Устали, бедняжки. Ничего, отдохните. Это вы здорово придумали. Сейчас подбросят снаряды – отдохнете окончательно. В могиле. Кое-кто, кстати, уже – на широком поле между «тридцатьчетверок» и недавно подброшенных в бригаду двух похожих на них танков поменьше, с сорокапятками, бледным бензиновым пламенем горела серая угловатая броня.
* * *
Танки, лишенные снабжения – то есть горючего и снарядов, представляют собой очень дорогой металлолом.
Д. Пелед. «Красная броня». Латрун, 1960
Лучи прожекторов пронизывали белесые клубы, подсвечивали крутой бок паровозного котла, башню броневика-трехоски на выезде с разъезда. По живой цепочке из черного провала двери вагона плыли из рук в руки ящики со снарядами. Горизонт на востоке отливал перламутром, на западе – мерцал багровым. Из-за линии вагонов, где стоял еще один состав, доносился рев моторов и лязг – разгружались танки. Тяжелые «KB» и, что было до крайности странно, «Т-50». Редкая птица, а под Москвой, как помнил Андрей, в его истории и вовсе не встречавшаяся. Значит – что? Блокады Ленинграда нет, получается?!
– Давай, давай! Быстро, славяне, быстро! Немец ждать не будет! – Рустама Файзуллина славянином можно было назвать весьма условно, однако шестидесятикилограммовые ящики он подавал как из пулемета, Андрей едва успевал принимать. Вообще, шоферня, хоть штатская, хоть фронтовая – народ с понятием и со своими принципами. Загнать военного водителя на погрузку-разгрузку можно только начальственным окриком (не ниже комбата, и с постоянным присутствием непосредственного начальства для сколько-нибудь продолжительного эффекта) или возможностью сныкать под ветошь что-нибудь полезное в хозяйстве, типа «случайно выпавшей» из ящика банки сгущенки. И то сказать – профессиональная болезнь шофера – радикулит, что в мирное время, что в военное, какая уж тут погрузка. Однако сейчас пахали все, включая «аксакала» из московских таксистов Петренко, который, по слухам, с радикулитом из мамки выпал. До рассвета оставалось всего ничего, и чем раньше стартуешь, тем меньше придется пилить днем, привлекая внимание «лаптежников» и прочей летающей шушеры.
Немец, конечно, стал уже сильно не тот, но тем, кто попадал под раздачу, было не легче. А уж с таким грузом… Сто двадцать снарядов в кузове, близкий разрыв, а то и вовсе одна зажигательная пулька – и прощай, Родина, сержант Чеботарев полетел передавать привет Жукову. Закидались минут за пятнадцать. Пока Андрей грелся, заводя полуторку «кривым стартером», Рустам сбегал куда-то к палаткам и вернулся с котелком каши и трофейной канистрой, кои тут же оприходовали. Кашу – в желудки, бензин – в бак. Мелочь – а приятно. Лишних полста километров. Канистру, кстати, Рустам зажал – невесть откуда взявшейся проволочкой прикрутил к раме. Глядишь, не вспомнят потом. Татары – народ хозяйственный.
Мотор взрыкнул и заработал, ровно и уверенно. Ремонтники давно уже просили комбата отпустить Андрея к ним, но комроты устроил дикий скандал – отдать одного из лучших водителей в такое время он согласился бы только под угрозой трибунала Впрочем, обязанности «зампомпотеха», как шутил тот же Рустам, на него навалили и так. Во всяком случае, в Андреевом взводе простоев по поломкам матчасти было раза в два меньше, чем по батальону в целом. Комроты клялся и божился, что выбьет Андрею «За боевые заслуги», но верилось с трудом – чай, не сорок третий год, с которого, как помнил Андрей, медали, а то и ордена, стали раздавать горстями. Торопливо проскрипели валенки, и со стороны станционной будки к Андреевой полуторке, широко отмахивая рукой с планшеткой, подбежал комроты собственной персоной.
– Чеботарев, ко мне! – Пацан, двадцать два или двадцать три, на фоне сорокалетних в массе мужиков всячески старался казаться солиднее. На сапогах даже каблуки себе нарастил, отчего переход на валенки, где подобная операция затруднительна, воспринял как личную трагедию. Так что пытался брать нарочитой строгостью, поминая трибунал в каждом втором предложении.
– Товарищ лейтенант!..
