Возможно, так будет лучше для всех.
Он представил себя худым и поседевшим человеком, который возвращается в тот же театр после того, как он много лет покорял Новый мир. Когда он появится в театре, все начнут его приветствовать.
— Вместо того чтобы стать скучным обывателем, привязанным к семейству и куче ребятишек, я смогу кое-чего достичь для Франции и Святой Церкви.
Он помолчал в темноте.
— Да, так будет гораздо лучше, мой дружок. Гораздо лучше! Что такое счастье? Мечта, наркотик! Если мне никто не будет мешать, я могу стать… я могу стать…
Из-за Мари де Бьенвилль остаток дней в Париже был очень несчастлив. Когда наступила теплая погода и наконец стало известно, что Д'Ибервилль возглавит командование экспедицией, он упросил брата отослать его в Рошфор, где он мог принести пользу, помогая укомплектовывать корабли и присматривать за тем, какое им поставляли продовольствие и различные припасы. Д'Ибервилль был с ним согласен, и де Бьенвилль покинул Париж.
В Рошфоре юноша сразу понял: чтобы вылечить дурное расположение духа, существуют два способа. Первое — работа, а второе — знакомство с хорошенькой женщиной. И тогда разбитое сердце перестанет болеть.
Ему пришлось много работать, и он не замечал, как убегало время, де Бьенвиллю было известно, что продовольствие, которое поставляли официальные контрактовщики, было плохого качества, и с этим ничего нельзя было поделать, потому что контрактовщики таким образом наживались сами и давали взятки направо и налево, де Бьенвиллю пришлось заняться дополнительной закупкой провианта за деньги собственного семейства. Он следил абсолютно за всеми покупками, и ни одна бочка или ящик с продовольствием не попали на борт корабля, пока он все сам не проверил. Он пробовал сушеную рыбу и солонину, проверял мушкеты и порох, и даже осматривал сельскохозяйственный инвентарь. Он сражался с кон-трактовщиками и спорил с лавочниками, де Бьенвилль тщательно проверял счета и накладные. Шарль доверил ему деньги, а тот не тратил их зря. Юноша торговался за каждый су, принадлежащий семейству ле Мойн.
Как-то утром он спорил с лавочником, владельцем небольшой лавочки рядом с портом. У хозяина было слабое зрение, и он никак не мог найти то, что было нужно. Наконец он крикнул:
— Стефани, помоги же мне! Стефани!
Девушка спустилась по лестнице, ведущей из жилого помещения. Она была небольшого роста и двигалась так тихо, что де Бьенвилль ее не видел, пока она не сказала:
— Да, отец, чем я могу тебе помочь?
У нее был приятный низкий голос, и Жан-Батист внимательно взглянул на нее. Он увидел, что у нее красивые серые глаза и темные волосы, которые очаровательными кудряшками обрамляли широкий умный лоб. Девушка была аккуратно одета, из-под юбки мелькали стройные ножки.
Он не сводил с нее глаз, пока девушка быстро и толково сделал все, что от нее требовалось. Это поразило Жан-Батиста. Он видел, что она во всем отличалась от Мари, и это сильнее привлекало его к ней. Юноше хотелось повидать ее еще раз.
Он смог найти множество причин, чтобы не раз возвратиться в небольшую лавочку, и каждый раз старику-отцу приходилось прибегать к помощи дочери. Она тихо входила, кланялась посетителю и говорила:
— Доброе утро, мсье, — а потом быстро делала то, что нужно.
Как-то раз, когда отец отошел куда-то, Жан-Батист улучил момент и спросил девушку, не желает ли она встретиться с ним. Она в это время склонилась над прейскурантом, потом резко выпрямилась и с удивлением взглянула на юношу.
В серых глазах застыл вопрос. Наверное, ей не удалось ничего прочитать в его взгляде. Она ответила ему тихим и грустным голосом:
— Благодарю вас, мсье, но это невозможно, нам не следует этого делать.
Когда он зашел еще раз, ему стало ясно, что она обдумала его предложение. Девушка взглянула на него, улыбнулась, а потом быстро опустила глаза:
— Мсье, я решила по поводу вашего предложения. Мне было бы приятно…
Они встречались несколько раз, что было всегда весьма сложно осуществить. Они прогуливались по пристани. На Стефани был накинут плащ с капюшоном, он служил двойной цели — защищал ее волосы от мелкой водяной пыли и скрывал черты лица, чтобы ее никто не мог узнать. Но девушка опасалась, что ее может кто-нибудь увидеть. Однажды, проголодавшись, они зашли в таверну, но привлекательная девушка так волновала окружающих, что им пришлось покинуть таверну. Наконец, они решили видеться в лавке, когда отсутствовал ее отец.
