Конвой ждал за дверью, тяжелой и закрытой. — Ты можешь говорить свободно.
— А если я не буду?
— Будешь. Я человек терпеливый. Но я не позволю тебе и дальше разрушать то, что создается мною. Я оставил тебе жизнь только потому, что надеюсь, ты компенсируешь тот вред, который нанес нашему делу. Например, ты хорошо ориентируешься во второй половине двадцатого века. И у тебя там есть деньги. Это может оказаться полезным для нас.
Хэйвиг запустил руку под тунику и почесался. Он тупо подумал: «Драма превратилась в комедию. Я, потерявший жену, любимую жену, нахожусь в плену, ожидаю пытки. Мне даже не позволено вымыться, так что у меня чешется все тело и от меня дурно пахнет».
Как-то он сказал Ксении, что ее любимые классические поэты весьма далеки от реальной жизни. И она, чтобы доказать ему обратное, прочла ему Гомера, греческие драмы, гимны… Голос ее звучал вдохновенно, палец бегал по строчкам, а среди роз гудели пчелы…
— Я слышал, что ты завел себе женщину в Константинополе,
— сказал Уоллис. — Она заболела и умерла. Я сочувствую тебе. И все же ты сам виноват во всем. — Он тяжело качнул лысой головой. — Да, да. Ты виноват в том, что случилось с нею. Я не говорю, что твой Бог наказал тебя. Природа сама делает с человеком то, чего он заслуживает. Белый человек не имеет права связываться с такими женщинами. Она же левантийка, а это значит, что в ней кровь азиатская, может, еврейская, а может, и с примесью негритянской. — Уоллис снова выразительно махнул сигарой. — Я ничего не имею против, когда мои мальчики развлекаются, — продолжил он с игривой улыбкой. — Они имеют на это право, так как выполняют трудную работу. Но ты, Джек, ты женился на ней!
Хэйвиг попытался не слушать его, но слова Уоллиса проникали в его мозг.
— Это еще хуже, чем кажется на первый взгляд. Это символично! Ты опустился на низший уровень, ибо такая, как она, не могла подняться до тебя. Этим ты уронил достоинство целой расы! — Голос его стал жестким. — Ты не понимаешь? Это всегда было проклятием белого человека. Он всегда был более интеллигентен, чувствителен и всегда открывался тем, кто ненавидел его. Он впускал в свой дом лживых лицемерных людей, и проходило много времени, прежде чем он убеждался, что доверился врагам, хитрым и жестоким. О да, да, я изучал твой век. Именно тогда произошло то, что готовилось десятилетиями, пришел в действие заговор, уничтоживший мир белого человека, открывший ворота монголам и Маури. Ты знаешь, что я считаю величайшей трагедией всех времен? Это когда два величайших гения, каких когда-либо создавала раса белых людей, возможные спасители их от нашествия славян и китайцев оказались в состоянии войны друг с другом. Дуглас Макартур и Адольф Гитлер.
Хэйвиг сплюнул на пол в негодовании и ярости:
— Если бы генерал услышал это, я не дал бы и гроша за твою жизнь!
Странно, но Сахэм не выказал гнева.
— Ты как раз подтверждаешь мои слова. — В его манерах выразилось как бы сожаление к Хэйвигу. — Джек, я хочу, чтобы ты понял всю перспективу. Я знаю, в тебе сильны инстинкты. Они только погребены в тебе под грудой коварной лжи и лицемерия. Ты видел эту негритянскую империю будущего и ты просто не понимаешь, что нужно сделать, что можно сделать, чтобы снова направить белую расу на дорогу эволюции.
Уоллис раскуривал сигару, пока ее кончик не стал ярко светиться.
— Разумеется, сегодня ты не в себе. Ты потерял свою девушку и скорбишь по ней. Я тебе очень сочувствую. Однако к этому времени она все равно была бы уже давно мертва. Разве не так? — Голос его ожесточился. — Все умирают. Кроме нас. Я не верю, что мы, путешественники во времени, нуждаемся в смерти. Ты можешь быть среди нас и будешь жить вечно.
Хэйвиг очень хотел сказать, что не желает входить в их число, пока там Уоллис, но удержался. Он ждал.
— Да, да, в далеком будущем нас ждет награда. Мы найдем бессмертие, мы войдем в число богов…
Где-то вдали закаркала ворона. Трубные звуки угасли в голосе Уоллиса.
— Я надеюсь, ты будешь с нами, Джек. Надеюсь. Ты сделал много полезного для нас до того, как сошел с ума. Ты позволил нам широко внедриться в ту эпоху. Поверь мне, Калеб Уоллис помнит добро.
Разумеется, подробнее узнав о нашей миссии, ты был шокирован. Но что ты скажешь о Хиросиме? Что скажешь о многих солдатах, твоих товарищах, Джек, которые были вынуждены умереть, лежа в грязи на брюхе, за американскую свободу? И ты посмел противопоставить им эту гречанку, в которую ненароком влюбился?