– Вольно! Значит так, сержант Чеботарев! Пойдешь сразу за «БА-10», – указал он на броневик у выезда, твой взвод – за тобой. Я на «шестидесятом» пойду замыкающим, вытаскивать заглохших. Встанет кто-то из твоих – отдам под трибунал. Дойдешь без остановок – будет тебе медаль, обещаю. Если броня встанет – его не жди, со своим взводом двигайся вот сюда, – синий от холода палец ткнул на перекресток дорог километрах в пятидесяти к северо-западу. Андрей достал очередную свою «карту-самопалку», отметил место и маршрут, – там танкисты загорают без снарядов. Маскировку с фар не снимать, спать запрещаю, обоим. Расчетное время прибытия – десять двадцать. Часы есть?
– Так точно! – Часы Андрей снял с замерзшего насмерть немца где-то под Наро-Фоминском, причем никаких угрызений совести вследствие данного факта биографии, естественно, не испытывал. – Будем вовремя, товарищ лейтенант! Дорога как?
– Дорога нормальная, вчера туда прошли два заправщика с парой танков пополнения, так что замести еще не успело. Ладно, собирай своих, ставь задачу. Выступаем через пятнадцать минут.
Да, вот еще что, – обернулся он через три шага, – запрос на тебя пришел из дивизии. Как, что – не знаю, то ли в училище, то ли еще куда, после ходки сам выяснишь.
Подполковник Шестаков взмахнул рукой и задвинул фонарь. Мотор ровно гудел, нагоняя тепло к затянутым в унты ногам. Скоро будет жарко, несмотря на минус семнадцать за бортом. Ладно, зима – а как при такой печке летом воевать? Впрочем, до лета надо дожить. А там, может, что и придумают. Истребитель вырулил на бетонку, за ним пристраивалась первая эскадрилья. На рулежке, рядом с неубранными тушами подавленных танками немецких пикировщиков, выстраивались вторая и третья, за ними – угловатые «Илы», ощетинившиеся крупнокалиберными пулеметами стрелков. Низкое оранжевое солнце светило в спину, это было хорошо – больше шансов будет слету атаковать немцев в его лучах. От посеченного осколками здания КП взлетела красная ракета. Двигатель взревел, разгоняя новый, только что с завода, «ЛаГГ-5» навстречу бою.
«Во-оздух!!!» – изломанные силуэты «Юнкерсов» черным клином подходили с запада, доворачивая на остатки деревни. Похоже, это все. Машин тридцать, не меньше. А после налета опять заработает артиллерия, опять двинутся танки. Впрочем, с них и одних танков хватит. Оставшийся от воздушно-десантной бригады неполный батальон, дважды пополненный и дважды сгоревший почти до основания, просто зароют в заледенелую землю – и пишите письма. Хотя какие письма, в самом-то деле? В лучшем случае – придет треугольник с коротким и горьким «Смертью храбрых», а скорее – с еще горшим «Без вести».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
* * *
Танки, лишенные снабжения – то есть горючего и снарядов, представляют собой очень дорогой металлолом.
Д. Пелед. «Красная броня». Латрун, 1960
Лучи прожекторов пронизывали белесые клубы, подсвечивали крутой бок паровозного котла, башню броневика-трехоски на выезде с разъезда. По живой цепочке из черного провала двери вагона плыли из рук в руки ящики со снарядами. Горизонт на востоке отливал перламутром, на западе – мерцал багровым. Из-за линии вагонов, где стоял еще один состав, доносился рев моторов и лязг – разгружались танки. Тяжелые «KB» и, что было до крайности странно, «Т-50». Редкая птица, а под Москвой, как помнил Андрей, в его истории и вовсе не встречавшаяся. Значит – что? Блокады Ленинграда нет, получается?!
– Давай, давай! Быстро, славяне, быстро! Немец ждать не будет! – Рустама Файзуллина славянином можно было назвать весьма условно, однако шестидесятикилограммовые ящики он подавал как из пулемета, Андрей едва успевал принимать. Вообще, шоферня, хоть штатская, хоть фронтовая – народ с понятием и со своими принципами. Загнать военного водителя на погрузку-разгрузку можно только начальственным окриком (не ниже комбата, и с постоянным присутствием непосредственного начальства для сколько-нибудь продолжительного эффекта) или возможностью сныкать под ветошь что-нибудь полезное в хозяйстве, типа «случайно выпавшей» из ящика банки сгущенки. И то сказать – профессиональная болезнь шофера – радикулит, что в мирное время, что в военное, какая уж тут погрузка. Однако сейчас пахали все, включая «аксакала» из московских таксистов Петренко, который, по слухам, с радикулитом из мамки выпал. До рассвета оставалось всего ничего, и чем раньше стартуешь, тем меньше придется пилить днем, привлекая внимание «лаптежников» и прочей летающей шушеры.
