Он говорит, что у него трезвая голова и сильная воля. Он не распускает людей, но они ему охотно подчиняются. Шарль очень доволен, он всегда говорил, что Жан-Батист еще себя покажет.
Филипп спросил:
— Ему мешают индейцы? Младший ле Мойн покачал головой.
— У нас мир с Англией и Испанией, поэтому индейцы ведут себя довольно спокойно. Если бы все было не так, Д'Ибервиллю пришлось бы там остаться, и другой отправился бы к королю договариваться насчет поставок. Д'Ибервилль заявил, что тут можно основать великую империю, даже если много воды, как в Венеции. Он умоляет, чтобы Шарль прислал ему еще людей — хороших фермеров и механиков, и чтобы они все были с женами. Он заявил, что люди, присланные из Франции, не могут отличить плуг от багра. И, конечно, Д'Ибервилль требует еще разных поставок и продовольствия, потому что, как он говорит, люди погибнут от голода, если станут надеться на поставки из Франции. Бедный Шарль! Он постоянно пытается добыть еще денег и седеет не по дням, а по часам.
Филипп задал ему еще вопрос:
— Ты сказал, что мсье Пьеру требуются механики? Малыш Антуан утвердительно кивнул головой.
— Да. Но тебе не на что надеяться. Не думаю, что Шарль пожелает расстаться с тобой.
Молодые люди разговаривали достаточно громко, но никто, если бы даже сильно захотел, не смог бы их понять. Они говорили на языке, который могли бы разобрать храбрые ирокезы. Но вместе с тем они перемежали его французскими словами, когда не могли выразить то или иное понятие или просто не знали подходящего слова на языке ирокезов. Малышу Антуану нравился подмастерье плотника, и он стал учить язык индейцев вместе с ним, говоря, что ему нужно постоянно с кем-то практиковаться. Филипп учился с молодым хозяином, когда у него выдавалось свободное время. Они выучили не только этот язык, но могли хорошо объясняться на языке гуронов.
— Почем я не смогу туда отправиться? — Филипп говорил возмущенно, у него даже прорезался дискант. — Я — хороший механик и могу оказать большую помощь. Кроме того, там идет огромная стройка.
Малыш Антуан покачал головой.
— У Шарля большие планы в отношении Лонгея. Ему нужны дома для новых поселенцев. Кроме того, церковь, пилорама… Теме известно, что он не может больше полагаться на мсье Жерара, а Проспер вообще не разбирается в строительных работах. Значит, ему приходится полагаться на тебя.
Филиппа восхитили и расстроили подобные новости. Ему было приятно, что хозяин его высоко ценит, но ему также хотелось, как и остальной молодежи в Лонгее, принимать участие в последних начинаниях ле Мойнов.
— А ты туда поедешь? — спросил он, помолчав. Антуан радостно ответил.
— Да, со следующим отрядом я отправляюсь по морю.
— А мсье Габриэль отправляется с отрядом вниз по реке?
— Да, и мы с ним прибудем одновременно. Дин-дон! Габриэль разозлится, когда меня увидит.
Филипп продолжал прибивать к арке надпись на латыни, гласившую: «Слава Барону Лонгея!».
— Когда появится мсье Шарль, мы подожжем надпись, чтобы слова были видны на расстоянии. А если нет, то мы все обовьем розами.
Он сделал паузу и грустно вздохнул, глядя на Антуана.
— Я бы отдал десять лет жизни, чтобы поехать с тобой! Антуан кого-то заметил неподалеку.
— Филипп, у нас гости.
Филипп перестал стучать молотком. Маленькая девочка в простом и некрасивом платьице линялого коричневого оттенка пряталась у арки.
Малыш Антуан шепнул:
— Мне кажется, это дитя той хорошенькой вдовушки. Но она сосем не похожа на мамашу, — он смотрел на девочку, которая смутилась, потому что ее обнаружили. — Как тебя зовут?
Не поднимая головки, девочка ответила:
— Фелиситеанналей.
— Чудесное имя. Фелиситеанналей, разве тебе позволяют выходить за ворота?
— Нет, мсье.
— Почему же ты не слушаешься?
Фелисите помолчала, а потом плаксиво выпалила:
— Не знаю.
Девочка начала рыдать, а потом повторила:
— Я не знаю, мсье!
Филипп встал перед девочкой на колени и протянул ей носовой платок.
— Вытри глазки. Тебе не о чем плакать. Я понимаю, в чем тут дело, и почему ты нарушила запрет. Тебе никогда не позволяли выходить, а тебе так хотелось посмотреть, что там снаружи, и ты уже больше не могла терпеть и… вышла за ворота. Я прав, малышка Фелисите?
Девочка снова кивнула головой:
— Да, мсье.
— Теперь, когда ты все разглядела, — по правде сказать, малышка не сводила взгляда с Филиппа и больше ничего не видела, — теперь ты будешь хорошей девочкой и вернешься назад. Ты больше не станешь нарушать приказания тетушки Сулетты, не так ли?