Ты провел там несколько лет. И собрал много информации. Как насчет того, чтобы поделиться ею? И передать нам свои деньги? Этим ты заслужишь возвращение в наше братство. Или ты предпочитаешь раскаленное железо, щипцы для выдирания ногтей, свидание с теми, кто имеет огромный опыт заставлять людей тщетно мечтать о смерти? Но я долго не позволю тебе умереть…
Ночь сначала пришла в камеру, затем заглянула в окно. Хэйвиг тупо смотрел на ужин, принесенный ему, пока тарелка не скрылась во тьме.
Он должен принять решение. Уоллис, возможно, врет о будущем Ээрии. Если Хэйвиг не может сбежать отсюда, он должен присоединиться к ним в надежде, что добрый дух Ксении спасет его.
Ведь если, например, Уоллис узнал о психонаркотиках Маури и послал за ними людей…
Ну что ж, Юлий Цезарь тоже отошел от своих принципов и заложил основы западной цивилизации, которая дала миру Шартский собор, Франциска Ассизского, пенициллин, Баха, Билль о правах, Рембрандта, астрономию, Шекспира, конец рабства, Гете, генетику, Эйнштейна, эмансипацию женщин, Джейн Адамс, следы человека на Луне, космос… и ядерную боеголовку, тоталитаризм, автомобили, четвертый Крестовый поход… но в целом, с точки зрения бесконечности…
Может ли он. Джек Хэйвиг противостоять будущему во имя маленького обожаемого комочка праха?
Может ли он? Скоро придет слуга Уоллиса, чтобы посмотреть, записал ли что-нибудь Хэйвиг на магнитофон, оставленный ему.
Он, Хэйвиг, должен помнить, что заслуживает бессмертия не больше, чем Дукас Манассис, Ксения или кто-нибудь другой…
И все же он не должен развязывать врагу руки, не должен давать ему возможности свободно ориентироваться в той эпохе. Пусть враги истратят на это как можно больше своей жизни…
Чья-то рука коснулась его. Он с трудом вынырнул из объятий беспокойного сна. Мягкая ладонь зажала ему рот. И в черноте камеры послышался шепот Леонсы.
— Тихо, дурачок…
Вспыхнул луч фонарика. Он высветил металлический трос, затянутый на ноге Хэйвига.
— Ах, — выдохнула она. — Вот как они тебя… Держи. — Она протянула ему фонарик, но Хэйвиг, с отчаянно колотившимся сердцем, не мог держать его ровно. Леонса выругалась, взяла фонарик обратно и, зажав его в зубах, стала пилить напильником трос.
ГЛАВА 13
Леонса, моя дорогая, ты не должна… — пробормотал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— А если я не буду?
— Будешь. Я человек терпеливый. Но я не позволю тебе и дальше разрушать то, что создается мною. Я оставил тебе жизнь только потому, что надеюсь, ты компенсируешь тот вред, который нанес нашему делу. Например, ты хорошо ориентируешься во второй половине двадцатого века. И у тебя там есть деньги. Это может оказаться полезным для нас.
Хэйвиг запустил руку под тунику и почесался. Он тупо подумал: «Драма превратилась в комедию. Я, потерявший жену, любимую жену, нахожусь в плену, ожидаю пытки. Мне даже не позволено вымыться, так что у меня чешется все тело и от меня дурно пахнет».
Как-то он сказал Ксении, что ее любимые классические поэты весьма далеки от реальной жизни. И она, чтобы доказать ему обратное, прочла ему Гомера, греческие драмы, гимны… Голос ее звучал вдохновенно, палец бегал по строчкам, а среди роз гудели пчелы…
— Я слышал, что ты завел себе женщину в Константинополе,
— сказал Уоллис. — Она заболела и умерла. Я сочувствую тебе. И все же ты сам виноват во всем. — Он тяжело качнул лысой головой. — Да, да. Ты виноват в том, что случилось с нею. Я не говорю, что твой Бог наказал тебя. Природа сама делает с человеком то, чего он заслуживает. Белый человек не имеет права связываться с такими женщинами. Она же левантийка, а это значит, что в ней кровь азиатская, может, еврейская, а может, и с примесью негритянской. — Уоллис снова выразительно махнул сигарой. — Я ничего не имею против, когда мои мальчики развлекаются, — продолжил он с игривой улыбкой. — Они имеют на это право, так как выполняют трудную работу. Но ты, Джек, ты женился на ней!
Хэйвиг попытался не слушать его, но слова Уоллиса проникали в его мозг.
— Это еще хуже, чем кажется на первый взгляд. Это символично! Ты опустился на низший уровень, ибо такая, как она, не могла подняться до тебя. Этим ты уронил достоинство целой расы! — Голос его стал жестким. — Ты не понимаешь? Это всегда было проклятием белого человека. Он всегда был более интеллигентен, чувствителен и всегда открывался тем, кто ненавидел его. Он впускал в свой дом лживых лицемерных людей, и проходило много времени, прежде чем он убеждался, что доверился врагам, хитрым и жестоким. О да, да, я изучал твой век. Именно тогда произошло то, что готовилось десятилетиями, пришел в действие заговор, уничтоживший мир белого человека, открывший ворота монголам и Маури. Ты знаешь, что я считаю величайшей трагедией всех времен? Это когда два величайших гения, каких когда-либо создавала раса белых людей, возможные спасители их от нашествия славян и китайцев оказались в состоянии войны друг с другом. Дуглас Макартур и Адольф Гитлер.
