— Правильно, ты возвращался из порта Шамбли, и я ждала тебя.
— Я вернулся спустя много месяцев. Было очень холодно, дул резкий колючий ветер, и у тебя на щеках появился восхитительный румянец.
— А как я выгляжу сейчас? — улыбнулась девушка. — Прошло… столько лет, Филипп.
— Ты стала еще красивее!
— Тогда ты мне сказал, что я — прекрасна, шепнула девушка. — Тогда ты впервые обратил внимание на то, как я выгляжу. Я очень гордилась.
— На тебе тогда была новая бобровая шуба и шляпа тоже из шкуры бобра! — он засмеялся от счастья, вспоминая тот чудесный миг. — Пока меня не было, ты из маленькой девочки превратилась во взрослую девушку, и тут я понял, что… люблю тебя!
Казалось, история снова повторяется. Они двинулись прочь от освещенной площади и пошли куда глаза глядят, как в тот давнишний день, когда шагали по засыпанным снегом берегам реки к церкви Бонсекур. В этот раз влюбленные брели вдоль залива на запад. Сгущались сумеречные тени, но их это не смущало.
— Люди думают, что мы сошли с ума! — воскликнула Фе-лисите, даже не вспомнив, что повторяет ту же фразу, что сказала тогда в Монреале.
Они миновали деревянное сооружение, которое наспех построил по прибытии сюда впервые де Бьенвилль со своими людьми. Позже оказалось, что потребуется чересчур много усилий, чтобы сделать эту постройку пригодной для жилья, а потому лучше уж строить новые удобные дома. В хижине с тех пор никто не жил, но когда сюда прибывало слишком много народу, для кого-то она служила укрытием от непогоды. Впрочем, за протекающую крышу хижину прозвали «Сито».
Если бы молодые люди не были так увлечены друг другом, они бы обратили внимание, что оттуда доносились голоса. Правда, едва Фелисите заговорила, гомон мгновенно стих. Счастливая парочка проследовала дальше, не подозревая, что в «Сите» собрался какой-то люд.
— Я всегда тебя любил! — произнес вдруг Филипп. — Ты занимала мои мысли все эти годы. При расставани после моего возвращения из форта Шамбли, я думал, мы обо всем договорились, а когда встретились в следующий раз, оказалось, все было кончено. Неужели это повторится?
— Нет! — решительно возразила Фелисите.
Филипп тотчас обнял любимую, и она нежно прильнула к нему.
— Ты и впрям так думаешь? — переспросил Филипп. — И ты выйдешь за меня замуж, даже если на тебя станут давить, чтобы ты отказалась от своего решения?
— Да, Филипп. На этот раз нам никто не помешает. Но даже если бы попытались, я не стала бы обращать внимания. Я всегда любила тебя, мой Филипп! Всегда! И пока жива, буду тебя любить.
Теперь не имело никакого значения, что их когда-то разлучили и они прожили друг без друга много тоскливых лет. Филипп, страдая от одиночества, пытался залечить поруганную гордость, а Фелисите гибла под бременем ответственности, и все закончилось страшным и унизительным браком. Теперь уже было неважно, что семейство де Марья, отец и сын, вмешались в их судьбу, и Фелисите с Филиппом когда-то стояли перед лицом смерти и хотели побыстрее умереть. Теперь им необходимо наверстать упущенное, перед ними раскинулся широкий путь к счастью, и все припятствия исчезли. Теперь надо идти по жизни с чувством исполненного долга и достойно воспользоваться запоздалой наградой.
Молодые люди не знали, куда забрели, но их это не беспокоило. Издалека доносился гомон пристани. Они тихо нашептывали друг другу слова любви, обещали вечное блаженство, клялись в преданности.
— Фелисите, — наконец решился Филипп. — Давай сделаем все как положено и опубликуем объявление о нашей свадьбе. Правда, тогда нам придется прождать три недели.
Девушка кивнула:
— Да, я ведь еще не чувствовала себя замужней женщиной, — вздохнув, она продолжила: — Конечно, нам придется подождать, хотя три недели мне кажутся ужасно долгим сроком.
Итак, в хижине «Сито» этой ночью шла увлекательная беседа. За полчаса до прибытия лодки к заброшенной хижине подошли двое. Пробираясь сквозь заросли ивняка, один из них, Луи де Бабиллар, очень волновался. Другой, плотный коротышка, постоянно хмурился и что-то бормотал, спотыкаясь в полной темноте. Они вошли в «Сито» через черный ход, и Луи де Бабиллар постучал по стенке: три резких коротких удара завершил один — продолжительный. Наверху кто-то зашевелился, через секунду открылась чердачная дверь в потолке и оттуда свесились чьи-то ноги. Оказалось, это тот самый англичанин, у которого было столько разных имен, и который руководил индейцами во время их нападения на резиденцию Августа де Марьи.
— Мсье Беддоус, мы пришли, — произнес Луи де Бабиллар. — Надеюсь, вы сыты, здоровы и у вас хорошее расположение духа.
— Ничего подобного, — заявил англичанин. — Целый день я ничего не ел и настолько голоден, что съел бы даже аллигатора. А еще добавлю, жара здесь как в аду, о котором так любят толковать священники.
— Пора заняться делом, англичанин, — прервал его второй гость, не желая зря рассыпаться в любезностях.
В помещении было слишком темно, а потому никто не увидел, с какой неприязнью Беддоус посмотрел на говорившего.
— Итак, в наших рядах появился «деловой» человек, и он жаждет приступить к действиям! Похоже, в каждом отряде, который сражается под «Черным Роджером», есть подобный торопыга!
— Жаку не терпится ощутить в руках золото, о котором шла речь, — заявил Луи де Бабиллар. — Со времени первого разговора Жак уже подсчитал свою долю, и теперь мечтает о том, как бы ее разумнее потратить. В чем я, впрочем, сильно сомневаюсь.
— Прекрати болтать! — возмутился его спутник, и тут же обратился к англичанину. — Ну, англичанин, выкладывай свой план! Тот только хитро ухмыльнулся.
— Дорогие друзья, Луи и Жак, мне нечего вам предложить. В моем дворце нет ни одного стула, и все слуги сегодня отдыхают. Но мы, конечно, можем присесть в уголочке на корточки и вволю поболтать. О, план у меня действительно прекрасный!
— Наверняка первая лодка уже приплыла, — тихо продолжил англичанин, когда гости разместились в углу. — Подождем, пока они все выгрузятся, а потом у них груз заберем. Завтра ночью, когда все лягут спать, треснем ночного сторожа по башке тяжелой дубинкой, а затем начнем. Раньше высовываться не стоит, потому что лодка может быть освещена, и матросы рванут по реке, как пришпоренный конь. Нам надо добраться до устья, прежде чем распространяться слухи о наших делах.
Заскрипела дверь черного хода, и в комнату просунулась чья-то голова.
— Я не опоздал? — низким красивым голосм поинтересовался вновь прибывший. На плече у него было что-то тяжелое, но стоило ему задеть дверь, как раздался приятный мелодичный звук.
— Это — Жюль Панлете, менестрель, — объяснил Луи де Бабиллар. — Он хочет к нам присоединиться, и я позволил ему прийти сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121