Немец, конечно, стал уже сильно не тот, но тем, кто попадал под раздачу, было не легче. А уж с таким грузом… Сто двадцать снарядов в кузове, близкий разрыв, а то и вовсе одна зажигательная пулька – и прощай, Родина, сержант Чеботарев полетел передавать привет Жукову. Закидались минут за пятнадцать. Пока Андрей грелся, заводя полуторку «кривым стартером», Рустам сбегал куда-то к палаткам и вернулся с котелком каши и трофейной канистрой, кои тут же оприходовали. Кашу – в желудки, бензин – в бак. Мелочь – а приятно. Лишних полста километров. Канистру, кстати, Рустам зажал – невесть откуда взявшейся проволочкой прикрутил к раме. Глядишь, не вспомнят потом. Татары – народ хозяйственный.
Мотор взрыкнул и заработал, ровно и уверенно. Ремонтники давно уже просили комбата отпустить Андрея к ним, но комроты устроил дикий скандал – отдать одного из лучших водителей в такое время он согласился бы только под угрозой трибунала Впрочем, обязанности «зампомпотеха», как шутил тот же Рустам, на него навалили и так. Во всяком случае, в Андреевом взводе простоев по поломкам матчасти было раза в два меньше, чем по батальону в целом. Комроты клялся и божился, что выбьет Андрею «За боевые заслуги», но верилось с трудом – чай, не сорок третий год, с которого, как помнил Андрей, медали, а то и ордена, стали раздавать горстями. Торопливо проскрипели валенки, и со стороны станционной будки к Андреевой полуторке, широко отмахивая рукой с планшеткой, подбежал комроты собственной персоной.
– Чеботарев, ко мне! – Пацан, двадцать два или двадцать три, на фоне сорокалетних в массе мужиков всячески старался казаться солиднее. На сапогах даже каблуки себе нарастил, отчего переход на валенки, где подобная операция затруднительна, воспринял как личную трагедию. Так что пытался брать нарочитой строгостью, поминая трибунал в каждом втором предложении.
– Товарищ лейтенант!..
– Вольно! Значит так, сержант Чеботарев! Пойдешь сразу за «БА-10», – указал он на броневик у выезда, твой взвод – за тобой. Я на «шестидесятом» пойду замыкающим, вытаскивать заглохших. Встанет кто-то из твоих – отдам под трибунал. Дойдешь без остановок – будет тебе медаль, обещаю. Если броня встанет – его не жди, со своим взводом двигайся вот сюда, – синий от холода палец ткнул на перекресток дорог километрах в пятидесяти к северо-западу. Андрей достал очередную свою «карту-самопалку», отметил место и маршрут, – там танкисты загорают без снарядов. Маскировку с фар не снимать, спать запрещаю, обоим. Расчетное время прибытия – десять двадцать. Часы есть?
– Так точно! – Часы Андрей снял с замерзшего насмерть немца где-то под Наро-Фоминском, причем никаких угрызений совести вследствие данного факта биографии, естественно, не испытывал. – Будем вовремя, товарищ лейтенант! Дорога как?
– Дорога нормальная, вчера туда прошли два заправщика с парой танков пополнения, так что замести еще не успело. Ладно, собирай своих, ставь задачу. Выступаем через пятнадцать минут.
Да, вот еще что, – обернулся он через три шага, – запрос на тебя пришел из дивизии. Как, что – не знаю, то ли в училище, то ли еще куда, после ходки сам выяснишь.
Подполковник Шестаков взмахнул рукой и задвинул фонарь. Мотор ровно гудел, нагоняя тепло к затянутым в унты ногам. Скоро будет жарко, несмотря на минус семнадцать за бортом. Ладно, зима – а как при такой печке летом воевать? Впрочем, до лета надо дожить. А там, может, что и придумают. Истребитель вырулил на бетонку, за ним пристраивалась первая эскадрилья. На рулежке, рядом с неубранными тушами подавленных танками немецких пикировщиков, выстраивались вторая и третья, за ними – угловатые «Илы», ощетинившиеся крупнокалиберными пулеметами стрелков. Низкое оранжевое солнце светило в спину, это было хорошо – больше шансов будет слету атаковать немцев в его лучах. От посеченного осколками здания КП взлетела красная ракета. Двигатель взревел, разгоняя новый, только что с завода, «ЛаГГ-5» навстречу бою.
«Во-оздух!!!» – изломанные силуэты «Юнкерсов» черным клином подходили с запада, доворачивая на остатки деревни. Похоже, это все. Машин тридцать, не меньше. А после налета опять заработает артиллерия, опять двинутся танки. Впрочем, с них и одних танков хватит. Оставшийся от воздушно-десантной бригады неполный батальон, дважды пополненный и дважды сгоревший почти до основания, просто зароют в заледенелую землю – и пишите письма. Хотя какие письма, в самом-то деле? В лучшем случае – придет треугольник с коротким и горьким «Смертью храбрых», а скорее – с еще горшим «Без вести».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92