Фелисите прекратила рыдать.
— Да, мсье. Я попытаюсь стать хорошей девочкой. Послышался крик с пристани. Малыш Антуан повернулся и помахал рукой.
— Это Альсид. Он меня повезет, надо поспешить, чтобы успеть к ужину. Прощай, мой отважный Унигкиллираков!
— Прощай, великий вождь Текущих Вод.
Филипп продолжил работу, но пока он отмерял, отпиливал и прибивал, он не сводил глаз с девочки. Ему никогда не приходилось ее видеть на близком расстоянии, хотя она всех в поместье сильно интересовала. Юноша решил, что она слишком мала для своего возраста, бледненькая и худая, и непривлекательная.
— Тетушка Сулетта строга с тобой, да?
Малышка ему не ответила, хотя она уже перестала плакать и внимательно следила за ним огромными глазами. Они были такого насыщенного серого цвета, что ее личико по временам становилось почти привлекательным.
— Тебе не позволяют разговаривать с другими детьми? Девочка утвердительно кивнула головкой.
— Жаль. Мне очень жаль. Тебе хотелось бы поиграть с ребятами?
— О да, мсье! Здесь есть девочка. Она моя ровесница и очень милая. Мне хочется поиграть с ней!
— Наверно, это Антуанетта Далре? Где ты ее видела?
— В церкви. Она очень хорошенькая, — она с грустью говорила о девочке, с которой ей так хотелось поиграть, — и на ней всегда красивые платьица. Мсье, мне кажется, что эти платья — самые прекрасные во всем мире. — Серые глаза стали громадными от восхищения. — У нее есть белое платье с кружевами!
— Мне кажется, у тебя должно быть белое платье с кружевами.
В тот момент за стеной послышался громкий голос, девочку звала тетушка Сулетта.
— Фелисите-Анна! Где ты? Фелисите-Анна!
— Она разозлится, если найдет тебя тут, — сказал Филипп. Он перестал стучать и взглянул на малышку. — Мне не хочется, чтобы она на тебя злилась. Фелисите, она тебя бьет?
Казалось, девочка воспринимает опасность со смирением.
— Да, она меня бьет плеткой.
— Мне хочется тебе помочь. У меня есть одна идея, — он начал выбрасывать тяжелые инструменты из полотняного мешка, — залезай сюда, — юноша улыбался и подмигивал девочке.
— Я потащу тебя на плече, и все подумают, что в сумке инструменты. Смотри, сиди очень тихо. Если ты заговоришь или засмеешься, то все удивятся, что у меня за инструменты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Филипп спросил:
— Ему мешают индейцы? Младший ле Мойн покачал головой.
— У нас мир с Англией и Испанией, поэтому индейцы ведут себя довольно спокойно. Если бы все было не так, Д'Ибервиллю пришлось бы там остаться, и другой отправился бы к королю договариваться насчет поставок. Д'Ибервилль заявил, что тут можно основать великую империю, даже если много воды, как в Венеции. Он умоляет, чтобы Шарль прислал ему еще людей — хороших фермеров и механиков, и чтобы они все были с женами. Он заявил, что люди, присланные из Франции, не могут отличить плуг от багра. И, конечно, Д'Ибервилль требует еще разных поставок и продовольствия, потому что, как он говорит, люди погибнут от голода, если станут надеться на поставки из Франции. Бедный Шарль! Он постоянно пытается добыть еще денег и седеет не по дням, а по часам.
Филипп задал ему еще вопрос:
— Ты сказал, что мсье Пьеру требуются механики? Малыш Антуан утвердительно кивнул головой.
— Да. Но тебе не на что надеяться. Не думаю, что Шарль пожелает расстаться с тобой.
Молодые люди разговаривали достаточно громко, но никто, если бы даже сильно захотел, не смог бы их понять. Они говорили на языке, который могли бы разобрать храбрые ирокезы. Но вместе с тем они перемежали его французскими словами, когда не могли выразить то или иное понятие или просто не знали подходящего слова на языке ирокезов. Малышу Антуану нравился подмастерье плотника, и он стал учить язык индейцев вместе с ним, говоря, что ему нужно постоянно с кем-то практиковаться. Филипп учился с молодым хозяином, когда у него выдавалось свободное время. Они выучили не только этот язык, но могли хорошо объясняться на языке гуронов.
— Почем я не смогу туда отправиться? — Филипп говорил возмущенно, у него даже прорезался дискант. — Я — хороший механик и могу оказать большую помощь. Кроме того, там идет огромная стройка.
Малыш Антуан покачал головой.
— У Шарля большие планы в отношении Лонгея. Ему нужны дома для новых поселенцев. Кроме того, церковь, пилорама… Теме известно, что он не может больше полагаться на мсье Жерара, а Проспер вообще не разбирается в строительных работах. Значит, ему приходится полагаться на тебя.
