– Надеюсь, вам не будет скучно.
– Мы вчера вечером, между прочим, очень мило пообщались, – ответил Князев.
– Что-то ты слишком разговорчивый сегодня, – заметил я.
– Такая красавица кому хочешь развяжет язык, – улыбнулся из-под бороды Князев.
– Тебе пора, – напомнила Анна. – Осталось пятнадцать минут.
– Он добежит! – успокоил ее Князев, взял Анну под локоть и повел к стене. – Идем, я научу тебя покорять горы.
Вот тебе и молчун, подумал я, быстрым шагом направляясь в поселок. Еще отобьет Анну у меня и прощения не попросит.
Кныш, как всегда, был пунктуален. Его «уазик» вырулил на пятачок ровно без четверти три, а за пару минут до этого я увидел «Москвич» Клима, который продребезжал мимо меня в сторону Нового Света. Я едва успел спрятаться за деревом, но, даже если бы Клим и увидел меня, не думаю, что это помешало бы моим планам.
Я сел в милицейский «уазик» рядом с Кнышем. Он по своему обыкновению рассмеялся, пожимая мне руку, пробормотал себе под нос: «От артист!» – и тронулся с места.
– Куда изволите везти? Насколько я понял, к нам вы не желаете?
– Только не сегодня. Пожалуй, завтра.
– Завтра так завтра, – согласился Кныш. – В Новый Свет?
– Да, но только не гони. Впереди нас один дряхлый «Москвичок» трясется, как бы ненароком его не боднуть.
Мы медленно покатили по витиеватой дороге между ограждений санатория и дома отдыха.
– Как продвигается следствие по делу об убийстве в «Суроже»? – спросил я.
Кныш скривился.
– Неважно.
– Чего ж так?
– Приблизительно за десять минут до убийства администраторша видела человека, который поднимался по лестнице на третий этаж. Мы пробовали вместе с ней составить его фоторобот. «Какие у него были волосы?» – спрашиваем. «Черные, – отвечает, а через минуту: – Ой, не черные, а светлые!» – «А глаза какие?» – «Глаза карие. – А потом: – Нет, не карие, а голубые, я спутала!..» По-моему, она просто боится. На внешней дверной ручке нашли отпечатки пальцев, которые не принадлежат убитому. Но это еще ни о чем не говорит… Боюсь, что придется тебе проходить по этому делу как свидетелю.
– Постой! Так я же прохожу по другому как обвиняемый!
– Насчет другого, я думаю, ты отмажешься. Вон какую деятельность развернул!
Мы въехали на подъем. Я едва ли не прижался лицом к лобовому стеклу, наблюдая за дорогой, снял с пояса рацию, включил ее на прием. Кныш молча покосился на нее. Как только мы миновали первый поворот, на другом конце гигантской подковы, которую образовывала дорога, мелькнул «Москвич» и сразу же скрылся за уступом скалы.
– Не гони лошадей, – попросил я Кныша. – На цыпочках, тихонечко.
Кныш делал все возможное, чтобы машина шла на цыпочках. В рации что-то зашуршало, и я услышал голос Гриши:
– Кирилл! Ответь. «Скала» вызывает.
– Слушаю, Гриша.
– Вижу, как в сторону Нового Света едет желтый «Москвич«, а за ним метрах в пятистах – милицейский «уазик».
– Надо же, какое совпадение, и мы тоже это видим. Продолжай, Григорий! Я на приеме.
– Неплохо, – сказал Кныш. – Откуда он нас видит?
– С орбитального комплекса, естественно, – ответил я. – Связь-то у меня космическая!
– Да ладно тебе свистеть!.. Вон твой «Москвич»-то тормознул!
– Стоп! Задний ход! Он пока не должен нас видеть.
Кныш остановился, отъехал метров на десять назад и вырулил на обочину. Я вышел из машины и пересел на заднее сиденье.
– Ну, давай, руководи, великий комбинатор, – сказал Кныш.
– Я лягу, чтобы меня не было видно, – сказал я, – а ты на скорости подлетишь к «Москвичу», дашь по тормозам, выйдешь со своей рацией из машины и подойдешь к водителю – он будет недалеко сидеть. Подойди к нему как к старому знакомому, поздоровайся за руку, сядь с ним рядом, фурик свой на затылок сдвинь, как ты это любишь делать, спроси, не знает ли он, как переделать рацию, чтобы ловить музыку с Марса, – словом, неси какой-нибудь бред. Две-три минуты – больше не надо. Снова пожми ему руку, помаши фуражечкой напоследок – и в машину. Вот и все задание.
– Понял, – кивнул Кныш. – Это называется скомпрометировать человека на глазах у другого. Прием известный.
– Хорошо, что ты догадливый. Трогаемся по моей команде.
Через минуту моя рация снова затрещала, и Гриша доложил:
– Клим вышел из машины и спускается к морю. Язык такой голый там есть, справа от обсерватории, помнишь?
– Помню, помню. Рядом никого больше не видно?
– Пока никого… Стоп!.. Сейчас, резкость поправлю… Ага, идет, красавец.
– Кто идет, Гриша?