Жан-Батист с каждой проведенной с девушкой минутой понимал, насколько сильно она отличается от Мари. Стефани могла вести умные разговоры, но часто она веселилась и болтала, как девчонка. Но больше всего его привлекало ее изящество. Его восхищали ее крошечные ножки, он тщательно их измерил в туфлях и без них, и решил, что ее ножки были намного меньше ног Мари.
Когда пришло время отправляться на юг, можно было сказать, что первая стадия его лечения прошла успешно.
Во время долгого путешествия через Атлантику де Бьенвилль постепенно начал забывать удар, нанесенный ему судьбой и Мари, и постоянно вспоминал о Стефани.
Но даже дочь лавочника все реже вспоминалась ему после того, как суда обогнули Флориду и оказались в испанском порту Пенсакола. Там группа индейцев стояла лагерем у форта, и де Бьенвилль отправился к ним. Его интересовало, насколько они отличаются от северных индейских племен. Видимо, они не произвели на него сильного впечатления, потому что с ними была дочь вождя. Она была грациозна и прелестна, с мягкими черными глазами и чудесной формы носиком, который морщился, когда она улыбалась. Через плечо у нее была накинута красная шаль, она обнажала одну пухленькую руку с медного цвета кожей.
Индейцы исполнили несколько песен, а дочь вождя, закрепив вокруг талии кусок коры, разрезанной на полосы, и Держа в руках белые перья, изобразила перед ними танец племени. Это был спокойный танец. Она красиво и медленно разводила руками, но потом начала танцевать быстрее, и по одному бросала белые перья над головой, а куски коры временами обнажали голые ноги.
Де Бьенвилль не сводил взгляда со стройной фигурки. Девушка дарила ему взгляды, а когда танец закончился, она на секунду остановилась рядом с ним и что-то произнесла мягким приятным голосом, напоминавшим щебетанье птиц.
Их сопровождал молодой испанский офицер, он сидел рядом с де Бьенвиллем. Офицер говорил по-французски, и после танца сказал:
— Ее зовут Хуши Бухаха, что означает — Пересмешник.
— Я никогда не видел такой хорошенькой девушки, — ответил ему де Бьенвилль.
— У них есть много хорошеньких девушек, но никто из них не может сравниться с Хуши Бухаха.
— Что она говорит?
— Я не знаю, — вздохнул испанский офицер, — но хотел, чтобы она тоже самое сказала бы мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Он представил себя худым и поседевшим человеком, который возвращается в тот же театр после того, как он много лет покорял Новый мир. Когда он появится в театре, все начнут его приветствовать.
— Вместо того чтобы стать скучным обывателем, привязанным к семейству и куче ребятишек, я смогу кое-чего достичь для Франции и Святой Церкви.
Он помолчал в темноте.
— Да, так будет гораздо лучше, мой дружок. Гораздо лучше! Что такое счастье? Мечта, наркотик! Если мне никто не будет мешать, я могу стать… я могу стать…
Из-за Мари де Бьенвилль остаток дней в Париже был очень несчастлив. Когда наступила теплая погода и наконец стало известно, что Д'Ибервилль возглавит командование экспедицией, он упросил брата отослать его в Рошфор, где он мог принести пользу, помогая укомплектовывать корабли и присматривать за тем, какое им поставляли продовольствие и различные припасы. Д'Ибервилль был с ним согласен, и де Бьенвилль покинул Париж.
В Рошфоре юноша сразу понял: чтобы вылечить дурное расположение духа, существуют два способа. Первое — работа, а второе — знакомство с хорошенькой женщиной. И тогда разбитое сердце перестанет болеть.
Ему пришлось много работать, и он не замечал, как убегало время, де Бьенвиллю было известно, что продовольствие, которое поставляли официальные контрактовщики, было плохого качества, и с этим ничего нельзя было поделать, потому что контрактовщики таким образом наживались сами и давали взятки направо и налево, де Бьенвиллю пришлось заняться дополнительной закупкой провианта за деньги собственного семейства. Он следил абсолютно за всеми покупками, и ни одна бочка или ящик с продовольствием не попали на борт корабля, пока он все сам не проверил. Он пробовал сушеную рыбу и солонину, проверял мушкеты и порох, и даже осматривал сельскохозяйственный инвентарь. Он сражался с кон-трактовщиками и спорил с лавочниками, де Бьенвилль тщательно проверял счета и накладные. Шарль доверил ему деньги, а тот не тратил их зря. Юноша торговался за каждый су, принадлежащий семейству ле Мойн.
Как-то утром он спорил с лавочником, владельцем небольшой лавочки рядом с портом. У хозяина было слабое зрение, и он никак не мог найти то, что было нужно. Наконец он крикнул:
— Стефани, помоги же мне! Стефани!
