать, кто есть ху, прояснить возможности отравы... Но на нет и суда нет. Много денег - деньги без счета - какая разница?
ЗЛОЯМОВО: ТОЧКА ПАДЕНИЯ
Валентину Гоготулину так и не удалось подползти поближе к девушке (Ольге Ферье). Он продвинулся лишь на несколько метров, как вдруг ощутил странную тяжесть в затылке. Лицо оказалось расплющенным о ледяную землю, стало трудно дышать. Это наступил ему на голову кирзовым сапогом здоровенный бандит Кочевряга. Пловцу стало страшно, как никогда не бывало. Время остановилось; качнулись в разные стороны сосны, открывая за собой безбрежную тьму. Где-то в другом пространстве заиграла гармонь, грустно запели незнакомые женские голоса. Сердце стало маленьким, детским - и продолжало уменьшаться. С протянутыми руками Валентин Гоготулин выбежал из душного чулана навстречу падающей луне. Сердце, остановленное страхом, перестало биться.
Кочевряга выстрелил из обреза в уже неподвижное тело чемпиона, затем перевернул его на спину, поднял пальцем верхнюю губу: золота не было. Кочевряга сплюнул и медленно обвел взором живых еще, но неподвижных пассажиров.
Револьвер у Ольги Ферье был маловат для серьезной перестрелки, но вполне достаточен для быстрой ликвидации трех-четырех "любителей" (каковыми, по её мнению, были бандюги). Она уже давно извлекла оружие из-под французских трусиков: никелированный и абсолютно бесшумный "тайгер-б17" лежал под рукой, чуть присыпанный землей со снегом.
Но первой жертвой Ольги Ферье стал вовсе не Кочевряга.
Группа Керимбаева подошла к месту падения авиалайнера скрытно, бесшумно; уже более получаса Виктор наблюдал происходящее в окуляры прибора ночного видения. Один из бойцов держал на мушке Кочеврягу, другой - Кузю Тамбовского. Остальные тихо ждали приказа.
Керимбаев был в растерянности. Он никак не ожидал застать на месте катастрофы живых пассажиров, да ещё постепенно становящихся мертвыми! Какие-то странные людишки, морды, одна страшней другой, мелькали в отблесках костров, матерясь и постреливая из разнокалиберного оружия. Спасательная группа вовсе не была подготовлена к схватке с бандитами, хотя и состояла в основном из отчаянных и битых жизнью ребят. Но почти все они были специализировались в основном на поиске, следопытстве, а не в боях и схватках... Нужно было принимать решение, но какое? Отступить, уйти обратно к точке "Z"? Без бочонка? А деньги, деньги? Четверть лимона! Дочери квартира, учеба в университете, матери - достойный памятник на Хованском кладбище! И - бросить все... ну, на время, разумеется... У Керимбаева запершило в горле, он еле слышно кашлянул.
Ольга выхватила из-под снежно-земляного бугорка "тайгер" и выстрелила на звук: так учили её в закрытом Центре ГРУ, и так она затем учила слепых в секциях "Инвала". Пятиграммовая пулька со смещенным центром тяжести вошла Виктору Керимбаеву в левое предплечье, затем, дробя кости и разрывая сухожилия, спустилась ниже и достигла сердца. Командир спасателей умер в одно мгновение.
Бойцы его, восприняв гибель командира как приказ к атаке, выскочили на поляну, беспорядочно стреляя из помповых ружей. При этом сразу были убиты ещё четверо пассажиров: пожилые супруги, менее всех пострадавшие при падении ТУ, друзья-шахтеры, Иван и Петр, ещё вчера обсуждавшие с соратниками из Воркуты планы железнодорожной блокады всей России, шалый пенсионер с окровавленной лысиной. А также - смертельно ранен тридцатидвухлетний чуранец Ахмат Яндарсаев, летевший в К. с кинжалом, чтобы найти и зарезать кровника. Теперь он катался по снегу со свинцом в кишках, выкрикивая (так ему казалось), а на самом деле шепча: "Зима, зима! Сибир, биля!..."
Всех пятерых бойцов Керимбаева тремя очередями срезал Борька Сосна. Потом Кузя Тамбовский и Кизяк добили топорами раненых (в том числе и чуранца), - скорее, из своеобразного милосердия, нежели из жестокости.
Больше всех досталось Ольге Ферье. Хваленый револьвер заклинило на втором выстреле. Застрявшая в стволе пуля предназначалась Кочевряге.
Забыв (или не зная?), что это женщина, Рыба, Банан и Кочевряга били Ольгу сапогами и прикладами обрезов, быстро превращая красивое тело в окровавленное месиво. Вскоре уже и не было никакой боли, она, Ольга, сама была боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97