– Кого ждем. Поднимается по тропе с бухты. В белых шортах, вьетнамках, голый торс… Клим его не видит, садится на камень, закуривает… Джо остановился, смотрит назад… Снова идет вверх.
– Заводи, – сказал я Кнышу.
– Сейчас он выйдет на язык… Скачет с камня на камень… Клим курит, смотрит на море.
– Погнали!
Машина рванула с места и сразу набрала скорость. Я лег на сиденье.
– Вижу вас! – несколько возбужденно сказал Гриша. – Очень хорошо, шоссе уже в поле зрения Джо… Клим еще его не видит. Между ними метров двести…
Я не ожидал, что Кныш домчится до «Москвича» так быстро. Завыли тормоза, я едва не свалился с сиденья.
– Я пошел! – буркнул Кныш и вышел наружу.
– Джо остановился! – почти прокричал Гриша. – Присел. Прячется за кустарником… Смотрит на мента. Мент спускается к Климу. Тот пока его не видит, все еще любуется морем…
Комментарий Гриши мне уже был не нужен. Осторожно приподняв голову, я мог видеть все происходящее своими глазами. Единственное, я не видел Джо – он находился немного ниже, на спуске к морю.
Кныш, отдаю ему должное, сделал все как надо. Это он артист, а не я. Подошел вразвалочку к Климу, хлопнул его по плечу. Тот обернулся, хотел встать, но Кныш, предупреждая эту естественную реакцию человека перед незнакомым милиционером, схватил его руку, стал трясти, быстро сел рядом, сдвинул фуражку на затылок – как по сценарию. Клим недоуменно заморгал глазами, но старшина уже подсунул ему под нос рацию, стал что-то спрашивать, размахивать руками, показывать на небо, на море.
– Джо все еще смотрит, – продолжал вести свой репортаж со скалы Гриша. – Пятится назад. Уходит… Большими прыжками спускается к морю… Все, я потерял его из виду, он где-то под обрывом.
– Все, Гриша, спасибо! – ответил я ему. – Можешь дальше штурмовать вершину.
– Спасибо! – передразнил Гриша. – С тебя пузырь.
Я снова взглянул в окошко. Старшина уже возвращался, а Клим провожал его таким взглядом, словно к нему только что подходил йети.
– Порядок! – сказал я Кнышу, когда он сел в машину. – Можно гнать обратно.
Кныш рванул рычаг передачи, круто развернулся и поехал в поселок.
– Если не ошибаюсь, – сказал он, не оборачиваясь, – ты приговорил человека.
Я сделал вид, что не расслышал.
– И по закону я должен предупредить преступление, – добавил старшина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
– Мы вчера вечером, между прочим, очень мило пообщались, – ответил Князев.
– Что-то ты слишком разговорчивый сегодня, – заметил я.
– Такая красавица кому хочешь развяжет язык, – улыбнулся из-под бороды Князев.
– Тебе пора, – напомнила Анна. – Осталось пятнадцать минут.
– Он добежит! – успокоил ее Князев, взял Анну под локоть и повел к стене. – Идем, я научу тебя покорять горы.
Вот тебе и молчун, подумал я, быстрым шагом направляясь в поселок. Еще отобьет Анну у меня и прощения не попросит.
Кныш, как всегда, был пунктуален. Его «уазик» вырулил на пятачок ровно без четверти три, а за пару минут до этого я увидел «Москвич» Клима, который продребезжал мимо меня в сторону Нового Света. Я едва успел спрятаться за деревом, но, даже если бы Клим и увидел меня, не думаю, что это помешало бы моим планам.
Я сел в милицейский «уазик» рядом с Кнышем. Он по своему обыкновению рассмеялся, пожимая мне руку, пробормотал себе под нос: «От артист!» – и тронулся с места.
– Куда изволите везти? Насколько я понял, к нам вы не желаете?
– Только не сегодня. Пожалуй, завтра.
– Завтра так завтра, – согласился Кныш. – В Новый Свет?
– Да, но только не гони. Впереди нас один дряхлый «Москвичок» трясется, как бы ненароком его не боднуть.
Мы медленно покатили по витиеватой дороге между ограждений санатория и дома отдыха.
– Как продвигается следствие по делу об убийстве в «Суроже»? – спросил я.
Кныш скривился.
– Неважно.
– Чего ж так?
– Приблизительно за десять минут до убийства администраторша видела человека, который поднимался по лестнице на третий этаж. Мы пробовали вместе с ней составить его фоторобот. «Какие у него были волосы?» – спрашиваем. «Черные, – отвечает, а через минуту: – Ой, не черные, а светлые!» – «А глаза какие?» – «Глаза карие. – А потом: – Нет, не карие, а голубые, я спутала!..» По-моему, она просто боится. На внешней дверной ручке нашли отпечатки пальцев, которые не принадлежат убитому. Но это еще ни о чем не говорит… Боюсь, что придется тебе проходить по этому делу как свидетелю.
– Постой! Так я же прохожу по другому как обвиняемый!
– Насчет другого, я думаю, ты отмажешься. Вон какую деятельность развернул!