Девушка спустилась по лестнице, ведущей из жилого помещения. Она была небольшого роста и двигалась так тихо, что де Бьенвилль ее не видел, пока она не сказала:
— Да, отец, чем я могу тебе помочь?
У нее был приятный низкий голос, и Жан-Батист внимательно взглянул на нее. Он увидел, что у нее красивые серые глаза и темные волосы, которые очаровательными кудряшками обрамляли широкий умный лоб. Девушка была аккуратно одета, из-под юбки мелькали стройные ножки.
Он не сводил с нее глаз, пока девушка быстро и толково сделал все, что от нее требовалось. Это поразило Жан-Батиста. Он видел, что она во всем отличалась от Мари, и это сильнее привлекало его к ней. Юноше хотелось повидать ее еще раз.
Он смог найти множество причин, чтобы не раз возвратиться в небольшую лавочку, и каждый раз старику-отцу приходилось прибегать к помощи дочери. Она тихо входила, кланялась посетителю и говорила:
— Доброе утро, мсье, — а потом быстро делала то, что нужно.
Как-то раз, когда отец отошел куда-то, Жан-Батист улучил момент и спросил девушку, не желает ли она встретиться с ним. Она в это время склонилась над прейскурантом, потом резко выпрямилась и с удивлением взглянула на юношу.
В серых глазах застыл вопрос. Наверное, ей не удалось ничего прочитать в его взгляде. Она ответила ему тихим и грустным голосом:
— Благодарю вас, мсье, но это невозможно, нам не следует этого делать.
Когда он зашел еще раз, ему стало ясно, что она обдумала его предложение. Девушка взглянула на него, улыбнулась, а потом быстро опустила глаза:
— Мсье, я решила по поводу вашего предложения. Мне было бы приятно…
Они встречались несколько раз, что было всегда весьма сложно осуществить. Они прогуливались по пристани. На Стефани был накинут плащ с капюшоном, он служил двойной цели — защищал ее волосы от мелкой водяной пыли и скрывал черты лица, чтобы ее никто не мог узнать. Но девушка опасалась, что ее может кто-нибудь увидеть. Однажды, проголодавшись, они зашли в таверну, но привлекательная девушка так волновала окружающих, что им пришлось покинуть таверну. Наконец, они решили видеться в лавке, когда отсутствовал ее отец.
Жан-Батист с каждой проведенной с девушкой минутой понимал, насколько сильно она отличается от Мари. Стефани могла вести умные разговоры, но часто она веселилась и болтала, как девчонка. Но больше всего его привлекало ее изящество. Его восхищали ее крошечные ножки, он тщательно их измерил в туфлях и без них, и решил, что ее ножки были намного меньше ног Мари.
Когда пришло время отправляться на юг, можно было сказать, что первая стадия его лечения прошла успешно.
Во время долгого путешествия через Атлантику де Бьенвилль постепенно начал забывать удар, нанесенный ему судьбой и Мари, и постоянно вспоминал о Стефани.
Но даже дочь лавочника все реже вспоминалась ему после того, как суда обогнули Флориду и оказались в испанском порту Пенсакола. Там группа индейцев стояла лагерем у форта, и де Бьенвилль отправился к ним. Его интересовало, насколько они отличаются от северных индейских племен. Видимо, они не произвели на него сильного впечатления, потому что с ними была дочь вождя. Она была грациозна и прелестна, с мягкими черными глазами и чудесной формы носиком, который морщился, когда она улыбалась. Через плечо у нее была накинута красная шаль, она обнажала одну пухленькую руку с медного цвета кожей.
Индейцы исполнили несколько песен, а дочь вождя, закрепив вокруг талии кусок коры, разрезанной на полосы, и Держа в руках белые перья, изобразила перед ними танец племени. Это был спокойный танец. Она красиво и медленно разводила руками, но потом начала танцевать быстрее, и по одному бросала белые перья над головой, а куски коры временами обнажали голые ноги.
Де Бьенвилль не сводил взгляда со стройной фигурки. Девушка дарила ему взгляды, а когда танец закончился, она на секунду остановилась рядом с ним и что-то произнесла мягким приятным голосом, напоминавшим щебетанье птиц.
Их сопровождал молодой испанский офицер, он сидел рядом с де Бьенвиллем. Офицер говорил по-французски, и после танца сказал:
— Ее зовут Хуши Бухаха, что означает — Пересмешник.
— Я никогда не видел такой хорошенькой девушки, — ответил ему де Бьенвилль.
— У них есть много хорошеньких девушек, но никто из них не может сравниться с Хуши Бухаха.
— Что она говорит?
— Я не знаю, — вздохнул испанский офицер, — но хотел, чтобы она тоже самое сказала бы мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121