Хэйвиг сплюнул на пол в негодовании и ярости:
— Если бы генерал услышал это, я не дал бы и гроша за твою жизнь!
Странно, но Сахэм не выказал гнева.
— Ты как раз подтверждаешь мои слова. — В его манерах выразилось как бы сожаление к Хэйвигу. — Джек, я хочу, чтобы ты понял всю перспективу. Я знаю, в тебе сильны инстинкты. Они только погребены в тебе под грудой коварной лжи и лицемерия. Ты видел эту негритянскую империю будущего и ты просто не понимаешь, что нужно сделать, что можно сделать, чтобы снова направить белую расу на дорогу эволюции.
Уоллис раскуривал сигару, пока ее кончик не стал ярко светиться.
— Разумеется, сегодня ты не в себе. Ты потерял свою девушку и скорбишь по ней. Я тебе очень сочувствую. Однако к этому времени она все равно была бы уже давно мертва. Разве не так? — Голос его ожесточился. — Все умирают. Кроме нас. Я не верю, что мы, путешественники во времени, нуждаемся в смерти. Ты можешь быть среди нас и будешь жить вечно.
Хэйвиг очень хотел сказать, что не желает входить в их число, пока там Уоллис, но удержался. Он ждал.
— Да, да, в далеком будущем нас ждет награда. Мы найдем бессмертие, мы войдем в число богов…
Где-то вдали закаркала ворона. Трубные звуки угасли в голосе Уоллиса.
— Я надеюсь, ты будешь с нами, Джек. Надеюсь. Ты сделал много полезного для нас до того, как сошел с ума. Ты позволил нам широко внедриться в ту эпоху. Поверь мне, Калеб Уоллис помнит добро.
Разумеется, подробнее узнав о нашей миссии, ты был шокирован. Но что ты скажешь о Хиросиме? Что скажешь о многих солдатах, твоих товарищах, Джек, которые были вынуждены умереть, лежа в грязи на брюхе, за американскую свободу? И ты посмел противопоставить им эту гречанку, в которую ненароком влюбился?
Ты провел там несколько лет. И собрал много информации. Как насчет того, чтобы поделиться ею? И передать нам свои деньги? Этим ты заслужишь возвращение в наше братство. Или ты предпочитаешь раскаленное железо, щипцы для выдирания ногтей, свидание с теми, кто имеет огромный опыт заставлять людей тщетно мечтать о смерти? Но я долго не позволю тебе умереть…
Ночь сначала пришла в камеру, затем заглянула в окно. Хэйвиг тупо смотрел на ужин, принесенный ему, пока тарелка не скрылась во тьме.
Он должен принять решение. Уоллис, возможно, врет о будущем Ээрии. Если Хэйвиг не может сбежать отсюда, он должен присоединиться к ним в надежде, что добрый дух Ксении спасет его.
Ведь если, например, Уоллис узнал о психонаркотиках Маури и послал за ними людей…
Ну что ж, Юлий Цезарь тоже отошел от своих принципов и заложил основы западной цивилизации, которая дала миру Шартский собор, Франциска Ассизского, пенициллин, Баха, Билль о правах, Рембрандта, астрономию, Шекспира, конец рабства, Гете, генетику, Эйнштейна, эмансипацию женщин, Джейн Адамс, следы человека на Луне, космос… и ядерную боеголовку, тоталитаризм, автомобили, четвертый Крестовый поход… но в целом, с точки зрения бесконечности…
Может ли он. Джек Хэйвиг противостоять будущему во имя маленького обожаемого комочка праха?
Может ли он? Скоро придет слуга Уоллиса, чтобы посмотреть, записал ли что-нибудь Хэйвиг на магнитофон, оставленный ему.
Он, Хэйвиг, должен помнить, что заслуживает бессмертия не больше, чем Дукас Манассис, Ксения или кто-нибудь другой…
И все же он не должен развязывать врагу руки, не должен давать ему возможности свободно ориентироваться в той эпохе. Пусть враги истратят на это как можно больше своей жизни…
Чья-то рука коснулась его. Он с трудом вынырнул из объятий беспокойного сна. Мягкая ладонь зажала ему рот. И в черноте камеры послышался шепот Леонсы.
— Тихо, дурачок…
Вспыхнул луч фонарика. Он высветил металлический трос, затянутый на ноге Хэйвига.
— Ах, — выдохнула она. — Вот как они тебя… Держи. — Она протянула ему фонарик, но Хэйвиг, с отчаянно колотившимся сердцем, не мог держать его ровно. Леонса выругалась, взяла фонарик обратно и, зажав его в зубах, стала пилить напильником трос.
ГЛАВА 13
Леонса, моя дорогая, ты не должна… — пробормотал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42