Еще один состав разнесли бомбами и ракетами «Железные Густавы». Однако даже сто двадцать танков вместо ста шестидесяти в ситуации, когда обе стороны считали машины едва ли не поштучно, были отнюдь не соломинкой, скорее бревном, готовым обрушиться на спину медведю и переломать ему, наконец, хребет. Гудериан встречал Клейста лично. Дыхание оседало иголками льда на красных отворотах генеральских шинелей. Они прошли вдоль перрона. Быстроногий Хайнц смотрел на сползающие с платформ машины как голодающий на чашку супа.
– Семьдесят пять километров.
– Что?
– Сто двадцать ваших танков и тридцать моих. Этого достаточно, чтобы пройти семьдесят пять километров. За последние дни в среднем я терял два танка на один километр продвижения.
– А сколько осталось до Гота?
– Шестьдесят. Шестьдесят километров. К сожалению, фюрер прямо запретил Готу пробиваться к нам навстречу.
– Я не могу комментировать решения фюрера.
– Я тоже не хочу. Если бы войска в котле нанесли встречный удар сразу… Тогда шансы были бы. А теперь – я боюсь, они неспособны помочь нам даже при желании. Снабжение по воздуху явно недостаточно. Вместо тысячи тонн – это минимально необходимая цифра – мальчики Геринга сбрасывают едва триста.
– Почему?
– Морозы. В морозы очень трудно летать. И большевики.
– Они летают? Их Дед Мороз делает им поблажку?
– Нет. Просто у них больше опыта жизни в таком климате. Этот фактор стоил нам почти двухсот «Тетушек». Мы вынуждены были ограбить Роммеля, но даже с африканскими машинами самолетов не хватает.
– И?
– Танки Гота сейчас годятся только на роль неподвижных огневых точек. Впрочем, их у него осталось всего шестьдесят.
– Вторым эшелоном мы пустим машины с топливом, боеприпасами и продовольствием.
– Да, это будет кстати. Но увы, боюсь, такими простыми мерами восстановить боеспособность войск не удастся. Русская артиллерия лупит по ним день и ночь. А вести контрбатарейную борьбу им нечем. К тому же наша артиллерия в кольце понесла тяжелые потери от огня «Форта Сталин».
– «Форт Сталин»?
– На месте какого-то русского храма иваны хотели построить очередной пролетарский дворец. И частично успели построить. А с началом войны превратили стройку в гнездо артиллерии.
– Вот как… Судя по названию, это что-то впечатляющее.
– Ну что вы. Русские называют этот узел просто «Опорным пунктом номер три». «Фортом Сталин» его окрестили наши солдаты.
– Тогда еще хуже. Русские склонны к бахвальству. А если форт назвали так мы сами… – Фон Клейст покачал головой.
– Не переживайте, Эвальд. К счастью, русские не успели приделать к «Сталину» гусеницы, – командующего первой танковой армией передернуло от такой перспективы, – так что, пока мы снова не войдем в Москву, он нам не опасен.
– Ну что ж. Эту проблему будем решать, когда она действительно станет проблемой. Как у русских с танками?
– Похоже, они на последнем издыхании, как и мы. В основном в последние дни мы жгли старые модели. Никаких особенных проблем они не доставляют. А вот кончились у них новые танки или же они их где-то спрятали… Во втором случае нас ждет неприятный сюрприз.
– Надеюсь, этого не случится. На юге нам пришлось столкнуться с плодами «русской смекалки» – тяжелые пушки на шасси «Т-34». Нам не понравилось.
– Тогда готовьтесь, генерал. Эти твари появились уже и здесь. К счастью, их пока мало.
– Думаю, это наши старые знакомые. Железнодорожные коммуникации у русских короче. Видимо, они отследили нашу переброску и смогли нас опередить.
– Хорошо если так. Тогда хотя бы не стоит ждать неожиданностей на юге.
– Очень надеюсь на это.
За светской беседой генералы зашли в здание вокзала, где царил благодатный армейский Ordnung, который случайный человек принял бы за апофеоз хаоса. Ну на то он и случайный. Беготня офицеров с разноцветными выпушками, трезвон телефонных аппаратов – людской муравейник, как и его природный собрат, жил по четкому, хотя и непонятному посторонним распорядку. В огромном зале ожидания на собранном из разнокалиберных столов подиуме раскинулась грандиозная склейка карт. Штабные умники обеих армий голова к голове согласовывали районы сосредоточения, маршруты выдвижения, направления ударов. Деловое мельтешение мундиров успокаивало нервы, укрепляло веру в победу. Внезапно стекла в фигурных рамах дрогнули. Сопровождаемый разрывами зенитных снарядов, в занавешенные окна ворвался рев моторов, яркий свет осветительных бомб подсветил плотные шторы снаружи. Все, включая обоих командующих, рухнули на щербатые плитки пола, закрыв голову руками. Однако взрывов бомб не последовало.