Мы въехали на подъем. Я едва ли не прижался лицом к лобовому стеклу, наблюдая за дорогой, снял с пояса рацию, включил ее на прием. Кныш молча покосился на нее. Как только мы миновали первый поворот, на другом конце гигантской подковы, которую образовывала дорога, мелькнул «Москвич» и сразу же скрылся за уступом скалы.
– Не гони лошадей, – попросил я Кныша. – На цыпочках, тихонечко.
Кныш делал все возможное, чтобы машина шла на цыпочках. В рации что-то зашуршало, и я услышал голос Гриши:
– Кирилл! Ответь. «Скала» вызывает.
– Слушаю, Гриша.
– Вижу, как в сторону Нового Света едет желтый «Москвич«, а за ним метрах в пятистах – милицейский «уазик».
– Надо же, какое совпадение, и мы тоже это видим. Продолжай, Григорий! Я на приеме.
– Неплохо, – сказал Кныш. – Откуда он нас видит?
– С орбитального комплекса, естественно, – ответил я. – Связь-то у меня космическая!
– Да ладно тебе свистеть!.. Вон твой «Москвич»-то тормознул!
– Стоп! Задний ход! Он пока не должен нас видеть.
Кныш остановился, отъехал метров на десять назад и вырулил на обочину. Я вышел из машины и пересел на заднее сиденье.
– Ну, давай, руководи, великий комбинатор, – сказал Кныш.
– Я лягу, чтобы меня не было видно, – сказал я, – а ты на скорости подлетишь к «Москвичу», дашь по тормозам, выйдешь со своей рацией из машины и подойдешь к водителю – он будет недалеко сидеть. Подойди к нему как к старому знакомому, поздоровайся за руку, сядь с ним рядом, фурик свой на затылок сдвинь, как ты это любишь делать, спроси, не знает ли он, как переделать рацию, чтобы ловить музыку с Марса, – словом, неси какой-нибудь бред. Две-три минуты – больше не надо. Снова пожми ему руку, помаши фуражечкой напоследок – и в машину. Вот и все задание.
– Понял, – кивнул Кныш. – Это называется скомпрометировать человека на глазах у другого. Прием известный.
– Хорошо, что ты догадливый. Трогаемся по моей команде.
Через минуту моя рация снова затрещала, и Гриша доложил:
– Клим вышел из машины и спускается к морю. Язык такой голый там есть, справа от обсерватории, помнишь?
– Помню, помню. Рядом никого больше не видно?
– Пока никого… Стоп!.. Сейчас, резкость поправлю… Ага, идет, красавец.
– Кто идет, Гриша?
– Кого ждем. Поднимается по тропе с бухты. В белых шортах, вьетнамках, голый торс… Клим его не видит, садится на камень, закуривает… Джо остановился, смотрит назад… Снова идет вверх.
– Заводи, – сказал я Кнышу.
– Сейчас он выйдет на язык… Скачет с камня на камень… Клим курит, смотрит на море.
– Погнали!
Машина рванула с места и сразу набрала скорость. Я лег на сиденье.
– Вижу вас! – несколько возбужденно сказал Гриша. – Очень хорошо, шоссе уже в поле зрения Джо… Клим еще его не видит. Между ними метров двести…
Я не ожидал, что Кныш домчится до «Москвича» так быстро. Завыли тормоза, я едва не свалился с сиденья.
– Я пошел! – буркнул Кныш и вышел наружу.
– Джо остановился! – почти прокричал Гриша. – Присел. Прячется за кустарником… Смотрит на мента. Мент спускается к Климу. Тот пока его не видит, все еще любуется морем…
Комментарий Гриши мне уже был не нужен. Осторожно приподняв голову, я мог видеть все происходящее своими глазами. Единственное, я не видел Джо – он находился немного ниже, на спуске к морю.
Кныш, отдаю ему должное, сделал все как надо. Это он артист, а не я. Подошел вразвалочку к Климу, хлопнул его по плечу. Тот обернулся, хотел встать, но Кныш, предупреждая эту естественную реакцию человека перед незнакомым милиционером, схватил его руку, стал трясти, быстро сел рядом, сдвинул фуражку на затылок – как по сценарию. Клим недоуменно заморгал глазами, но старшина уже подсунул ему под нос рацию, стал что-то спрашивать, размахивать руками, показывать на небо, на море.
– Джо все еще смотрит, – продолжал вести свой репортаж со скалы Гриша. – Пятится назад. Уходит… Большими прыжками спускается к морю… Все, я потерял его из виду, он где-то под обрывом.
– Все, Гриша, спасибо! – ответил я ему. – Можешь дальше штурмовать вершину.
– Спасибо! – передразнил Гриша. – С тебя пузырь.
Я снова взглянул в окошко. Старшина уже возвращался, а Клим провожал его таким взглядом, словно к нему только что подходил йети.
– Порядок! – сказал я Кнышу, когда он сел в машину. – Можно гнать обратно.
Кныш рванул рычаг передачи, круто развернулся и поехал в поселок.
– Если не ошибаюсь, – сказал он, не оборачиваясь, – ты приговорил человека.
Я сделал вид, что не расслышал.
– И по закону я должен предупредить преступление, – добавил старшина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130