Филиппа восхитили и расстроили подобные новости. Ему было приятно, что хозяин его высоко ценит, но ему также хотелось, как и остальной молодежи в Лонгее, принимать участие в последних начинаниях ле Мойнов.
— А ты туда поедешь? — спросил он, помолчав. Антуан радостно ответил.
— Да, со следующим отрядом я отправляюсь по морю.
— А мсье Габриэль отправляется с отрядом вниз по реке?
— Да, и мы с ним прибудем одновременно. Дин-дон! Габриэль разозлится, когда меня увидит.
Филипп продолжал прибивать к арке надпись на латыни, гласившую: «Слава Барону Лонгея!».
— Когда появится мсье Шарль, мы подожжем надпись, чтобы слова были видны на расстоянии. А если нет, то мы все обовьем розами.
Он сделал паузу и грустно вздохнул, глядя на Антуана.
— Я бы отдал десять лет жизни, чтобы поехать с тобой! Антуан кого-то заметил неподалеку.
— Филипп, у нас гости.
Филипп перестал стучать молотком. Маленькая девочка в простом и некрасивом платьице линялого коричневого оттенка пряталась у арки.
Малыш Антуан шепнул:
— Мне кажется, это дитя той хорошенькой вдовушки. Но она сосем не похожа на мамашу, — он смотрел на девочку, которая смутилась, потому что ее обнаружили. — Как тебя зовут?
Не поднимая головки, девочка ответила:
— Фелиситеанналей.
— Чудесное имя. Фелиситеанналей, разве тебе позволяют выходить за ворота?
— Нет, мсье.
— Почему же ты не слушаешься?
Фелисите помолчала, а потом плаксиво выпалила:
— Не знаю.
Девочка начала рыдать, а потом повторила:
— Я не знаю, мсье!
Филипп встал перед девочкой на колени и протянул ей носовой платок.
— Вытри глазки. Тебе не о чем плакать. Я понимаю, в чем тут дело, и почему ты нарушила запрет. Тебе никогда не позволяли выходить, а тебе так хотелось посмотреть, что там снаружи, и ты уже больше не могла терпеть и… вышла за ворота. Я прав, малышка Фелисите?
Девочка снова кивнула головой:
— Да, мсье.
— Теперь, когда ты все разглядела, — по правде сказать, малышка не сводила взгляда с Филиппа и больше ничего не видела, — теперь ты будешь хорошей девочкой и вернешься назад. Ты больше не станешь нарушать приказания тетушки Сулетты, не так ли?
Фелисите прекратила рыдать.
— Да, мсье. Я попытаюсь стать хорошей девочкой. Послышался крик с пристани. Малыш Антуан повернулся и помахал рукой.
— Это Альсид. Он меня повезет, надо поспешить, чтобы успеть к ужину. Прощай, мой отважный Унигкиллираков!
— Прощай, великий вождь Текущих Вод.
Филипп продолжил работу, но пока он отмерял, отпиливал и прибивал, он не сводил глаз с девочки. Ему никогда не приходилось ее видеть на близком расстоянии, хотя она всех в поместье сильно интересовала. Юноша решил, что она слишком мала для своего возраста, бледненькая и худая, и непривлекательная.
— Тетушка Сулетта строга с тобой, да?
Малышка ему не ответила, хотя она уже перестала плакать и внимательно следила за ним огромными глазами. Они были такого насыщенного серого цвета, что ее личико по временам становилось почти привлекательным.
— Тебе не позволяют разговаривать с другими детьми? Девочка утвердительно кивнула головкой.
— Жаль. Мне очень жаль. Тебе хотелось бы поиграть с ребятами?
— О да, мсье! Здесь есть девочка. Она моя ровесница и очень милая. Мне хочется поиграть с ней!
— Наверно, это Антуанетта Далре? Где ты ее видела?
— В церкви. Она очень хорошенькая, — она с грустью говорила о девочке, с которой ей так хотелось поиграть, — и на ней всегда красивые платьица. Мсье, мне кажется, что эти платья — самые прекрасные во всем мире. — Серые глаза стали громадными от восхищения. — У нее есть белое платье с кружевами!
— Мне кажется, у тебя должно быть белое платье с кружевами.
В тот момент за стеной послышался громкий голос, девочку звала тетушка Сулетта.
— Фелисите-Анна! Где ты? Фелисите-Анна!
— Она разозлится, если найдет тебя тут, — сказал Филипп. Он перестал стучать и взглянул на малышку. — Мне не хочется, чтобы она на тебя злилась. Фелисите, она тебя бьет?
Казалось, девочка воспринимает опасность со смирением.
— Да, она меня бьет плеткой.
— Мне хочется тебе помочь. У меня есть одна идея, — он начал выбрасывать тяжелые инструменты из полотняного мешка, — залезай сюда, — юноша улыбался и подмигивал девочке.
— Я потащу тебя на плече, и все подумают, что в сумке инструменты. Смотри, сиди очень тихо. Если ты заговоришь или засмеешься, то все удивятся, что у меня за инструменты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121