– Поздравляю, герр генерал, – Гудериан отряхивал цементную пыль с шинели. – Это был русский разведчик. Теперь они знают о вашем прибытии. И подготовятся к встрече.
– Ого! – В неверном свете САБов танки на платформах казались больше, чем на самом деле. Конечно, аналитики генштаба анализировали снимки с холодной головой, но Сталин мог позволить себе ненадолго впечатлиться. Или сделать вид, что впечатлился. – Вот теперь они, похоже, действительно собрали все, что у них было. И это… весомо, да. Ваше мнение, товарищ Василевский?
– С учетом ранее понесенных потерь мы предполагаем, что объединенная танковая группа Гудериана будет насчитывать до двухсот танков. Кроме того, хотя немецкие пехотные дивизии и понесли серьезные потери, их потенциал в прорыве нашей обороны далеко не исчерпан. Прошу также отметить большое количество разгружаемой полевой артиллерии. С аэродромов в районе Смоленска их смогут поддерживать до четырехсот бомбардировщиков под прикрытием истребителей.
– Серьезно. Вы в состоянии остановить их, товарищ Рокоссовский?
– Полагаю, да, товарищ Сталин. Хотя и с трудом. Это – весомая гиря на их чашу весов. Двести танков – это очень много. Конечно, у нас достаточно много противотанковой артиллерии, но ее маневренность по такому снегу крайне ограничена. К счастью, на снегу маневренность немецких танков также оставляет желать лучшего. Мы перекроем наиболее явные направления, в частности дороги, но в случае если им все-таки удастся осуществить маневр танковыми частями вне дорог, они будут выигрывать темп. Конечно, мы оттянем часть танков ударами на смежных участках фронта – но для отражения действительно опасных прорывов сил у нас пока не хватит.
– Значит, тогда у нас останутся только?..
– Так точно, товарищ Сталин. Танки против танков. Это плохо, это неправильно – но это так. И тут уж кто кого переманеврирует.
– Плохо. Насколько я помню, у границы они пе-ре-ма-неврировали нас, – Сталин произнес это слово почти по складам, – вчистую.
– Мы уже не те, – заметил приглашенный на совещание Федоренко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Семьдесят пять километров.
– Что?
– Сто двадцать ваших танков и тридцать моих. Этого достаточно, чтобы пройти семьдесят пять километров. За последние дни в среднем я терял два танка на один километр продвижения.
– А сколько осталось до Гота?
– Шестьдесят. Шестьдесят километров. К сожалению, фюрер прямо запретил Готу пробиваться к нам навстречу.
– Я не могу комментировать решения фюрера.
– Я тоже не хочу. Если бы войска в котле нанесли встречный удар сразу… Тогда шансы были бы. А теперь – я боюсь, они неспособны помочь нам даже при желании. Снабжение по воздуху явно недостаточно. Вместо тысячи тонн – это минимально необходимая цифра – мальчики Геринга сбрасывают едва триста.
– Почему?
– Морозы. В морозы очень трудно летать. И большевики.
– Они летают? Их Дед Мороз делает им поблажку?
– Нет. Просто у них больше опыта жизни в таком климате. Этот фактор стоил нам почти двухсот «Тетушек». Мы вынуждены были ограбить Роммеля, но даже с африканскими машинами самолетов не хватает.
– И?
– Танки Гота сейчас годятся только на роль неподвижных огневых точек. Впрочем, их у него осталось всего шестьдесят.
– Вторым эшелоном мы пустим машины с топливом, боеприпасами и продовольствием.
– Да, это будет кстати. Но увы, боюсь, такими простыми мерами восстановить боеспособность войск не удастся. Русская артиллерия лупит по ним день и ночь. А вести контрбатарейную борьбу им нечем. К тому же наша артиллерия в кольце понесла тяжелые потери от огня «Форта Сталин».
– «Форт Сталин»?
– На месте какого-то русского храма иваны хотели построить очередной пролетарский дворец. И частично успели построить. А с началом войны превратили стройку в гнездо артиллерии.
– Вот как… Судя по названию, это что-то впечатляющее.
