Впрочем, она, возможно, и не устремилась к желудку, а каким-то образом потекла прямо ему в голову. Собственная голова вдруг показалась Николаю огромным резервуаром, который стремительно наполняется огненной жидкостью. Красные ракеты полетели перед глазами. Ему пришло на ум, что внизу, под столом, прячется маленький, маскирующийся под карлика Опусов и стреляет в него из ракетницы за то, что он недостаточно прытко исполняет свой долг. Он приподнял край скатерти и заглянул под стол.
- Что-то потеряли? - осведомилась заботливо хозяйка.
Он увидел ее большие ноги, взгромоздившиеся одна на другую, как переспелые бананы в грозди. А Опусова там, под столом, не было...
Встревоженный Николай, решив клин вышибать клином, снова наполнил рюмку, теперь уже только свою, и выпил.
- Вы очень торопитесь, - заметила женщина, - как бы вам не было плохо...
Николай тронул ее руку, лежавшую на столе.
- Зоя Николаевна... над нами не будут смеяться?
- Кто?
- К примеру сказать, мои сверстники.
- А зачем им смеяться над нами?
- Вы же в возрасте...
Чтобы скрыть неудовольствие, вызванное его напоминанием о ее возрасте, Зоя Николаевна деланно засмеялась. Николай посмотрел, как от этого смеха ходит кадык на ее шее. Он был тронут, такой трогательный кадык... И почувствовал себя одиноким. А ее грудь? Как она всколыхнулась от очередной забеспокоившей женщину смешинка! Уж что бы другое, но эта могучая грудь на грустные мысли никак не наводит. Николай был в недоумении; его раздирали противоречивые чувства, отрицающие друг друга ощущения.
- Зоя Николаевна, я одинокий человек, - пробормотал он. - У меня нет ни мамы, ни папы, ни братьев... никого. Нет жены и нет девушки. Только работа... Библиотечные дни. И вот вы. Ай-яй, нехорошо, Зоя Николаевна, если вы просто смотрите на меня как опытная женщина, матерая волчица... Я могу, конечно, легко попасться в ваши сети... Но зачем же вам обращаться со мной дурно?
- Иди ко мне, иди сюда, - сказала Зоя Николаевна, протягивая к нему руки. - Ты совсем обалдел, мальчик... Разве я тебя обижаю? И даю повод думать, что завлекаю тебя в сети? - Усадив красивого паренька к себе на колени, она продолжала: - Ты словно не от мира сего. Надо же... Я сидела наверху, то есть благодаря положению мужа, вращалась в обществе всяких олигархов и продажных чиновников и свысока думала о нашем народе, что он весь прогнил и развратился, а молодежь наша цинична и распущена. А ты вот какой! Такой наивный, неискушенный... Даже странно, что ты мне встретился. А знаешь, это, наверное, перст судьбы!
Николай, на которого воркующий женский голос, вливавшийся прямо ему в ухо, действовал усыпляюще, сонно пощупал морщинку на шее Зои Николаевны.
- Переспим, да? - спросил он.
- О, конечно, конечно! Почему же нет? Как может быть нет, после такого, после того, что мы так открылись друг другу и ты, Николай, внезапно открылся мне с такой стороны, повернулся ко мне таким удивительным боком! откликнулась женщина взволнованно.
И чуть позже, когда они перебрались в комнату, шум раздвигаемой постели и шуршание простыней казались отлетающему в сладкое полузабытье сознанию Николая почти забытыми звуками детства.
***
Стал тороплив, суетен Опусов, нетерпелось ему поскорее прихватить Филонова да с ним под мышкой устремиться в баснословные выгоды продажи. Выйдет он на мировые рынки теневой торговли произведениями искусства, спустит картину по фантастической цене, тогда и поуспокоится, остепенится, а до той поры нет у него ни спокойного сна, ни здравого бодрствования. Глаза его шарили по свету, как фары машины в ночи, приближающейся из-за горизонта. А ведь зависел от этого негодного мальчишки, этого ничтожества Николая. Он снова вызвал ученика для отчета и штудий.
- Переспал я с ней, - удовлетворенно и сыто сообщил Николай.
Опусов вздрогнул. Сообщник этого не заметил. Почему? Опусов, правду сказать, чуть не упал; вздрогнув, он так внезапно исказился весь, что руки явственно обозначились костылями, и он завис на них мешком трухи. Ветераном печали и унижений он смотрел на своего счастливого соперника. А тот не замечал. Почему? почему? до такой степени ничего не значили в глазах этого оболтуса сердечные чувства его старого учителя?
- Как это произошло? С чего началось? - быстро задавал вопросы старик, и напрасно старался он придать суровость своему голосу.
Николай подробно все рассказал, не забыв упомянуть, как он заподозрил присутствие учителя под столом и заглянул туда, приподняв уголок скатерти, - а оказались там Зои Николаевны внушительные ноги. Они произвели на Николая неотразимое впечатление, и дальше все пошло как по маслу, начался возбужденный разговор, поскольку Зою Николаевну удивило это неожиданное заглядывание под стол, ну и - слово за слово так цеплялись, что цепочка привела к постели. Вздрагивал, дрожал Опусов, черня себе душу этими помрачительными подробностями.
- Так, так... - приговаривал он, барабаня пальцами по столу. За этими "таками" стояли вскрики уязвленного сердца, беспомощного разума, бессильной зависти, их Опусов подавлял нелепым "таканьем". Было, что чуть не вскрикнул и вслух, но напряжением воли уродчик обуздал наплыв волнения. - Следующий этап, - сказал он сухо, - вызвать ее на откровенность. Что это значит? Это значит довести ее до состояния, когда она будет выбалтывать все, что ты от нее потребуешь. Не сознавая даже, что болтает лишнее. Тогда направляй ее. К Филонову, к картине. Пусть скажет, где ее прячет.
- Знаете, Филипп Андреевич... - смущенно проговорил Николай, - вопрос у меня тут... Не очень-то решаюсь высказать, но все же... Вы меня как бы для награды послали к ней, да? Чтобы наградить... то есть она женщина что надо и обладать такой - это и есть награда. Я правильно понял? Конечно, и Филонов тоже, картина и все такое, я понимаю, хотя не очень, то есть в сущности насчет картины... Ну, возьмем картину, а как насчет дальнейшего? Не думаете ли вы меня женить на Зое Николаевне? Я против. Побаловать готов, а жениться - нет, в виду того, что надо мной будут смеяться из-за ее старости. Вы, Филипп Андреевич, как и сами уже человек немолодой, может быть, не совсем правильно сознаете, как нужно награждать нас, молодых. Услады всякие и быстрые наслаждения - это одно, а вешать на шею старуху, хотя бы и красивую, это лишнее...
Из неких заполненных кровью сфер нахлынула на Опусова волна, накрыла его багрово; долго был он жрецом, набивавшим брюхо своих богов жертвенной кровью мальчиков вроде этого, стоявшего перед ним с лепетом глупых вопросов на устах, а теперь словно выплеснули пресытившиеся боги на него кровавую блевотину; и он в ужасе закричал:
- Дурак! дурак!
- Погодите! - заторопился Николай. - Я же просто запутался. В смысле награды и этой женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43