– Ну что вы. Русские называют этот узел просто «Опорным пунктом номер три». «Фортом Сталин» его окрестили наши солдаты.
– Тогда еще хуже. Русские склонны к бахвальству. А если форт назвали так мы сами… – Фон Клейст покачал головой.
– Не переживайте, Эвальд. К счастью, русские не успели приделать к «Сталину» гусеницы, – командующего первой танковой армией передернуло от такой перспективы, – так что, пока мы снова не войдем в Москву, он нам не опасен.
– Ну что ж. Эту проблему будем решать, когда она действительно станет проблемой. Как у русских с танками?
– Похоже, они на последнем издыхании, как и мы. В основном в последние дни мы жгли старые модели. Никаких особенных проблем они не доставляют. А вот кончились у них новые танки или же они их где-то спрятали… Во втором случае нас ждет неприятный сюрприз.
– Надеюсь, этого не случится. На юге нам пришлось столкнуться с плодами «русской смекалки» – тяжелые пушки на шасси «Т-34». Нам не понравилось.
– Тогда готовьтесь, генерал. Эти твари появились уже и здесь. К счастью, их пока мало.
– Думаю, это наши старые знакомые. Железнодорожные коммуникации у русских короче. Видимо, они отследили нашу переброску и смогли нас опередить.
– Хорошо если так. Тогда хотя бы не стоит ждать неожиданностей на юге.
– Очень надеюсь на это.
За светской беседой генералы зашли в здание вокзала, где царил благодатный армейский Ordnung, который случайный человек принял бы за апофеоз хаоса. Ну на то он и случайный. Беготня офицеров с разноцветными выпушками, трезвон телефонных аппаратов – людской муравейник, как и его природный собрат, жил по четкому, хотя и непонятному посторонним распорядку. В огромном зале ожидания на собранном из разнокалиберных столов подиуме раскинулась грандиозная склейка карт. Штабные умники обеих армий голова к голове согласовывали районы сосредоточения, маршруты выдвижения, направления ударов. Деловое мельтешение мундиров успокаивало нервы, укрепляло веру в победу. Внезапно стекла в фигурных рамах дрогнули. Сопровождаемый разрывами зенитных снарядов, в занавешенные окна ворвался рев моторов, яркий свет осветительных бомб подсветил плотные шторы снаружи. Все, включая обоих командующих, рухнули на щербатые плитки пола, закрыв голову руками. Однако взрывов бомб не последовало.
– Поздравляю, герр генерал, – Гудериан отряхивал цементную пыль с шинели. – Это был русский разведчик. Теперь они знают о вашем прибытии. И подготовятся к встрече.
– Ого! – В неверном свете САБов танки на платформах казались больше, чем на самом деле. Конечно, аналитики генштаба анализировали снимки с холодной головой, но Сталин мог позволить себе ненадолго впечатлиться. Или сделать вид, что впечатлился. – Вот теперь они, похоже, действительно собрали все, что у них было. И это… весомо, да. Ваше мнение, товарищ Василевский?
– С учетом ранее понесенных потерь мы предполагаем, что объединенная танковая группа Гудериана будет насчитывать до двухсот танков. Кроме того, хотя немецкие пехотные дивизии и понесли серьезные потери, их потенциал в прорыве нашей обороны далеко не исчерпан. Прошу также отметить большое количество разгружаемой полевой артиллерии. С аэродромов в районе Смоленска их смогут поддерживать до четырехсот бомбардировщиков под прикрытием истребителей.
– Серьезно. Вы в состоянии остановить их, товарищ Рокоссовский?
– Полагаю, да, товарищ Сталин. Хотя и с трудом. Это – весомая гиря на их чашу весов. Двести танков – это очень много. Конечно, у нас достаточно много противотанковой артиллерии, но ее маневренность по такому снегу крайне ограничена. К счастью, на снегу маневренность немецких танков также оставляет желать лучшего. Мы перекроем наиболее явные направления, в частности дороги, но в случае если им все-таки удастся осуществить маневр танковыми частями вне дорог, они будут выигрывать темп. Конечно, мы оттянем часть танков ударами на смежных участках фронта – но для отражения действительно опасных прорывов сил у нас пока не хватит.
– Значит, тогда у нас останутся только?..
– Так точно, товарищ Сталин. Танки против танков. Это плохо, это неправильно – но это так. И тут уж кто кого переманеврирует.
– Плохо. Насколько я помню, у границы они пе-ре-ма-неврировали нас, – Сталин произнес это слово почти по складам, – вчистую.
– Мы уже не те, – заметил приглашенный на совещание Федоренко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92